Оливия
Отвращение. Только это чувство было во мне. Как было неприятно это делать, пусть даже человеку, которого ты любишь. Смотреть в его глаза, полные желания, и уйти. Убежать. Залететь в кабинку и смахнуть слёзы. Потому что не любил, только хотел.
«Я не могу без тебя», – пронёсся в голове его голос полный боли. «Заткнись! Заткнись! Заткнись!» – Закричала внутри, сжимая голову руками.
Играет. Он всегда играет. Всю свою жизнь. Больно. Разрывает меня. Но надо продолжать идти вперёд, не оглядываясь. Осмотрев себя в зеркало в туалете клуба, сполоснула руки и улыбнулась. Ненавижу себя. Ненавижу эту суку в отражении без души. Но она это я, мы единое целое. А от себя не убежать, не скрыться. Противно. Я скривилась и вышла из помещения. Слух разорвало от громкой музыки. Я вернулась к столику и устало села на диван, никого не было. Только бокал виски и моя сумка. Остальные где-то развлекаются. Счастливые. К чёрту всё. Выпив залпом горячий напиток, я схватила сумку и, протискиваясь сквозь толпу, вышла на прохладный воздух.
– Крошка, подвезти? – Послышалось сбоку. Я только показала средний палец и пошла дальше.
Мысли в голове путались, мне было необходимо с кем-то поговорить. Поплакать. Да что там, я уже реву. По щекам катятся слёзы. Найдя в сумке телефон, я, не думая, набрала номер и напряжённо стала ждать.
– Ливи, доченька, привет, – послышался в трубке родной голос.
– Мам, – проскулила я и свернула в подворотню, прижимаясь к холодной стене.
– Что случилось? – Обеспокоенно спросила она.
– Домой хочу... не могу тут больше, – всхлипывая, объяснила я.
– Ты что плачешь? Господи Всемогущий, Ливи, рассказывай, – предложила мама. Могу ли я ей всё рассказать, могу ли довериться?
– Я такая идиотка, мам. Такая идиотка, – по слогам произнесла я последнее слово.
– Деточка, мы прилетим через три дня, всё будет хорошо. Что тебя так расстроило, что ты плачешь? Хью? – Пыталась успокоить меня она.
– Не будет, больше никогда не будет хорошо, – шмыгнув носом, ответила я.
– Отец тебе всё рассказал? – Тихо спросила она.
– Да, – медленно ответила я, хотя врала. Пусть лучше так.
– Я же просила его молчать, никогда об этом даже не заикаться. Оставить всё в прошлом. Ты сказала Пэйтону об этом или Патриции? – Выдала она. Я стёрла слёзы и нахмурилась.
– Нет, надо? – Продолжила играть, чтобы понять, что сейчас происходит.
– Не знаю, доченька. Я думала, он забыл об этом, что изменился, понял свою ошибку прошлого, эту глупую месть и ненависть. Но видно, нет, – тяжело вздохнула она. Что, черт подери, происходит? Какая ошибка, месть, ненависть?
– Не изменился, продолжает, – находила я слова. – И что мне делать?
– Пэйтон и Пати должны знать, что все это было ложью. Только вот не думаю, что после такого свадьба состоится, – печально усмехнулась мама.
– Но Патриция же его любит, и папа тоже любит её, – мой мозг сам выдавал фразы.
– Да, но любовь не выдержит давней истории. Месть никогда не оканчивается хорошо, и мы в этом убедились. Если Пати узнает, что Хью подстроил анализы Пэйтона, то убьёт его. Он же обрёк бедного мальчика на такую жизнь, как и Дэвида...
– Что? – Воскликнула я, раскрыв рот от такого признания.
– Так, подожди, что тебе рассказал твой отец? – Насторожилась мама.
– Папа специально засунул Пэйтона в клинику? Зачем? Какая месть, блять? – Заорала я.
– Ливи! Да так ты этого не знала? Я же думала... черт. Дочь! – Повысила голос мама.
– Зачем он это сделал? – Допытывалась я.
– Господи, – простонала она. – Всё сложно, Ливи. Просто забудь, это не важно...
– Не важно? – Истерически возмутилась я. – Не важно? Говори, мама!
