Журавль и змея

Глава 14

Один конкретный мужчина сновал по улице перед Павильоном Тишины, возбужденно хихикая о том о сём со своими братьями по Ордену или суетясь над тем, что было упаковано для поездки. Чжу Ли наблюдал за всем этим представлением с некоторым отстранённым весельем, сохраняя спокойствие ради нервничающей Гухуэй, нетерпеливо переминающейся на месте.

Несколько дней назад из Ордена Голубой Орхидеи пришло известие, что они готовы к визиту Чу Жаня. К этому моменту с последнего проявления заклинания Двенадцати Лепестков Лотоса прошло пять дней. Охваченный волнением, Чу Жань признался Чжу Ли, что на самом деле никогда не был за пределами Чжунлина. Камеры для осуждённых на заключение в главном зале Альянса Справедливости располагались за пределами города, а из-за высокого статуса Чу Жаня и привычки обитать в цзянху, это были, вероятно, все места, где он бывал.
Несмотря на то, что приглашены были только Чу Жань и его братья по Ордену, первый настоял на том, чтобы взять Чжу Ли с собой в поездку. Чу Мэй должна была остаться в целительской лавке вместе со своими служанками, а также с большим количеством членов Ордена Синь, – поэтому Чжу Ли оставил ей только две обязанности: составление рецептов и уход за его растениями. Первое поручение заключалось только в том, чтобы доставать ингредиенты из ящиков, взвешивать их, упаковать, а затем рассчитывать стоимость; в то время как со вторым делом было справиться довольно просто благодаря той сложной искусственной среде, которую давным-давно Чжу Ли создал, используя талисманы и барьеры, которые сдерживали холод и вредителей, или поддерживали очень необычные параметры, которых требовали определенные виды трав. Это было сделано, чтобы привередливые растения не капризничали и не решили пересохнуть ему назло. Чжу Ли оставил Чу Мэй конкретные инструкции, на всякий случай, а также указания о том, как заказать дополнительные припасы, если возникнет необходимость.

(В дни своих путешествий, когда бы он ни останавливался, Чжу Ли часто разбивал такие сады на чужих участках в обмен на часть урожая; теперь он, наконец, использовал их для себя, потому что садоводство было своего рода болью. Самые полезные из растений, как правило, были наименее выносливыми, падая замертво при малейшем изменении, — если почва становилась слишком влажной, или слишком сухой, или слишком коричневой, или что угодно ещё могли придумать растения для своих привередливых маленьких корней.)