Оливия
– Доченька, ты не видела Пэйтона?– Обеспокоенно спросила мама, а я уже сама искала его взглядом, и только отрицательно покачала головой.
– Если этот сумасброд не явится сейчас же, то я его прибью, придушу собственными руками! – Закричала Патриция.
– Спокойно,–глубоко вздохнула я,–я найду его, наверное, с ребятами и забыл о времени. Будьте готовы в шатре, приведу. Выскочила из спальни Патриции и начала быстро спускаться вниз.
– Лес!– Крикнула я, заметив парня, разговаривавшего с организатором. Он повернулся и восхищённо осмотрел меня. Не время.
– Видел Пэйтона?– Спросила я.
– Нет, мы ушли от него час назад, и он был в душе. Я думал, он готов и в шатре, – удивлённо ответил он.
– Нет, он должен был подняться к нам, – уже нервно кусала губу. – Посмотри его в спальне, а я поищу на улице. Попроси ещё кого-нибудь о помощи.
Лес кивнул и я подняла длинную юбку и уже выбежала из дома. Где он может быть. Лабиринт? Я пошла в сторону своих мыслей. Он волновался, он боялся, надо было быть рядом. А сейчас он, наверное, решил, что не может. Чёрт возьми!
– Пэйтон!– Крикнула я у входа в зелёный лабиринт, но ответом была тишина.
Уже серьёзно начала паниковать, пока огибала зелень и не заметила чёрный костюм и знакомую фигуру.
– Пэйтон, с ума сошёл? Я тебя везде ищу! – Стояла и ждала, когда он подойдёт.
Но его поза, сжатые кулаки, бледное лицо и налитые кровью глаза, заставили меня дрогнуть от страха.
– Мурмаер! – схватила его за руку, но он её отбросил.
– Отвали, – рыкнул он.
– Пэйтон,– преградила ему путь, и он врезался в меня, что я чуть не упала.
– Лив, не сейчас, – процедил он, скрипя зубами. Такую злость видела первый раз на его лице, и она меня до спазмов в желудке пугала.
– Пэйтон, пожалуйста, скажи, что произошло? – Мой голос дрогнул, а глаза предательски заслезились.
– Я никогда не был наркоманом! – Заорал он, а я остолбенела. – Твой отец ублюдок! Ублюдок, и я собираюсь убить его, сейчас!
– Пэйтон, – прошептала я, зажмурившись на секунду. Узнал? Узнал о прошлом? Но как? Кто? Папа был с мужчинами, мама с нами.
– Ты представляешь, что он сделал Ливи? Твой отец убийца! Он прикончил моего отца, он заставил меня пройти через такой ад, – продолжал он изливать гнев.
– Что ты говоришь? – Не могла признаться, что знаю. Не могла и играла. Снова играла.
– Твой отец подменил мои анализы, чтобы я не тронул тебя. Твой отец посадил моего отца в тюрьму, он подсыпал ему наркотики. Он заставил его стать человеком, который обратился в монстра! Это всё он! И я должен смотреть, как этот урод улыбается и женится? Никогда, слышишь? – Он схватил меня за локти и встряхнул.
Пискнула от боли, и мои губы задрожали. Больно видеть страдания любимого, но ещё больнее знать, что ты виновата отчасти в этом. Меня разрывало от этих чувств, разрывало настолько сильно, что я больше не могла терпеть их.
– Ливи, блять, малышка. Моя малышка, – глаза Пэйтона наполнились слезами, и в следующий момент он обнял меня. – Мне так гадко, Ливи. Мне так плохо, что я готов умереть от этого. Жил во лжи, вся моя жизнь это была игра. Господи, малышка, я не знаю, что мне делать. Я потерян, Ливи.
Глотала слёзы, было плевать на макияж, только крепче прижималась к нему и гладила по плечам, по волосам, чтобы унять эту боль.
– Пэйтон, ты не один. Я рядом, тут с тобой, – прошептала я.
