Где же ты, моя бабочка? [ЗАВЕРШЁН]

59 глава.

          МинГи не ложился спать уже вторые сутки, почти всегда находясь подле Чимина и не желая оставлять того без присмотра. После того как омеге удалось сбить жар, рыжеволосый так и не открыл глаз, находясь всё в том же бессознательном состоянии. Брюнет с этого злился, постоянно срываясь на светловолосом и во всём виноватым выставляя именно его. Омега не спорил, смиренно выслушивал всё, не говоря и слова, а после молча продолжал ухаживать за бывшим господином, изредка проверяя малыша, прикасаясь к большому животу ладонями. Он понимал, что всё произошедшее в последние дни могло пагубно сказаться на ребёнке, отчего МинГи отслеживал с какой активностью и как часто альфочка толкался. За всем этим невольно всплывали воспоминания больше двухлетней давности, когда он сам был в таком же особом положении. Не сдержать улыбки при движениях малыша было невозможно, из-за чего отходить от Чимина совсем не хотелось, да и тихо поговорить с самим ребёночком, что чутко реагировал на голос, хотелось сильно.

          И лишь когда брюнет заставил его спуститься вниз, дабы тот не сидел ежечасно у пленника, МинГи нехотя покинул их двоих, желая вернуться при первой же возможности. Пропитанная мелиссой и едва уловимой мятой комнатка стала для светловолосого самой уютной и самой лучшей в достаточно большом имении, что принадлежало ему. Там было хорошо, несмотря на скудную обстановку, какую предпочел альфа для Пака, ведь теплоту излучали не сами покои, а омега в положении, что так и не приходил в сознание. Прошло не меньше трёх часов, и темнота успела спуститься на провинцию, когда омеге позволили вернуться к Паку.

          Тихо приоткрыв дверь, МинГи был уверен, что Чимин всё ещё спит, отходя от особо тяжёлых дней, но к его удивлению, прилетевшая в его сторону тряпка говорила об обратном.

— Что это значит?! — завопил во всё горло Чимин, в защитном жесте рукой прикрывая большой живот. Он сидел на постели, судорожно прижавшись к стене, не чувствуя себя в безопасности, как это было в гнезде вместе с Юнги. Всё казалось чуждым, страх за ребёнка будущего родителя окутывал лютый, но показывать его Пак не хотел, поэтому выбрал решение атаковать первым.

          Очнувшись в совершенном одиночестве и с перевязанной головой, Чимин едва вспомнил произошедшее, вжимаясь в стену, возле которой стояла его постель. Плохое состояние и тревога за ребёнка сделали своё дело: загоняя омегу в жуткие переживания и ожидание чего-то страшного и неизбежного. Подниматься на ноги, чтобы оглядеть комнату, в которой он пребывал, не стал, боялся упасть от охватившей его слабости, но взять в руку тряпку, что ещё несколько часов назад влажная лежала на его лбу и спала после, решился, почуяв приближающийся к комнате знакомый запах жасмина.