– Всё началось ещё в старшей школе, было пять друзей, одни из самых красивых и богатых мальчиков королевства, по которым сходили с ума все девочки. Двое из них постоянно соревновались друг с другом. И решили поспорить на одну девушку. Играли без правил с ней, а когда она узнала, то было уже поздно. Она написала письмо, любовное письмо одному из них, чтобы наказать второго, которого действительно любила. На Рождественском балу он зачитал письмо перед всеми студентами, и одержал победу. Но злость и ненависть не была пережита, и когда враг был подсажен на наркотики, а затем умер, то путь к трофею был открыт...
– Подожди, – выдохнула я, облизывая губы. – Ты... ты мне посоветовала давно написать о своих чувствах к тому, кому боюсь об этом сказать лично.
– Доченька, я не знала, что это Пэйтон, – жалобно произнесла мама.
– Господи, – начала насыщать тело кислородом, пока осознание всего потихоньку складывало пазл.
– Оливия, только не делай глупостей... я не знаю, что ещё сказать.
– А почему он с тобой остался? – Нервно спросила.
– Забеременела в Рождество. Я была девственницей, и мне очень нравился Хью, а когда его предала Патриция... так получилось. И через некоторое время и Пати забеременела Пэйтоном. Мы с ней были лучшими подругами, она помню очень плакала и не понимала, как такое могло произойти. Она ничего не помнила. Дэвид что-то подмешал ей, чтобы навсегда перекрыть путь своему бывшему лучшему другу, затем они расписались. Но мы продолжали дружить, как и с остальными. Я уехала, потому что узнала, что Хью сделал с Дэвидом. Но со временем простила, и... ты тоже прости его. Он просто был влюблён, и сейчас любит её, – быстро говорила она.
– Блять, – простонала и зажмурилась, из глаз потекли горячие слёзы от ещё большего отвращение ко всему этому миру. Я не могла поверить в жестокость своего отца. И он играл. Да что это за жизнь, где нет ни одного чистого человека, который не надевает маску? – А почему он так ненавидит Пэйтона? – Услышала сквозь затуманенное сознание свой голос.
– Я думаю, потому что он сын Дэвида, и высмеял тебя тогда, – тихо призналась мама.
– И ты об этом знаешь? – Выдохнула я.
– Да, знаю.
Телефонная трубка скользнула на землю, и послышался треск. Разум мутнел, что не оставлял сил в теле, и я скатилась на грязную землю. Ужасно. Как это всё ужасно. И я ведь поверила. Я поверила, но не тому... совсем не тому. И сама разрушаю свою жизнь, продолжая игру отца. Месть. Резко поднявшись на ноги, я схватила разбитый пищащий телефон и выскочила из переулка и побежала до дороги, чтобы поймать такси.
– Лив, – окликнул меня Коул.
– Не сейчас, – крикнула я, продолжая бежать.
– Лив, да я искал тебе везде, – Коул нагнал меня и схватил за руку, заставив остановиться.
– Отвали, серьёзно не сейчас! – Закричала я и развернулась.
– Почему ты вся грязная? Кто... что? Пэйтон? – Задавал он вопросы.
– Блять, отвали от меня, – дошла до такси и быстро забралась в него, захлопывая за собой дверь, оставляя потерянного Коула за пределами моего мира. Назвав адрес, кроме обиды, ощутила злость, да такую что хотелось орать. И я знала, на кого сейчас буду это делать. Нет, больше со мной никто не будет играть. Я не подчиняюсь ничьим указам и правилам. Когда машина привезла меня к дверям, я быстро расплатилась и зашла в дом.
– Отец! – Проорала я в холле, сжимая кулаки.
– Мисс Престон, вашего папы нет дома. Он приедет утром, уехал по делам, а мисс Мурмаер у миссис Кин, – сообщила мне Дороти.
– Кто дома? – Процедила я.
– Никого, – медленно ответила она.
Без слов поднялась к себе, чтобы привести себя в порядок. Приняв душ и переодевшись, спустилась вниз и села на ступеньки, ожидать предателя. Он появился, когда уже расцвело, а я задремала, прижавшись в стене.
