Где же ты, моя бабочка? [ЗАВЕРШЁН]

62 глава.

          МинГи, что лежал полностью обессиленный после всего совершенного с ним, отрешённо взглянул на альфу, который, поднявшись с постели, начал одеваться.         

— Мне понравилась эта ночь, — не оборачиваясь на лежащего пластом омегу, произнёс Август, натягивая на себя штаны. — В следующую стоит всё повторить. А что насчёт твоей просьбы… забудь. Я эту суку собственными руками придушу, а его ребёнка из утробы вытащу, как только получу своё, — повернув к МинГи голову, усмехнулся альфа. — И тогда мы поквитаемся с ним за всё, — не надевая верха, Август двинулся к блондину, сначала упираясь коленом в мягкую поверхность постели, а после наклоняясь к светлому личику, испещрённому синяками на побитых щеках. Протянув руку и сжав в кулак растрёпанные кудряшки, Август силой приблизил к себе голову омеги, шепча тому прямо в губы: — Ты же не думал, что своей задницей сможешь спасти эту императорскую подстилку, верно, Цветочек? — ещё сильнее стянул светлые пряди в ладони брюнет, желая увидеть как исказиться от боли лицо его любимого.

          МинГи зажмурился и, стиснув зубы, покачал головой, понимая, что теперь альфу уже ничто перед Чимином не остановит. От осознания этого в груди неприятно стянуло. Желания возвращаться в покои Пака не осталось от слова совсем, ведь видеть того, к кому МинГи привязался всей душой и телом, а затем осознавать, что жить ему осталось всего несколько дней, было невыносимо и больно. Намного ощутимей всего того насилия, которое совершали над ним когда-либо. От этого на глазах наворачивались горькие слёзы и совсем скоро стало безразлично то, с какой силой стягивали светлые кудри, как ломило всё тело от побоев и соитий, и как это жутко было понимать, что Август никогда не уйдёт, оставаясь вечным напоминанием о погибшем ребёнке и истинном.

          Альфа же невесомо поцеловал зажмуренное лицо в подбородок, а после отпустил золотистые волосы омеги, отстраняясь от него и забирая с собой рубаху. Покидая комнату, он обернулся на МинГи, что остался полностью обнажённый под одеялом, и после небольшой заминки ушёл, тихо прикрывая за собой дверь.

          Блондин же не совершил и попытки, чтобы подняться, а после в привычное время утром навестить Пака. Лишь когда в комнату МинГи зашёл слуга, то светловолосый попросил его отнести Чимину завтрак, невзирая на запрет Августа о посторонних, так как сам не хотел видеть беременного омегу. Совесть сжирала изнутри, а собственные беспомощность и бессилие усиливали давящее на душу паршивое чувство. Понимая, что ушедшие во время нескольких соитий силы дали о себе знать жуткой усталостью, МинГи с трудом перевернулся на бок, а после мигом забылся неспокойным сном, в который раз не находя утешения даже в нём.