– Я не могу этого сделать, Ливи. Просто не могу, понимаешь? Я боюсь сорваться сейчас, чуть не ударил тебя из-за него. Я готов был ударить, потому что ты всего лишь его дочь. Но ты ведь ни при чём, ты не виновата, ты ничего не знала, ты со мной, – от его слов становилось ещё хуже внутри, ком, который сжимал горло не давал дышать. И я судорожно хватала ртом воздух и беззвучно плакала.
– Я... Пэйтон... господи, – не могла сказать ни слова.
– Моя малышка, ты всегда будешь со мной, правда? Я пойду туда, если ты пообещаешь мне, что больше никогда не увижу его. Не могу жить теперь просто так, я готов сам на убийство из-за прошлого. Но ведь ты забыла, что я сделал, ты живёшь. Ты любишь меня. Ведь так? – Спрашивал он, смотря на меня блестящими глазами, из которых катились слёзы.
– Конечно, люблю. Всегда буду любить, Пэйтон,– облизав губы, произнесла я.
– И как только это окончится, мы уедем, да?
– Да.
– Скажи, ведь ты не знала ничего, ты ведь не могла так поступить со мной? Ты же моя, ты моё прошлое и настоящее, и теперь единственное, что у меня осталось. Никогда не уходи от меня, обещай, что никогда так подло не обманешь и не предашь.
Господи, какой ты урод! Я ненавижу тебя, ни за что, никогда в жизни больше буду молиться, не буду ходить в церковь. Потому что сейчас ты заставляешь меня врать, снова и снова. За что? Тебе не хватило всей той боли, что я пережила? Не хватило того, что готова умирать постоянно, чтобы не видеть этой муки в его глазах? За что ты так со мной?
– Нет, – едва слышно ответила я.
– Я люблю тебя, Ливи, – прошептал он, обнимая меня. А я ненавидела себя за это. Ненавидела весь мир, кроме него. Не могла потерять, знала, что будет плохо, знала, что буду корить себя всю жизнь. Но слаба. Я женщина, и слаба в своих страстях и предпочтениях.
– Пэйтон! Лив! Какого хрена? Вы совсем оборзели! – Закричал Тео, а я начала дышать, подняв голову с плеча Пэйтона.
– Всё будет хорошо, мы уедем, куда захочешь. Только прошу тебя, не надо бойни, Пэйтон. Не надо, – взмолилась я, смотря в блестящие глаза.
– Только ради тебя, а потом, не смогу остаться в стороне. Я потребую ответов, сатисфакции, наконец. И ты будешь со мной, ты будешь на моей стороне. Обещаешь это? – Твёрдо спросил он.
– Обещаю, – кивнула я.
– Блять, вы совсем ума лишились! – Заорал брат уже рядом.
Я выпуталась из его объятий и, не смотря на брата, пробежала мимо него. Отвратительный день, а начиналось все так хорошо. Как была прекрасна ночь. И все разрушилось. Я должна была сама сказать ему. А сейчас уже поздно, и я могу только гадать о последствиях. Пролетев вверх по лестнице, мимо обескураженных мамы и других женщин, я захлопнула дверь в нашу спальню. Надо терпеть. Надо. Должна. А дальше я увезу его подальше, я запудрю ему мозги, чтобы Пэйтон не думал больше о прошлом, попытаюсь убедить. Только мне необходима помощь, но её неоткуда было ждать. Больше неоткуда. Поправив макияж, я уже торопливо спустилась вниз и прошла к шатру. Пэйтон стоял там, не отвечая ни на вопросы, ни на проклятья своей матери. Одинокий и обозлённый.
– Всё хорошо, – как мантру повторила я, подойдя к нему и взяв его руку в свою.
– Только ради тебя, – процедил он.
– Спасибо, Пэйтон. Я люблю тебя, мы со всем разберёмся, – прошептала я, поцеловав его ладонь.
– Так, всё! – Хлопнула в ладоши организатор.
– Оливия, ты идёшь первой, – сказала она мне и вложила в руки букет, от которого затошнило.
