Сначала лошадь скакала легким галопом, а парочка хранила молчание.
Тэсс, цепляясь за своего спутника, все еще переживала свой триумф, но у
нее уже возникали и опасения. Она заметила, что ехали они не на той
горячей лошади, на которой он иногда ездил, и, хотя ей трудно было
держаться в седле, волновалась не по этому поводу. Она попросила его
пустить лошадь шагом, и Алек послушно исполнил ее просьбу.
- Чисто было сделано, не правда ли, милая Тэсс? - спросил он затем.
- Да! - ответила она. - И я, конечно, должна быть вам очень благодарна.
- А вы благодарны?
Она промолчала.
- Тэсс, почему вам так неприятно, когда я вас целую?
- Я думаю, потому... что я вас не люблю.
- Вы уверены?
- Иногда я сержусь на вас.
- А! Я этого опасался. - Однако Алек не возражал против такого
признания: что угодно - только не холодность. - Почему, когда я вас
рассердил, вы мне об этом не сказали?
- Вы прекрасно знаете почему. Потому что здесь я чувствую себя
зависимой.
- Я не часто обижал вас ухаживанием.
- Иногда обижали.
- Сколько раз?
- Вы знаете не хуже, чем я, - слишком часто.
- Каждый раз, как я старался вам понравиться?
Она ничего не ответила. Довольно долго лошадь шла иноходью, пока
наконец их не окутал слабый светящийся туман, поднявшийся из ложбин и
оврагов, где он клубился еще на закате. И в тумане лунный свет казался еще
ярче, чем ясной ночью. По этой ли причине, а может быть, по рассеянности
или потому, что у нее глаза слипались, но Тэсс не заметила, что они давно
уже миновали то место, где от главной дороги ответвлялась проселочная
дорога, ведущая к Трэнтриджу, и что спутник ее не свернул на эту дорогу.
