Пагубная привычка 18+

Часть 62

ПОВ. МИ СУН

- Чим…

- ЧТО ЧИМ? ЧТО ЧИМ, ЧОН?! Ты представляешь, что я чувствовал там? Что чувствую сейчас?! Представляешь, что я хочу с ним сделать? М? Представляешь?

Представляю. Очень хорошо представляю, ведь однажды пережила подобное на собственной шкуре. Только я хотела убить себя, а он хочет убить другого человека.

- Я не хотела.

- Я верю, Ми Сун, верю. ТОЛЬКО БЛЯТЬ ЭТО НЕ ОТМЕНЯЕТ ФАКТА ПОЦЕЛУЯ!

Монкут накинулся, когда я собиралась уходить. схватил за руку, резко развернул и впился губами в мои, исключая любую возможность закричать или оттолкнуть прогнившее тело. И Чимин увидел это. Стал свидетелем покушения на его территорию, на его девушку, на его мир. И теперь Пак Чимин – вечно спокойный и размеренный размазывает меня по стенке нашей квартиры в порыве гнева и неконтролируемой ярости.

- Я обещал, что он не сделает тебе больно. Обещал, что не тронет. И ЧТО БЛЯТЬ? НА МОИХ ГЛАЗА ОН СОЗДАЕТ ФИЗИЧЕСКИЙ КОНТАКТ! ЧТО Я ЗА МУЖЧИНА, ЕСЛИ НАРУШАЮ СОБСТВЕННОЕ ОБЕЩАНИЕ ДАННОЕ ДЕВУШКЕ, КОТОРУЮ ЛЮБЛЮ БОЛЬШЕ ЖИЗНИ!? ЧТО Я ЗА…

- Я люблю тебя.

Давно должна была признаться ему. Еще в первую совместную ночь, после согласия стать его. Уже тогда поняла, что в некогда черством сердце может жить только Чимин. Должна была, но не могла. Сначала не была готова, потом ситуация с Банни и ночи в больнице. На свиданиях казалось, что чувства прозрачны, видны без слов, думала, что мужчина чувствует душой. Но когда криком услышала «девушке, которую люблю больше жизни», слова вылетели быстрее, чем я успела сообразить.

- Что?, - моментальная смена доминирующей эмоции.

Он услышал. Я уверена, что сквозь собственный ор Чимин услышал сказанное. Но я повторю. Один раз, два, три. Столько сколько будет нужно, чтобы он действительно понял всю суть, вкладываемую в эти три слова.

- Я люблю тебя, Пак Чимин. Так сильно, как человек способен любить лишь раз.

«Настоящая любовь та, что иногда возникает после чувственного наслаждения. Если это случается, она бессмертна, тогда как прочие ее виды неизбежно увядают, будучи всего лишь плодами фантазии», - Джакомо Казанова.

- - -

Пробуждение этим утром кажется сладкой пыткой. Тело постанывает после присутствия в нем любимого мужчины, кожа местами горит, голова начинает кружиться от воспоминаний прошедшей ночи и того, что мы делали. Отдавались друг другу, просили большего, молили не останавливаться, заполняли квартиру громкими наслаждающимися стонами и безжалостно будили соседей. Точно будили, потому что казалось, что пару раз кто-то звонил в дверь и стучал в стенку. Но нам было наплевать.

Наплевать, потому что в тот момент мы думали только о любимом, находящемся на запредельной близости. Только о влажных руках, гуляющих по телам. Только о разгоряченных губах, оставляющих метки собственности. Только о блаженстве, которое можем испытывать, находясь вместе. Только о том, что это самое чистое желание, самая настоящая любовь.

- - -
- Я до одури хочу тебя, Ми, - я тебя тоже, любимый. Давно и очень сильно.

Приходится приложить немало усилий, чтобы разорвать поцелуй. Руки действую самовластно, медленно спускаясь по разгоряченному торсу. Пальцы проходятся по бляшке ремня, пропуская мысль о скором освобождении, и мягко прикасаются к твердой плоти. Боже.