Я кивнула и встала на своё место. Было ощущение, что я иду на эшафот. Да, это неправильно. Но это не моя жизнь, не мои решения. Решать должны только папа и Патриция. Музыка заиграла, а я не могла улыбаться. Но заставила себя, вышло, наверное, ужасно, но было плевать. Прекрасный день, замечательный, только погода была не согласна. Тучи над свадебным шатром сгустились, обещая грозу не только на небе, но и в моей жизни. Должна была заметить. Должна, но не придала значения. И теперь под звуки арфы я иду по проходу, цепляясь за букет, который выбирала сама. А внутри горечь и печаль, сердце болело, стонало и извивалось внутри. Не видела ничего: ни украшенного убранства, ни цветов вокруг, ни опускающихся сверху нитей с камнями, ни счастливого отца, ни регистратора брака, ничего. Одна пустота. Встав на своё место, повернулась и смотрела на папу. А он не замечал никого, кроме своей невесты. Не готова была повернуться и наблюдать за Пэйтоном, который вёл её. Я была прикована к человеку, который разрушил столько жизней. Ненавидела, готова была разорвать, уничтожить и сама сорвать свадьбу.
– Доченька, всё хорошо? – Спросила мама, и я моргнула.
– Да, – сухо ответила я.
– Ты бледная и тебя немного шатает, – описала она мой вид.
– Не знаешь почему? – Язвительно спросила я и передёрнула плечами.
Пэйтон подвёл Патрицию к отцу, и даже не посмотрел на него, а обогнув, встал рядом со мной. Кто-то шикнул, но, видно, Пэйтон показал, что сейчас взорвётся, и нас оставили. Патриция удивлённо обернулась, и я кивнула ей, протягивая руку для её букета. Она нервно улыбнулась и передала мне его.
– Не могу смотреть на это, – прошептал Пэйтон.
– Знаю, потерпи, это их решение. А потом... потом сам расскажешь ей всё, – попросила его, и он обнял меня за талию, прижимая к себе, как броню.
Да, со стороны мы выглядели как влюблённые, которые не готовы расставаться даже на минуту, но всё было не так. Он держался за меня, чтобы помнить о своём обещании. Чтобы не сорваться, я ощущала это по его быстрому дыханию и силе, с которой он обнимал меня. Терпеть. Улыбаться и терпеть.
– Пусть те, кто против этого брака, скажут сейчас или молчат вечно, – произнёс регистратор, а я затаила дыхание. Тишина, казалось, начала потрескивать, как и ещё немного мои рёбра. Но ждала, надеялась, верила.
– Ливи, – простонал Пэйтон. Судорожно вздохнула и, передвинув один букет на локоть, сжала его руку.
– Я рядом, здесь, с тобой. А это... – не знала, что сказать и только облизала пересохшие губы от волнения.
– Я знаю. Знаю, малышка. Только не плачь, – ощутила поцелуй в волосы, но расслабиться не смогла.
Это оказалась самая худшая свадьба в мире, это был мой ад. Такого нервного потрясения я не испытывала за всю свою жизнь. И боялась, что сердце откажет или разум. На долю секунды перед глазами появились чёрные точки, и я покачнулась. Сильная рука прижала меня к себе, а вторая помогла не рухнуть на пол.
– Дыши, Ливи, дыши. Я тоже тут, я ничего не скажу. Обещал тебе, обещал, – прошептал Пэйтон,но это не помогло. Голова закружилась сильнее, возможно, воздуха не хватало от силы, с которой он держал, возможно, просто больше не могла терпеть.
– Объявляю вас, мужем и женой. Можете поцеловать невесту, – сквозь туман я услышала слова и громкие аплодисменты. Начала крутить головой, чтобы хоть как-то прийти в чувство. Воздуха стало не хватать. Ноги задрожали, холодный пот выступил на лбу. Меня подхватили на руки, из рук пропали букеты.
– Ливи, только не отключайся, – громко сказал Пэйтон.
– Всё хорошо, – пыталась убедить себя или его, уже не понимала.
– Ни хрена подобного. Всё хуже, чем могло быть, – яростно прошипел он, а я закрыла устало глаза и положила голову на его плечо.
