Среди просачивающихся тучных и теплых испарений долины Вар в ту пору
года, когда, казалось, простым слухом можно было уловить течения соков под
слоем удобрения, даже самая мечтательная любовь не могла не разгореться в
страсть. Сердца, готовые принять ее, пребывали под властью окружающей
природы.
Пролетел над ними июль, а потом настала термидорианская жара, словно
природа хотела состязаться со страстью, сжигающей сердца на мызе
Тэлботейс. Воздух, такой свежий весной и ранним летом, стал недвижным и
расслабляющим. Душные тяжелые ароматы вызывали головокружение, а в полдень
долина, казалось, замирала в обмороке. Верхние склоны пастбищ побурели от
африканского зноя, но там, где журчали ручьи, трава была ярко-зеленой.
Клэр томился от жары, и его сжигала нарастающая страсть к молчаливой и
кроткой Тэсс.
Миновала дождливая пора, и в предгорьях наступила засуха. Когда фермер
Крик возвращался домой с базара, колеса его двуколки подбрасывали
рассыпающуюся в порошок иссохшую землю и за ними белыми лентами тянулась
пыль, как будто подожгли тонкий пороховой шнур. Коровы, измученные
оводами, перепрыгивали через-изгородь загона; с понедельника по субботу у
фермера рукава рубахи были засучены выше локтя; приходилось открывать не
только окна, но и двери, чтобы хоть как-то освежить воздух в доме; а в
саду дрозды забивались под кусты смородины, наподобие скорее четвероногих,
чем крылатых созданий. В кухне мухи, ленивые, назойливые, бесцеремонные,
появлялись в самых неожиданных местах, ползали по полу, забирались в
ящики, садились на руки доильщиц. Разговоры шли больше о солнечных ударах.
Сбивать масло, и в особенности сохранять его свежим, было более чем
неблагодарной задачей.