- Я твоя.

- - -

Ночью я желала полностью почувствовать мужчину - сейчас ощутить его рядом. Но откинув мокрое одеяло и протянув руку в сторону предполагаемого местонахождения Пака ощущаю разочарования. Чимина нет в постели. И простынь холодная - давно встал.

Не похоже на Блондина. Обычно он до последнего растягивает "сонный" момент и находит миллиард объяснений, почему именно в этот момент его тело не готово покинуть пределы ночного лежбища. А сегодня нет. Девять часов утра, а Пака уже нет в кровати. Странно. Хотела встать с кровати и отправить на его поиски, как услышала звон посуды и тихие ругательства. Чимин дома. Все хорошо.

Улыбка непроизвольно появляется на лице от представления, разворачивающейся за пределами спальни картины. Чима с взъерошенными ото сна волосами, собранными в хвостик для удобства, помятым лицом, в домашних шортах, без футболки пыхтит над приготовлением пищи. Видео на YouTube каждую минуту отматывается назад, чтобы понять что и как делает повар. Чайник кипит в десятый раз. Посудомойка работает в третий. На милых щечках мука, пухлые губки сосредоточено поджаты. Низ живота закрутило от того, настолько соблазнительно сейчас выглядит господин Пак.

- - -

Ответ срабатывает молниеносно. Предохранитель, отвечающий за способность соображать и хоть как-то держать себя в руках, окончательно сломан. Чимин подхватывает еле державшееся в вертикальном положение тело и несет в спальню. Держит так крепко, будто боится, что в любую минуту кто-то снова попробует нам помешать. Прохладные простыни соприкасаются с горячей кожей температуры ада, но тут же нагреваются. Воздух в комнате нагревается с каждым новым миллиметром, отрытым для изучения родным рукам. Ногти впиваются в кожу, а в голове проносится мысль о ее завтрашнем состоянии. Кажется, после этой ночи, мы снова закроемся в квартире, чтобы не пугать никого своим видом.

- Не сдерживайся.

Голодный взгляд мужчины на прикрытой полупрозрачным кружевом набухшей груди сводит с ума. Руки, стягивающие кусок ткани, дрожат. Язык, проходящий по грудине и аккуратно очерчивающий ореолы, будоражит. Громкий стон вырывается из груди, когда Пак зажимает сосок между зубами, а после сладко зализывает. Он кусает, будто пытается понять, живая ли я, посасывает, будто моя грудь – самое прекрасное, что он пробовал. Зализывает, будто пытается загладить «вину». Как я хочу почувствовать Чимина полностью, но мужчина он и главный сейчас тоже он. Хотя.

Блондин отвлекается на мгновение. Но этого достаточно, чтобы поменять нас местами и оказаться сверху. Усесться на пах и ощутить насколько сильно он хочет продолжения. Запечатлеть любимого мужчину в памяти. Светлые волосы раскиданы по подушке. Пухлые невозможно сладкие губы, после бесчисленных поцелуев ставшие красными, растянуты в легкой улыбке. Глаза пылают огнем и страстью. Щеки горят от возбуждения. На шее начинаются проявляться признаки безудержного желания. Расцарапанная грудь. Какой же он красивый.

- Так мне больше нравится, - я почти довела нас обоих до взрыва, но у господина Пака другие планы на достижение первого совместного оргазма. не дав мне закончить, он ловко вернул наши тела в исходное положение.

Я ерзаю бедрами. Намекаю на то, что нужно было сделать сразу, как только мы оказались в спальне. Снять плотную ткань обоих брюк. Он снимает. Теперь нас разделяют только мужские боксеры, которые скоро порвутся от эрекции и мои трусики, которые насквозь мокрые.

