You should have seen the blood

часть 40

Тем временем, раскуривая первую за день сигарету, Осаму стоял посреди влажного подвала и старался не смотреть на того, кто сидит перед
ним. Он чертовски жалел, что так и не смог поговорить с Чуей за последние пару недель. Возможно, тогда ему было бы проще собраться с мыслями сейчас?

Он давно не видел мальчика и соскучился,
а теперь образ из прошлого, когда в свои шестнадцать Чуя заходился в истерике в его машине, казался гораздо более ярким, чем тот, который Осаму видел последний раз недели две назад. Образ взрослого сильного юноши,
не поддающегося подобным истерикам и смотрящий на него глазами полными обожания и желания. Иногда, конечно, в глазках мелькали и гнев, и недовольство, и обида, но тем не менее, Чуя всегда на него смотрел с желанием и любовью. С какой-то щемящей нежностью, с надеждой. И это придавало сил. А теперь, глядя на этого человека, перед глазами вставал образ бьющегося в истерике ребёнка, который не знает, куда себя деть от отвращения.

— Давно не виделись, Дазай, — раздался тихий голос. Парень, что сидел на стуле со скованными за спиной руками, ухмыльнулся разбитыми губами. Следом за его репликой послышался звук тяжёлого удара и кашель.
— Заткнись, пожалуйста, заткнись, — мученически проскулил Осаму, сжав переносицу пальцами. Ему очень хотелось убить этого человека, вот прямо сейчас, вспороть ножом его живот и смотреть, как вываливаются кишки.
Но он не может. Он обязан оставить его в живых. По крайней мере, пока.
— Вижу, ты всё ещё злишься на меня за то, что поиграл в тот раз с твоим котёнком, — хмыкнул парень, сплюнув кровь. — Он рассказывал, как нам было весело?
Дазай, стараясь держать себя в руках, затянулся последний раз сигаретой и только усилием воли не воткнул бычок в глаз сидящему перед ним раздражителю. Очень сложно было сдержаться, когда перед тобой человек, которого ты ненавидишь всей душой.
— Цукаса, — протянул парень, отходя к небольшому железному столу, на котором лежал набор хирургических инструментов, кое-каких препаратов и папка с профайлом. — Эспер, создающий иллюзии, — Осаму сверкнул глазами на ухмыляющегося юношу. — И это всё, что я смог на тебя найти за эти годы.
Цукаса хмыкнул, подняв острый подбородок.
У него была типичная японская внешность — тёмные волосы, карие глаза, светлая кожа, стрижка тоже типичная, разве что, виски выбриты, но лицо симпатичное. Когда Дазай впервые с ним разговаривал, тогда, в Токио, то отметил про себя, что юноша странный. У него был довольно чудной язык тела, да и так, он был достаточно скрытным. Но смог каким-то чудом вытянуть из лучшего исполнителя стратегически важную информацию. Вот ведь.
— Начнём с наименее интересного, как работает твоя способность? — хлопнув файлом, спросил Осаму насколько возможно спокойно. Надо было собраться, надо было поработать. Это всё ради Чуи, ради Чуи, ты должен вытянуть из него информацию и обезвредить, твердил себе Дазай, пока Цукаса разглядывал его оценивающим взглядом, продолжая улыбаться кровавыми губами.
— Разве ты сам ещё не догадался? — удивился парень. — Я строю иллюзии.
— Это можно делать по-разному, — вертя в руках скальпель, который схватил со стола, буркнул Осаму. — Есть эсперы, которые создают короткие иллюзии — это не редкость. Но ты работаешь иначе. Твоя способность может дурить людей гораздо дольше и эффективнее.
— Вот что тебя смущает, — рассмеялся Цукаса. — Как я смог обмануть Чую. Ведь он бы точно догадался, кто я.
— Да, — холодно рявкнул Осаму, отложив скальпель. — Только «смущает» — это не то слово. Меня до дрожи в пальцах бесит, что ты смог протянуть к нему свои лапы.
— Какая восхитительная ревность, — протянул Цукаса. — Прямо мурашки по коже. Но я тебя понимаю. Такое сокровище, как Чуя...
Договорить парень не успел, получив очередной удар по лицу.
— Говори, как ты это сделал, — прорычал мафиози.
— Я всё равно умру, какой смысл мне раскрывать карты перед тобой?
