Когда спустились сумерки и та, что завоевала его сердце, удалилась в
свою комнату, Клэр, не находя покоя, вышел в темноту.
Душный день сменился не менее душной ночью. Только трава казалась
прохладной. Дороги, тропинки, фасады строений, заборы были теплы, как
нагретый очаг, и эта полуденная жара обжигала лицо человека, бродившего в
ночи.
Он присел на перекладину восточных ворот, стараясь разобраться в самом
себе. Да, в этот день чувство заглушило рассудок.
Три часа прошло после неожиданных объятий, и с тех пор эти двое
избегали друг друга. Она была словно в лихорадке, почти испугана тем, что
произошло, а Клэр, человек нервный, предрасположенный к созерцательной
жизни, был обеспокоен новизной, безотчетностью своего порыва и
непреодолимой властью обстоятельств. Сейчас он едва мог дать себе отчет в
том, каковы должны быть отныне их взаимоотношения наедине и в присутствии
посторонних.
Приехав учиться на эту мызу, Энджел предполагал, что временное
пребывание его здесь будет лишь случайным эпизодом в его жизни, мимолетным
и быстро стирающимся в памяти; он думал, что отсюда, словно из
занавешенной ниши, сможет спокойно созерцать манящий внешний мир и,
обращаясь к нему, говорить вместе с Уолтом Уитменом:
Толпы мужчин и женщин в обычных костюмах,
Какими занятными кажетесь вы мне! -
но в то же время строить планы, как снова в него окунуться. Но вдруг
случилось невероятное, и то, что прежде было всепоглощающим миром,
превратилось в неинтересную пантомиму, а здесь, в этом якобы скучном
местечке, чуждом всяких страстей, взорвалось с вулканической силой нечто
новое, до сей поры ему неведомое.
Все окна в доме были открыты, и через двор до Клэра доносились