– Оливия, что ты здесь делаешь? – Тихо спросил он, и я открыла глаза.
– И мне это очень интересно, – зло произнесла и поднялась.
– Не понимаю тебя, – покачал он головой. Как этот человек мог таить в себе столько яда, разрушая вокруг себя все? Как? Значит, вся моя жизнь, разговоры о доверии были ложью.
– Я знаю, что ты помог умереть отцу Пэйтона, про спор, про маму, про то, какой ты урод на самом деле, – выплёвывала слова, пока глаза отца расширялись в ужасе.
– Что... кто, – прошептал он.
– Кто ты, вообще? Когда ты стал таким? – Вглядываясь в некогда любимые черты лица, продолжала я, а глаза затуманились.
– Тебя это не касается, – сжал он губы и подошёл к другой лестнице.
– А если Патриция узнает, я ей все расскажу, потому что это гнусно, это...
– Расскажешь? Вперёд, доченька, стань для меня убийцей. Я добивался её всю жизнь. Любил до боли, умирал и снова любил! Так давай, говори, и тогда ты станешь такой же, как я. Потому что ты моя кровь, но никогда я свою кровь не отдам такому ублюдку, как Мурмаер. Любишь? Так знай, что такие, как он не умеют любить! – Кричал он.
– Это ты ублюдок, а не он, – с отвращением произнесла я.
– А ну повтори, – ухмыльнулся папа.
– Миллион раз могу повторить! – Закричала я от обиды внутри. – Урод, ты законченный мудак! Куда ты дел моего отца, который всегда улыбался и не был таким говнюком? Это не Пэйтон, это ты разрушаешь всё! Ты не стоишь ни фунта, и мне противно, от того что ты мой отец!
– Разговор окончен, не для того работал и давал тебе образование, защищал и пытался уберечь, чтобы слышать грязь из твоего рта! Считаешь, что ты взрослая? Так вот, девочка, трахаться, это ещё не стать взрослой, это означает, что тебя надо было пороть, а не любить! – Столько ярости и ненависти было обращено ко мне, что я сделала шаг назад.
– Знаешь, почему я уехала? Потому что ты перестал быть моим супергероем уже давно, ты превратился в злодея. А они оканчивают плохо! – Выдохнула я.
– Марш в свою комнату, ты больше никуда не выйдешь. И Пэйтон не подойдёт к тебе, потому что ты для него никто. Он тобой увлёкся лишь потому, что ты моя дочь. Гены не заткнуть, и ненависть передаётся по крови. Только ты предала меня, ты выбрала того, кто уже тебя унизил раз, а второй раз будет вскоре. И куда ты потом побежишь? Тебе некуда бежать, потому что от той грязи, которая в тебе не скрыться, я это по себе знаю. Но я не жалею ни о едином поступке, совершённом мной. Скройся с глаз, пока не довела меня до греха! – Орал он.
– До греха? Ты убил Дэвида, ты заставил всех думать, что Пэйтон наркоман. Да пошёл ты, – оглядела его с отвращением и подбежала к двери.
– Стой! Только попробуй выйти, я тебя лишу всего...
– Чего ты ещё можешь лишить меня? – Нервно рассмеялась я. – Чего? Ты сделал все, чтобы я узнала, какую ты ведёшь игру без правил. И не скажу ни слова Патриции, ты сам ей об этом скажешь, потому что такое надолго нельзя похоронить. Оно сожрёт тебя изнутри!
Вылетев на прохладный воздух, ноги меня несли куда-то, и я позволяла им. Как же это больно терять любимых. Знать, что они живы, но в то же время мертвы в душе. У них уже есть плита на твоём воображаемом кладбище, и теперь ты будешь носить только туда цветы полная горечи, что ты знала этого человека, а он оказался предателем. Я остановилась, переводя дух и сжимая голову. Поворачиваясь вокруг себя, видела людей, у каждого были свои проблемы, и они куда-то спешили. И никому не было дела до тебя, а у тебя вся жизнь в один миг разрушилась. И из твоей груди вырывается крик о помощи, но на тебя смотрят как на помешанную, больную и продолжают идти. Потому что одна, ты никому не нужна.