- Миии, - низким от возбуждения голосом с ноткой нетерпимости проговаривает мужчина. Его рука нежно оглаживает низ живота, там, где начинает белье, но чёрту не пересекает. Яростно жаждет, но ждёт разрешения. Его трясёт от желание, от каменной эрекции, остро ощущаемой бедром. Он хочет меня. Хочет, как младенец хочет грудь матери, как Немо хотел доказать свою независимость, как люди зимой хотят солнца и тепла, как путешественник в пустыне хочет воды. Я хочу его не меньше.

Чимин смотрит самым открытым взглядом из всех возможных. Не скрывая желания, страсти, любви. Прижимается сильным телом к моему. Ерзает, тяжело дышит, жадно облизывается и целует губы, щеки, шею, грудь, молит о разрешении.

- Сотри все оставшиеся границы, - и получает его.

- - -

Взяв первую попавшуюся футболку направляюсь в ванную комнату, напрочь забыв про нижнее белье. Подол одежды доходит почти до колен, и к тому же от кого мне теперь прятаться? Чимин видел и трогал все, что можно. И от этой мысли по телу опять пробегает мелкая дрожь. Зеркало над ванной становится свидетелем искреннего счастья. Настоящего счастья. Глаза искрятся, губы искусаны почти в кровь, шею, ключицы, грудь покрывает россыпь бордовых следов соприкосновения чувственных губ и жаждущего языка с тонкой кожей. На бедрах и талии не менее заметные следы сильных пальцев.

Несколько месяцев назад, стоя напротив этого же зеркала, я проклинала мир, жизнь и себя. Я ненавидела все вокруг. Хотела выть, орать, причинять себе физическую боль, лишь бы заглушить моральную. Сейчас благодарность за возможность дарить любовь, быть счастливой и делать таковым другого человека переполняет. Хочется кричать на весь земной шар о чувствах, которые глубоко в сердце поселил бывший лучший друг. О том, как сильно я его люблю, и что нас ждет дальше.

- - -

Всё. С этого момента бесповоротно и окончательно я принадлежу Пак Чимину. Сердцем, которое он забрал, душой, в которой поселился, телом, которое покрывает поцелуями. Я его. Полностью и без остатка. И он знает об этом.

Знает и больше не ждёт. Он получил то, о чем мечтал годами. Меня. И теперь останавливаться не собирается. Одной рукой стягивает ненужный кусок ткани, оставляя горячие поцелуи, и кидает на пол. Трусики больше не нужны. Рядом с ним они теперь никогда не нужны. Коленом раздвигает ноги, языком очерчивая ореолы, и нежно прикасается к разгоряченной плоти, давно утопающей в собственной смазке. Проводит пальцем между складками и томно стонет.

- Такая мокрая, - облизывает подушечку, утопающую в прозрачной жидкости, соблазнительно скручивая губы. - И такая вкусная.

Я улетаю. От его голоса, взгляда, языка у себя во рту, пальцев между ног, набухшего члена, рвущегося оказаться внутри. От него. Чувствую его длину, мощь, напор. Желание. Которое так открыто читается в честных глазах, ощущается на губах и горит пламенем внутри лоно.

Внутри обрывается самая последняя ниточка, хоть как сдерживающая действия. Обрывается и летит в бездну вместе со мной. Унося за собой. С затуманенными мыслями, руководствуясь только сердцем и желанием быть здесь и сейчас, пальцы подцепляют резинку боксеров и срывают из вниз, даруя свободу заждавшемуся змею и открывая на него вид. Боже, я готова кончить от одного контакте кожа к коже.

- Ты уверена?, - готова. Несколько раз дала понять, что готова. Что хочу. Хочу перейти ранее недозволенную черту. Хочу ощутить тебя полностью. Хочу почувствовать момент искренности не только сердцем. Хочу увидеть какой ты в момент откровения. Я просто тебя хочу. Сколько можно говорить и спрашивать разрешения, если я была готова отдаться тебе в первую ночь после признания?

