Alone Together

Эпилог

К одиночеству либо привыкаешь, либо сходишь с ума.
Судя по всему, мой вариант номер два.

Идеально белый потолок палаты давил на мою и без того поврежденную психику — хотелось принести ведра три разноцветной краски и разбрызгать повсюду, чтобы глазу было за что зацепится.
Белый цвет — цвет чистоты.
Хрена с два.
Белый цвет — самый что ни на есть настоящий цвет болезни, не зря же в больницах предпочитают красить стены и потолки именно им?
Господи, по-моему, если ты не сошел с ума раньше, то ничто не помешает тебе сойти с ума здесь, в этом месте.
Мой персональный ад, где демоны в почете у рабочего персонала, так как те дают им деньги, жилье, еду и развлечения в течение многих лет.
В моем случае трех.
Хохот разнесся по палате, впитываясь в мягкие стены, насмешливо белевшие в полумраке искусственного освещения.
Ни надежды, на спасения, ни причины, зачем они нужны.
Все прозаично, как дважды два. Зачем мне бороться, когда от меня только проблемы и ничего больше, когда я никому не нужен и никто не нужен мне? Даже семья Томлинсоных приехала в эту обитель пороков один раз в самом начале моего заточения, чтобы зачитать мне приговор судьи за морально причиненный ущерб одной из студенток.
Этой суки Амелии.
До сих пор хочется железной мочалкой отодрать от себе ощущение ее рук и губ, смыть воспоминания о близости, не проходящие который год.
Мне это на пользу, так как таким ублюдкам как я нужно наказание, проникающее в раны души и разтревоживая их, делая больнее, чтобы никогда не забывать о своей низости и пороках.
Усмешка стерлась с моих губ и я сполз с кровати на пол, подмяв под себя тонкую простынь (тоже белую, как и все в этом гребанном месте), и застыл, пялясь в стену. Мне больше не было смысла сдерживать воспоминания, они накатывали вновь и вновь, погребая под собой мой рассудок и все, что было с ним связано. Какой смысл сопротивляться неизбежному, когда и так все решено?
Нечего терять, просто нечего.
Тихий поворот ключа в замке, и в мою тюрьму проник яркий свет из коридора. Представляю, что тут увидели: сломанную фигуру, трясущуюся от беззвучного смеха на полу, тонкими губами проговаривая слова ненависти по отношению к себе.
Они думают, что я молюсь. Ну и пусть катятся в бездну.
— Гарри, милый, все хорошо?— ласковый голос прорезал сгустившуюся пелену отчуждения, достигнув моей открытой двери памяти, еще шире распахнув ее, впечатав в стену и сделав мне больнее.
Регина всегда умела причинять мне нескончаемое удовольствие.
— А я к тебе нового друга привела. Теперь она будет постоянно с тобой дружить.
Друг, как же... еще один человек, мечтающий заработать деньги на чужих бедах.
Дверь хлопнула, отрезая меня от яркого света, но никто не закрыл ее. Неужели они перестали боятся, что я сбегу? Беру свои убеждения по поводу их глупости обратно.
Легкие шаги приблизились; теперь при желании я смог бы различить каждую деталь на легких балетках бежевого цвета.
Единственное живое пятно на мертвой поверхности пола.
— Стайлс, богатым будешь, не узнала.
Насмешка в голосе лучше любых просьб, мольб и угроз заставила меня запрокинуть голову и взглянуть в лицо моему таинственному новому другу.
Давно забытое чувство интереса всколыхнулось в груди.
— Хазза-Хазза,— девушка протянула мне руку, но я не обратил на этот жест ни малейшего внимания, будучи не в состоянии оторвать взгляд от нереально синих глаз.
Дверь в подсознание с грохотом захлопнулась, оставив только блаженную пустоту.
Анита.
— Что, думал от меня так легко отделаться? А я надеялась, что ты умнее...
Губы никак не могли произнести родное слово — отвыкли. Слишком долго это имя было табу, слишком долго я был убежден, что оно навсегда потеряно для меня.
Моя Анита, мой путеводный огонек.
Тонкая рука приблизилась к моему лицо и с почти осязаемой нежностью отвела длинную грязную прядь волос в сторону, открывая глубокие впадины глаз, иссиня-черные синяки, резко заострившиеся скулы.
Урод.
Впервые за прибывание в безумном состоянии мне захотелось смыть с себя всю грязь, причесаться и надеть любимую клетчатую рубашку с узкими джинсами, вновь почувствовать себя привлекательным и желанным, каким ощущал себя сейчас под обжигающим взглядом синих глаз.
— Что же ты с собой сделал, Гарри.
Мне захотелось крикнуть, что это была ошибка, что я готов все исправить ради нее, ради этого чудесного сна, который просто не мог быть реальностью. Не мог...
— А знаешь,— ни с того ни с сего губ Аниты коснулась счастливая улыбка,— нам с тобой готовы засчитать результат исследования, если ты вернешься в университет.
Я недоумевающе поднял брови, отстраненно замечая, что это заявление удивило меня, и невольно хихикнул, глядя, как смеются глаза моего друга.
Настоящего друга.
— Alone together? Помнишь, Гарри?
Трещенки на губах вновь начали кровоточить, когда мой рот сам по себе широко и счастливо улыбнулся:
— Всегда, Анита. Всегда.

THE END