Краски жизни

Глава 29. Отказ

Будто опускаясь под воду, глубоко, на темное дно, перед глазами всё темнеет и плывет. Уши закладывает, но на дне и не должно быть слышно ни звука, ведь так? Почему тогда так остро ощущается сильное биение сердца в груди? Пульс стучит в висках, кислород в лёгких заканчивается и все внутри начинает печь от невозможности вдохнуть. Разве это не так легко, открыть глаза и сделать всего один вдох, пусть и не глубокий.

Но он не может. Веки слишком тяжелые. И стоит приоткрыть их хоть немного, ресницы дрогнут, а перед мутным взглядом уже обрисовывается чужая фигура. Слишком, черт возьми, горячая фигура. Кожу обдает жаром от одной только мысли о том, что будет, если они соприкоснутся, если его сухих, потрескавшихся губ коснётся влажное, обжигающее дыхание.

Они стоят на расстоянии минимум десяти шагов друг от друга. Ни далеко, и ни близко. Ровно столько, сколько может потребоваться для того, чтобы или убежать, или рвануть навстречу, впиваясь пальцами в отвороты неприлично белого пиджака, притягивая вплотную. Стоит как столб, зараза. Бесит. Бесит и сводит с ума одним только разлетом четко очерченных бровей, строгих, как отцовский ремень.

Все вокруг них как будто исчезает, расплываясь неясными цветными пятнами. Лица студентов, их силуэты, немногочисленная мебель в аудитории. Всё. Сужается до узкой точки в пространстве. И от этого ему тоже трудно дышать, потому что он соврет, если скажет, что не хотел бы остаться наедине с этим человеком после того, как ему стукнуло гребаных шестнадцать. И вот проходит еще шестнадцать лет и теперь уже никто не спрашивает, чего он хочет.

Холодно прищурившись, мужчина совершает первую свою ошибку, поворачивается спиной, недооценив расстояние между ними. Дверь лаборантской едва успевает закрыться за ним, как тяжелые, крупные ладони впечатывают его в ближайшую стену. Слышен металлический лязгающий звук защелкивающегося замка, к голове тут же приливает кровь и становится так жарко, что от него чуть ли не валит пар, а бледное лицо раскраснелось.

Лань Ванцзи, его оживший ночной кошмар и причина первого подросткового возбуждения, возвышается над ним на жалкие два сантиметра и этим бесит еще больше. Бесит и соблазняет. То, что не должно идти вместе и не должно быть смешано. Прижатый к холодной стене, Вэй Ин не знает, чего хочет больше. Съездить ему по наглой безэмоциональной роже или прижаться к бледным, красиво изогнутым губам в надежде, что этот айсберг хоть немного растает. И это вторая ошибка.