Пульсация между ног доходит до критического уровня. Член напряжен до предела. Дыхание сбилось окончательно. Воздуха не хватает категорически. Упираюсь ножками в поясницу мужчины и медленно направляю его в себе. В самый центр. Туда, где горит огнем. Туда, где мокро. Туда, где ты нужен. Туда, где я так сильно хочу его ощутить.

Тело обдает легкой дрожью, стоит головке члена прикоснуться к плоти. Он еще ничего не сделал, а уже тело реагирует, сдает с потрохами. Чим с новой силой сминает мои губы. Пытается заглушить вырывающийся стон от проникновения, от медленного растяжения давно забывших стенок и чувственности мужчины маткой. Никто, ни один «партнер» не погружался настолько глубоко. Им не было дозволено. Паку же дозволено все.

- Чимиииин.

- Мииии, - одновременно. Разрезая без того напряженный воздух. – Я уже готов взорваться.

- Вы быстро сдаетесь, господин Пак, - пытаюсь что-то сказать, но почувствовав, как он начинает двигаться быстро прикрываю рот.

- Вы плохо меня знаете, госпожа Чон.

Я хорошо вас знаю, господин Пак. Очень хорошо. Поэтому знаю, что готов, но не взорвешься. Сделаешь все, чтобы сначала взорвалась я. В первую очередь подумаешь о своей малышке.

По квартире разлетаются стоны и интимные звуки сближающихся тел. На телах друг друга остаются свежие полоски от ноготков и следы от пальцев, крепко сжимающих тонкую кожу. До невозможности раскаленный воздух обволакивает. Любимый голос проникает глубоко-глубоко. Я чувствую любимого глубоко-глубоко.

- Ааааааххх. Чи…мин. Пожаааалуйста, не останааааавливайся.

- Никогда.

Однажды в личном разговоре с Чоном я сказала, что превращаюсь в пыль от резкой смены темпа в сексе. Когда сначала под триста, а потом меньше пятидесяти. Когда сначала смерч, а потом штиль. Когда чувствуешь легкую боль от скорости, а потом от замедления. И кажется, Чим в курсе мои предпочтений. Мы никогда не обсуждали это. Ни до отношений, ни вовремя любимый «нашей» игры, ни под алкоголем, ни в отношениях. Никогда. Говорили от чего заводимся, что может помочь, но самое личное оставляли себе. Но сейчас он знает, от чего я плавлюсь, потому что достигнув бешенного темпа, резко замедляется и наслаждается сладкими стонами с нотками удивления.

Достаточно одного круга, чтобы я была на грани. Мужчина снова ускоряется. Возносит нас. Испепеляет. И воскресает вновь. Промокшая простынь становиться единственным средством, способным удержать на плаву. Грудь прогибается навстречу любимому, соприкасается с его торсом. Из глубины вырываются прерывистые стоны. Стенки лоно хватаются за трущийся о них член в попытках продержать еще немного. Пару минут. Хотя бы одну. Пожалуйста. Чувствую, как блондин пытается замедлиться, но не выходит. Он тоже на грани. Тоже скоро разлетится на миллионы мелких осколков от первой совместной ночи. Он тоже не сдерживает стоны, тоже заполняет ими квартиру, давая самым дальним уголкам услышать звуки истинной любви. Еще шесть секунд. Ровно шесть секунд и я сдаюсь первая. Тело превращается в пыль. Покрывается мелкими мурашками от лавы, текущей по венам вместо крови. Немеет от продолжающего движение любимого и его рыков. Чувствую, как Чимин напрягается, сводит челюсти и собирается выйти.

- До конца, - я хочу его до конца. До самого. Уверенна, что он тоже, просто думает наперед, пытаясь избежать непредвиденных ситуаций. Все в порядке, родной. Все хорошо.

«Глубокий искренний секс — это всегда полное безусловное принятие своего партнера».

Мгновение и Чим замирает, обжигает матку и утыкается головой в шею, тяжело дыша. Прикасается трясущимися пальцами к щеке и убирает мокрые волосы. Оставляет честный поцелуй и тихо признается.

