К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Гоголь
— Я явно забыл купить хлеб! — воскликнул Гоголь, растворяясь под покровом ночи, пока в руках ты держала небольшое одеяло с замотанным в него маленьким трехлетним мальчиком — Сигмой. Ситуация сложилась далеко не стандартная: попавший под влияние буйства книги, из которой сам был создан, Сигма теперь проживал в сознании трехлетного ребенка, лишенный воспоминаний и прошлого, которое сейчас для него являлось будущим. Достоевский не придумал другого решения, как отдать его под чье-нибудь попечительство, пока сам будет ломать голову над тайнами мироздания; ты оказалось идеальным вариантом, ведь являлась женщиной, а по принципу Достоевского все женщины обладали материнским нутром. Николай сидел с тобой за компанию, но, только прознав о ребенке и о том, что придется о нем заботиться, благополучно сделался типичным отцом, тут же сбрасывая всю ответственность на твои хрупкие плечи.
Через минуту, за которую ты успела рассмотреть ребенка и подумать, чем тебе с ним заниматься, в воздухе вновь показалась улыбчивая голова эспера:
— Или не забыл! — он покрутился рядом, незаметно для самого себя немного сбавляя громкость певчего голоса, дабы не разбудить ребенка, который уж точно устроит истерику тому, кто потревожил его сон; или Николай из чистого душевного сострадания не хотел его тревожить. — Нам явно много заплатят, если мы его продадим, — прошептал Гоголь тебе в ухо, пытаясь в прыжке ухватить твои плечи; ты тут же отошла, закрывая своей спиной ребенка.
— С такими мыслями я не дам тебе до него прикоснуться. И твоему плащу тоже. — Ты резко сделалась настоящей матерью, которая будет защищать своего ребенка до смерти. Николай на свою резко промелькнувшую мысль улыбнулся, пожимая плечами и раскрывая подол плаща, в который ты не спешила заходить, все ближе прижимая к себе Сигму.
