Из сна меня вырвал громкий грохот и такие же маты. Я села на постели и заморгала, осматриваясь, пока кто-то продолжал бубнить себе что-то под нос и ругаться. Так, я в отеле, в номере. Но должна быть одна. Быстро оценив ситуацию, включила прикроватную лампу и с бешеным ритмом сердца от страха, осторожно спустила ноги с постели и встала.
Облегчение, глупая радость, а затем непонимание пришли разом, когда я увидела сидевшего у двери Пэйтона, продолжающего что-то говорить.
– Что ты тут делаешь? – Мой голос был такой жалкий, что пришлось прочистить горло.
Он слишком резко поднял голову и стукнулся затылком об дверь, издав стон. Но это заставило меня улыбнуться, он был таким милым, плюшевым мишкой, хоть и не моим. Любовь запульсировала в груди.
– Больно? – Стараясь не смеяться, спросила я.
– Нет, кончил, – буркнул он, и встал на колени, чтобы подняться.
Пьян. Он был чертовски пьян. И мне, почему стало ещё смешнее, что я зажала рот рукой, наблюдая за его попытками привести тело в вертикальное стоячее положение. Он посмотрел на меня и прищурил глаза, облокотившись о стену, и широко расставил ноги.
– Помочь? – Уже не скрывая, смеялась.
– Да пошла ты, – выдохнул он и поднял голову к потолку.
– Ладно, – пожала плечами и повернулась, чтобы вернуться в постель.
– Стой! – Простонал он. – Мне ночевать негде. Я буду спать с тобой... тут.
– Чего? – Удивлённо повернулась я.
– Твой дебил брат притащил ко мне эту суку блондинку... Лес с милашкой, а Коул с кем-то тоже. Все спальни заняты... Я пришёл, – Пэйтон посмотрел на меня и развёл руками, пока я переваривала информацию. Сука блондинка это Кори? А милашка Реджи? И почему он называет её милашкой?! Кобель! Ревность заколыхалась в подсознании, и я невольно сжала губы.
– Это я вижу, – процедила. – Сними ещё один номер.
– С чего бы это? – Усмехнулся он и оттолкнулся от стены, и как мячик вписался в противоположную.
– Пэйтон, – покачала головой, но моё «я» жаждало ему помочь и было радо, что он тут.
Подойдя к нему, взяла его руку и положила себе на плечо. Он усмехнулся, а затем переместил свой вес на меня. Я не ожидала такого, и, схватившись за его спину, попятилась, таща его за собой. Всего какая-то доля секунды страха, что сейчас мы просто грохнемся на пол, выразилась на моём лице, и я в ужасе распахнула глаза. Но на его лице играло победное выражение, он улыбался, а глаза блестели. Пэйтон схватил меня сильнее и сам делал шаги. Кто кому помогает? Я ему или это он меня толкает? Упасть мы всё-таки упали, только на постель и он придавил меня своим весом. Да почему так приятно? Почему так сразу тепло стало? Почему жизнь так несправедлива?
– Пэйтон, скатись с меня, – выдохнула, упираясь руками в его грудь.
Сейчас его близость была опасной, потому что я знала, чем это окончился. Разум помашет мне ручкой, и включится режим «год без секса». И я поддамся ему, желая этого мужчину больше всего на свете, а потом буду реветь, и оплакивать то, что он относится ко мне, как к телу. И, вообще, даже помыслить о сексе была глупая идея. Потому что моторчик внутри, отвечающий за разврат, медленно начал заводиться.
– Ты так вкусно пахнешь, – протянул он и его голова опустилась. Я ощутила горячее дыхание рядом с шеей, где бился быстро пульс. Пришлось закусить губу, чтобы не выдать себя, когда его губы коснулись кожи.
– Пэйтон, слезь! – Уже повысила голос и попыталась сама скинуть его. Но он схватил мои руки и поднял над головой, поднимая своё лицо и заставляя посмотреть в затуманенные глаза.
– Гамбургер, – по слогам сказал он, а я подняла брови в непонимании.
– Чего? Ты есть хочешь? Лучше тебе пойти и снять...