— О, непременно, — сверкнул глазами Осаму. — Я буду сам тебя убивать. Очень долго, не сомневайся. Но я хочу, чтобы ты был в трезвой памяти и сознании, когда встретишь смерть. Именно поэтому я не стал вкалывать тебе транквилизатор, — Дазай коротко обернулся на стол за своей спиной. — Уверен, ты слышал, что происходит с теми, кто попадает ко мне на допрос. Я могу стереть твою волю, твою личность и превратить в послушную марионетку, — зашипел парень, нагнувшись вплотную к разбитому лицу. — Всего несколько кубиков нужного препарата и одна неспешная беседа.
И, так и быть, ради некоторых сведений я готов пожертвовать своими желаниями.
Цукаса сглотнул. Слухи о Дазае Осаму ходили страшные. И за годы они стали только хуже. Если раньше этот человек славился лишь жестокостью и хладнокровием, то сейчас он был известен как лучший дознаватель. Те, кто попадали ему в руки, говорили всегда. И Цукаса, даже зная, что умрёт, хотел бы всё же умереть самим собой, а не тупым болванчиком с пустым взглядом.
— Транс, — выдохнул парень, расслабившись. — Это не традиционная иллюзия. Я не воздействую на зрительные образы, я ввожу человека в транс, в котором он видит то, что я пожелаю. Границы начала и конца этого транса рассмотреть невозможно.
— Ты не мог создать достаточно правдоподобную иллюзию, чтобы Чуя в неё легко поверил, а я не мог сказать тебе слишком много, — выпрямился Осаму.
— Верно, — вздохнул Цукаса. — Но мне этого и не нужно. Лишь общие сведения. Мозг жертвы сам завершает иллюзию, я лишь задаю ей направление. В том трансе Чуя сам выдумал себе идеальную версию тебя. Я лишь направлял его. Ну, и был немного невнимателен, — парень кивнул на свою левую руку, — я левша.
— То есть, — опомнился Осаму, — всего этого не было?
— Частично, — пожал плечами пленник. — Я действительно забрал его от школы и действительно отвёз его в квартиру. А там он просто спал, пока я работал с его сознанием.
Со стороны это выглядит, как сон. Но мне нужно находиться рядом с объектом.
— Чуя говорил, что смог сбежать от тебя в машине, — никак не понимал Дазай.
— Да, я действительно вёз его на английский, так как он начал что-то подозревать. Не было совместного завтрака и разговоров, мы не сдвинулись за всю ночь с места, сидя на диване. Когда я вёз его в школу, он и начал ломать иллюзию. Но, тем не менее, она закончилась лишь тогда, когда он вышел из машины, — закончил Цукаса.
Дазай снова закурил. Ему, признаться, стало легче жить, зная, что это чмо касалось Чуи лишь в его голове. Но, тем не менее, помня страдания и метания мальчика, Осаму не мог просто так успокоиться. Его глаза по-прежнему светились злобой при одном взгляде на этого человека. Человека, которого он не мог поймать несколько лет, и лишь сегодня смог это сделать по счастливой случайности. Или, не случайности?
— Зачем он тебе был нужен? — спросил Дазай. — Ты исчез после того раза.
— А вот этого, — Цукаса облизал кровавые губы, — я тебе не скажу, даже если попытаешься меня накачать какой-нибудь дрянью.
— Хочешь проверить? — вскинул брови исполнитель.
— Как прекрасен твой гнев, — неожиданно рассмеялся Цукаса. — А хочешь в подробностях расскажу о том, что произошло в ту ночь? — парень сверкнул тёмными глазами. — Расскажу, как Чуя краснел и постанывал, как целовал меня.
— Он не целовал тебя, — отрезал Дазай, закипая сильнее.
— Нет, но он бы это сделал. В своей голове он мне полностью поддался. На мальчика так легко подействовать. Знаешь, мне не нравится, когда сплёвывают, а он всё с удовольствием проглотил...
За эти слова Цукаса поплатился сломанными ребрами и сигаретным ожогом на шее. Дазай сорвался, вколачивая его тело в железный, привинченный к полу, стул. Цукаса хрипел и задыхался, захлёбываясь кровью, а Осаму никак не мог остановиться. У него на глазах выступили слёзы от злости, от боли, от безысходности. Он не хотел и мысли допускать о том, что над Чуей
кто-то надругался, кто-то заставил его думать о таком, кто-то воздействовал на него.
У юноши срывало крышу от этих мыслей.
Он хотел вбить чёртового эспера в железную спинку своими собственными руками, не замечая, что Цукаса уже едва в сознании, а его собственные костяшки сбиты в мясо.
Лишь телефонный звонок смог отвлечь Дазая. Парень застыл, собираясь нанести очередной удар, осмотрел изувеченного эспера, а потом выпрямился. Фыркнув, он схватил окровавленной рукой телефон со стола и поднял трубку.