- И я тебя люблю, малышка.

Спустя четырнадцать лет дружбы, нескольких лет настойчивого игнорирования блондина, как мужчины, и трех месяцев совместного проживания, я ощущаю, что рядом со мной, во мне, на мне мужчина, которого я хочу называть своим. Мужчина, которому я хочу подарить свою жизнь. Мужчина, которого я хочу целовать и трогать. Мужчина, в чьих руках находится мое сердце. Мужчина, которого я хочу, чтобы мои дети называли папой. Мужчина, которого я люблю. А чтобы это понять, нужно было просто открыть потаенные уголки почерневшей, но начинающей цвести заново, души.

- - -

- Доброе утро, - мужчина немного вздрагивает от неожиданности, когда прохладные от утреннего душа пальцы скользят по точенному прессу.
- Напугала?

- Нет, - разворачивается лицом, открывая взору свои следы ночного "буйства". - Не слышал, как ты пришла.

- Я тихо-тихо. Чтобы не спугнуть.

- Ты не можешь меня спугнуть, - блондин заправляет мокрую прядь за ушко и мягко поглаживает подбородок. - Никогда.

Чон Ми Сун полностью искалеченный человек. От макушки и до пяток. Брошенная родной матерью, ненавидимая дочь, отвратительный ученик, безобразный студент, владелица ночного клуба в центре Сеула, превращающегося временами в место скопления легкодоступных дев, изнасилованная любовница, сидевшая на наркотиках, в прах рассорившаяся с родным отцом. Представить более потрепанную жизнью девушку невозможно, потому что мировой максимум концентрации боли, физического и морального насилия, ненависти и агрессия это я. Точно также, как невозможно полюбить не будучи младшим родственником. Невозможно, но он смог. Чимин смог полюбить такой, какая есть, и никогда не пытался исправить. Ненавидя табак и с отвращением к сигаретному дыму он ни разу не просил завязать. Зная о моей любви к долгому душу, ни разу не заикнулся о потраченной воде и отнятом времени. Он просто любит. За то, что есть. За то что это я. За то, что его малышка.

- Что ты готовишь?, - пытаюсь взглянуть на столешницу, но Чимин останавливает.

- Можешь, пожалуйста, присесть? Я вернусь через минуту.

После сказанных слов и снятой с плиты сковороды блондин исчезает. Возвращается после четко указанного времени с огромным букетом белых пионов и маской жестокой вины. Почему жизнерадостное и полное света лицо за секунды превратилось в мордочку, напоминающую жутко виноватого песика, разорвавшего хозяйские тапки?

Чим останавливается в тридцати сантиметрах от моего барного стула, протягивает цветы, которые тут же ложатся на поверхность стола, и утыкается в пол, не рискнув заглянуть в глаза.

- Ми Сун, - мне совершенно не нравится серьезный тон мужчины. Чимин называет меня полным именем в трех случаях. Если он разгневан, обижен или виноват. Ночь прошла великолепно, утро начиналось тоже хорошо, поэтому первые два варианта отпадают сразу. Остается… - Прости меня. Я очень перед тобой виноват.

- Что?, - да что блять происходит.

- Вчера вечером, когда мы пришли домой, я сорвался. Повысил на тебя голос, за что сейчас очень стыдно. Я не имею право кричать на девушку, с которой хочу создать семью. Не имею права вести себя подобным образом, даже если в ярости. Не имею права причинять тебя боль. Я не имею права делать всего этого, но сделал.

- Чим…

- Нет, я не закончил, - попытка прикоснуться к любимому с треском проваливается. Он отходит еще дальше, лишая любой возможности успокоить, и продолжает тиранию. – Называл Монкута мудаком, уродом, ублюдком за то, что он с тобой сделал. А по факту сам не лучше него. Повел себя самым отвратительным образом. Испортил нашу первую ночь.