Но мне не дали договорить. Горячие губы заглушили весь звук моего голоса, опьяняя и меня. Мягкие, но уверенные лёгкие поцелуи заставили зажмуриться, и взмолиться всем богам, чтобы мне дали силы не поддаться ему.
– Пэйтон, – резко отвернулась, и его влажное дыхание оказалось на шее.
– Ливи, мать твою, да за что ты так со мной? – Простонал он, и я почувствовала, что мои руки больше не удерживают, и, вообще, свободна. Но в голове крутилась последняя фраза.
Что это боль? Обида? Горечь? Отчаяние? Это сказал Пэйтон или моё воображение играет со мной жестокую шутку? Я удивлённо повернула голову и увидела его, лежащего на спине и смотрящего в потолок. Мечта, зародилась внутри, как моя голова удобно устраивается на его плече, а его руки обнимают меня, обещая защищать всю нашу жизнь. Заморгала, чтобы прогнать видение и тоску в груди. Нельзя. Я решила для себя, уберечь его от смертельной правды. Пришлось сделать глубокий вдох и сесть на кровати, затягивая халат туже.
– Пэйтон, может, воды? – Спросила я.
– Ты же хирург... да? – Растягивал слова он.
– Хм, будущий, – настороженно ответила я.
– А ты можешь убить меня? – Этот вопрос выбил всю почву из-под ног, и я уставилась на него как на диковинку.
– Пэйтон, что ты говоришь? – Немного отойдя от шока, прошептала я и подползла к нему, садясь на колени. Он повернул голову в мою сторону, и его губы тронула печальная улыбка. Боже, почему так сильно люблю? Какой невероятный, какой родной и в то же время такой далёкий и недоступный.
– Ты красивая, – отстранённо произнёс он, и его рука потянулась к моей щеке, от прикосновения и неожиданности я вздрогнула.
– Спасибо, ты тоже, – не знала, что с ним происходит, да и что вообще говорить. Его рука опустилась ниже, и он пальцем провёл по шее, опускаясь к разрезу на груди халата. Надо его остановить. Но так сладко, так нежно, так необходимо.
– Пэйтон, – перехватила его руку, все же разум вернулся и помог мне не поддаться искушению. Но он дёрнул рукой и, быстро поднявшись, ухватился за мой затылок и притянул к своему лицу, сжимая его. Я только успела вскрикнуть и упасть на его грудь, выставив вперёд руки. Но как только они коснулись тонкой материи, уже ощутила горячий бархат его кожи под ней. Он продолжал удерживать меня рукой, поглаживая пальцем затылок. Мы так и лежали глаза в глаза, дыхание встречалось на пути друг друга и смешивалось.
– Я люблю тебя, Ливи. Мать твою, так люблю тебя. А ты холодная... я не нужен тебе, – прошептал он, а я замерла. Столько эмоций разом проснулось и тут же умерло под ядовитой стрелой генов. Я закрыла глаза и покачала головой. Горько. Глаза снова помутнели, и я шмыгнула носом.
– Нет, Пэйтон, ты пьян. Просто пьян, – уверенно сказала я, и попыталась встать, но в следующую секунду уже была повалена на кровать, а надо мной нависал мужчина. – Опять? – Устало спросила я.
– Лив, ты не поняла меня? – Он облизал губы и смотрел на меня, ожидая ответа.
– Слушай, мы буквально несколько часов назад сказали друг другу всё. А сейчас ты пьян, ты...
– Нет, – перебил он меня. – По хрен, да. Пьян. Из-за тебя, ты виновата во всём. Я стал сумасшедшим. Я заболел. Я наркоман, малышка. Наркоман, но я зависим не от иглы, а от тебя. Но скажи, неужели, ничего не осталось?
Он опустил голову, прижимаясь ко мне, сгребая меня руками. Сердце плакало, как и я, из глаз потекли слёзы. Не должна.
– Малышка, ты же моя, всегда была моей, – шептал он мне в ухо, пока внутри меня происходила борьба. – Скажи мне, не играй, я так устал, любимая, устал быть без тебя.
– Господи, – прошептала, когда мои руки обняли его за шею. Я затаила дыхание, чтобы позволить послушать ещё тех слов, которые так мечтала когда-то услышать. Сердце счастливо забилось, и готовилось впитывать этот голос, чтобы потом была возможность достать из внутреннего сейфа эту дозу сил для жизни.
