Реакции: Великий из Бродячих Псов

Бог?

Примеч: этой главы я не пытаюсь оскорбить чувство верующих! Также японцы в моей реакции будут христианами.

Примеч2: очень фанон! Ацущи. Спасибо за больше чем 1k просмотров, котятки! ♡

   Накаджиме с самого осознанного детства приходилось обращаться к Богу — таковы были законы приюта, против которых идти было нельзя. Каждый день в определенное время ему приходилось бросать все свои малочисленные заботы и преклоняться перед алтарем в молитвенном зале, под присмотром зорких воспитателей, не пропускающих ни одного слова. Ацущи временами злило это до невозможности, а беспомощность — еще больше. Неповиновение и отказ от общей в приюте религии карались строго, чуть ли не до смерти во имя закона, потому все, зная правила, смиренно и молча выполняли указания, делая вид, что во всю довольствуются данными процесами.

    Особенно Ацущи не выносил молитв перед едой: то, что ему приходилось есть и едой назвать было нельзя. Молясь, он считал, что подобное просто оскорбляет Бога: ведь как бедные дети в грязной одежде могут хотя бы обоащаться к такому существу, заявляя о своем жаком существовании? Это понять Накаджиме было не суждено. Рыдая по ночам, он молился. Молился, коря себя за собственные слова, желая лишь одного — с корнем вырвать свой жалкий язык. Остальные, когда узнали о подобном желании «товарища», смеялись ему прямо в лицо, называя странным маньяком-мазохистом, которому только и дай повод, а он сразу потянется за петлей.

    Не знавшему тогда ничего о себе Тигру было плевать, что о нем говорят дети, никогда не бывавшие в его шкуре. Угнетения продолжались всю его юнешскую жизнь, пока под странным предлогом Ацущи не оказался на улице в поисках пропитания, жилья и хоть какой-то работы. О страшных ночах он ничего не помнил; не помнил он, как желудок его иногда наполнялся, утоляя беспрерывное чувство голода. Все чаще парень задумывался о том, что происходит с его телом. «Может, это не так уже и плохо?» — посещали его  мысли, когда он наконец-то не чувствовал тянущей рези внизу живота, слабости в конечностях и желания, чтобы страдания его поскорее закончились.

      Но даже в такие моменты сирота верил в Бога, казалось, не покидавшего его всю жизнь, и молился каждый час. Кроме как вмешательства высшего ничем он объяснить загадочные случаи с самим собой не мог: то внезапно он найдет пищу, которая вовсе не кажется сырой и протухшей, как ее большинство, то сыщется укромный, уютный уголок, в котором спится совсем тепло — так, будто он спит в настоящем доме.