Стоящий напротив сильный мужчина пускает слезу. Не пытается скрыться, закрыть лицо или опустить голову. Он стойко выдерживает наступившие эмоции и не стесняясь показывает свою правду.

- Ты – самое дорогое, что есть в моей жизни. Ты одна имеешь значение. Ради тебя одной я живу. Лишь в тебе заключена вся моя любовь, вера и надежда. Только тебе принадлежит мое сердце, душа, разум. Только ты можешь достучаться до меня. Только ты знаешь, что со мной сделать. Только ты смогла меня приручить, когда никто не мог. Я живу, пока в никчемной жизни Пак Чимина есть потрясающая девушка по имени Чон Ми Сун. Я люблю тебя, Ми. Очень сильно. Я сделаю все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Буду оберегать и защищать, заботиться и любить. Буду каждый день показывать, что ты для меня значишь. Только, пожалуйста, прости меня. Прошу.

- Чимин, - карие глаза встречаются с моими. В них столько боли и слез. Столько сожаления о произошедшем и абсолютно ненужной вины. Столько любви и нежности. По щеках текут горячие слезы, смачивая до сих пор красные губы. Темные ресницы слиплись от влаги. Маленький носик хлюпает. Теперь, когда он сказал все что хотел, когда единственное, чего ждет – моего ответа, Пак позволяет к себе прикоснуться. Позволяет пройтись пальцами по щекам, стирая мокрые дорожки. Позволяет прикоснуться губами к его, оставляя залечивающий поцелуй. – Любимый мой, эта ночь была лучшей в моей жизни. Да, ты немного поругался, покричал, но ничего не испортил. Неужели ты забыл, как нам было хорошо? Какими громкими и открытыми мы были?

- Не забыл, - тихо и с ноткой всплывающих воспоминаний.

- Неужели не видишь, как я сейчас счастлива?, - уголки губ слегка приподнимаются. Он видит. Видит, что прямо сейчас я чувствую себя так, как не чувствовала никогда. Максимальное счастье, максимальное спокойствие, максимальное удовлетворение. – Родной, ты ни в чем не виноват. Это твоим чувства, твои эмоции. Ты имеешь на них право точно также, как имеешь право их выплескивать. На меня в том числе. Я на тебя не обижаюсь и тем более ни в чем не виню. Слышишь? Мне не за что тебя прощать.

- Спасибо.

- - -

После "ссоры" прошло чуть больше двух недель. Каждый день Чимин продолжал просит прощения за содеянное, и в сотый раз повторенные слова об отсутствии его вины и моей обиды не останавливают. В тот день Чимин продолжал просит прощения, пока не услышал чёткого «я тебя прощаю», хотя прощать не за что. Он не виноват, в том, что повёл себя именно так. Не виноват в выбросе моментных эмоций. Не виноват в ревности своей девушки. Он просто не виноват. Ни в чем. Но поведение Пака немного изменилось. Мужчина дарит цветы, комментируя «знаю, ты не особо их любишь, но когда видишь букет мило смущаешься». Каждое утро готовит завтраки и запрещает приближаться к плите. Довозит до работы и забирает в конце дня. И факт наличия собственного средства передвижения не смущает. «Постоит, отдохнёт. Ты столько на ней ездила. Пусть немного поспит». Примерно это я услышала, когда попыталась отказаться от «услуг таксиста» и самостоятельно добраться до работы. Укутывает одеялом и сам залазает под него. Дарит незабываемые эмоции ночью и, пытаясь отдышаться, поговаривает слова любви. Не упускает возможности напомнить, какая я красивая и хорошая, как ему повезло.

Возможно, я ошибаюсь в помыслах поступков, и все это Чимин проделывает по одной простой причине - потому что любит меня. Потому что хочет сделать счастливой. Но я уже счастлива. От одной мысли, что нахожусь в одной квартире с мужчиной, которого люблю. Имею возможность прикоснуться к нему, уткнуться носиком в шею, запустить ручки за спину и пройтись ноготками, прикоснуться к сочным губам и всецело его почувствовать, подарить любовь в ответ, сделать счастливым его, сказать, как сильно люблю и намекать на дальнейшую совместную жизнь, забегая вперед. Счастлива просто потому, что кареглазый блондин есть в моей жизни.