– Ливи, – он поднял голову и выпустил меня из объятий, опираясь одной рукой о кровать, другой гладя по волосам. – Почему ты плачешь? Я тебе стал настолько противен? Ты меня так ненавидишь, за то, что сказал? Я был зол, я... блять, я урод. Ревнивый мудак. Беру все слова обратно, малышка. Я так не думаю, но бешусь, когда ты говоришь про своего Винса. Когда ты отрицаешь, что между нами есть что-то большее, чем секс. Ни с кем не спал, кроме тебя. Потому что идеальная... и не моя. Я не хочу больше прятаться, хочу, чтобы ты была со мной. Ведь я так давно тебя полю...
Я закрыла его рот своей ладонью и покачала головой. Не было сил больше слушать, потому что это было сумасшествие. В висках стучало, голова разрывалась от мыслей.
– Никогда бы ничего не получилось, – сглотнув, произнесла я, стараясь смотреть только на свою руку на его лице. – Сделаю вид, что ничего не слышала, хорошо? Я всё понимаю... наверное, новая игра. Ты не можешь любить такую, как я. Мы... чёрт, нет никаких нас. Понимаешь? Я не могу.
Подбородок предательски задрожал, а из глаз вновь потекли слёзы. Ненавидела я себя за эту любовь. Зажмурилась, и захотелось просто умереть, упасть в обморок, чтобы избежать этой унизительной и болезненной минуты.
– Я знаю всё, малышка, нам нечего бояться, – услышала нежный шёпот и лёгкий поцелуй в губы. – Знаю, что тебе сказал Хью. Знаю, почему ты так себя повела. Я всё понял.
– Знаешь? – Удивлённо открыла я глаза, смотря в тёплую зелень.
– Да, – улыбнулся Пэйтон, одаривая меня ещё одним осторожным поцелуем.
– Но откуда?
– Дороти мне позвонила, думала, что ты со мной. Потом набрал Винсу, он сказал, что ты с ним. И я разозлился, уехал в ресторан, но ты ждала... меня, малышка. А я мудак, не понимаю... Но всё получится, обещаю. Мы просто подождём, – уверял он меня, а мой рот раскрывался, но я ничего не могла сказать. – Свадьба закончится, и он не сможет больше шантажироваться меня. И тогда сделаю твоему отцу подарок к первой брачной ночи, поцелую тебя при всех, а потом мы уедем, проведём остаток лета вместе, – шептал он, пока моё лицо вытягивалось.
Шантаж? Папа шантажировал Пэйтона? Чем? Как? С каждым часом становилось всё отвратительнее на душе, осознание всего заставило застонать и закрыть глаза.
– Ливи, скажи мне правду. Если ты на самом деле не чувствуешь ко мне ничего больше, уйду, постараюсь не встречаться с тобой, не целовать тебя, но не смогу перестать любить. Пять лет. Гребаных пять лет вспоминал о тебе и старался забыть, но только сейчас понял почему. Я хочу быть твоим принцем, или Шреком или по хрен кем, как назовёшь тем и буду. Только скажи мне, – его голос надрывался.
С каждым словом он вбивал в меня острый кол, прямо в сердце, это было больнее, чем ненависть. Это было тяжелее, это был мой личный ад. Я была загнана в угол своими же тайнами, своим прошлым и своим мраком.
– Малышка, открой глаза, – прошептал он.
Но как я могла открыть их, ведь не нашла ответа. Правильного ответа. Не имела права сказать, что люблю, больше всех люблю, даже больше самой себя. До боли в костях, до безумия в голове. Люблю так, как никто не полюбит. Я хочу ему поверить, но есть ли у меня для этого свободная жизнь? Нет. Себя потеряла, на одном дыхании жду боли, но её нет, хотя сердце уже физически болит. Могу ли ему сказать всё? Могу ли отдать всю себя? Ведь без него моя жизнь перестала бы быть ценной. А с ним она станет крахом. Его крахом. Разве могла любимого человека обречь на это? Я не хочу быть похожей на своего отца, и поэтому приняла решение. Одно единственное неправильное, но спасительное.