За двадцать пять лет я ни разу не задумывалась о семье в прямом смысле слова. Казалось, что была готова выйти замуж, родить ребёнка, но в момент поняла, что это ложь. Я не была готова связать себя узами брака в девятнадцать лет. Не была готова стать мамой маленькому чуду, который будет смотреть на меня моими же глазами. Не была готова основательно впустить в свою жизнь «чужого» человека. Я не была готова стать той, кем являюсь в мечтах о нашей с Чимином семье. До недавнего времени.

Чимин появился в моей жизни резко. Братик просто представил своего одноклассника. Ни один из нас тогда не понимал, как все обернётся. Мы были детьми, и единственное, что волновало - лишь бы не приставали родители. Время шло, мы росли, события и чувства менялись. Вот уже мне девятнадцать, и рядом с больничной койкой сидит заплаканный блондин, молящий не оставлять его. Ему восемнадцать, и я помогаю с переездом в отдельную квартиру. Мне двадцать один, и Чимин везет меня домой после неудачной ночи с единоразкой. Ему двадцать, и мы в обнимку лежим на диване моей квартиры, смотря очередную отвратительную комедию. Мне двадцать пять, и Пак стучится в дверь с просьбой открыть и впервые называет любимой. Ему двадцать два, и я готовлю подарок на день рождения. Ему двадцать три, и мы говорим друг другу «я люблю тебя».

Это признание не было первым. Много раз каждый слышал подобное от другого, но подтекст был иным. «Люблю как друга, люблю как брата, люблю как старшую сестру». С моей стороны все было именно так, а со стороны мужчины простая фраза давно переросла в глубокую.

Иногда я задумываюсь над тем, какого было блондину все эти годы. Насколько сильно я изводила его, проводя время с неизвестными ни мне, ни ему мужчинами, позволяя делать то, о том он мечтал. Какие эмоции бушевали внутри от вида целующейся девушки. Насколько глубоко проходила ножом по голому сердцу, появляясь перед ним с Юнги. Что он чувствовал в моменты нашей близости. Чем руководствоваться, когда оставались одни, запертые в темной гостиной. Что он испытал, когда я попросила его не уходить и остаться со мной. Что он подумал, когда впустила в домашнюю мастерскую. Какие черти кололи души вилами, когда призналась в самом страшном. Что он пережил, пока тупая Ми Сун разбирались в очевидных чувствах. Если
кому-то и надо просить прощения, то мне перед Пак Чимином. За непроглядный дебилизм и космическую тупость. За «американские горки» и потерянное время. Мне надо просит, а не наоборот.

- О, привет, - пока я в мастерской готовлю материалы для начала работы над новой картиной, Чимин открывает входную дверь и с кем-то здоровается. - Ты чего пришёл?

- Могу зайти?

- Да, конечно.

Голос и действие гостя слишком тихие, чтобы я могла понять, кто это. Мы никого не ждём, никто не должен был прийти, но в прихожей прямо сейчас раздевается человек.

- Чим, кто там?, - ожидала увидеть Чона или папу, но гость слегка ошарашил и очень обрадовал своим присутствием. - Тэхён.

- Привет, Ми Сун.

С мелким мы видимся не то чтобы редко, но и не слишком часто. Зато на телефоне мы постоянно. Переписываемся, созваниваемся, посылаем друг другу смешные фоточки или делимся крутыми местами. Вот Ким недавно ездил со своей девушкой в Тэгу, а по прибытию буквально завалил голосовыми со кучей слов восхищения.

Раньше Ким Тэхен был для меня назойливым сводным младшим братом, сующим нос во взрослые дела и пытающимся подстроиться под нас. Я не знала точно какие у него отношения с родителями, а руководствовалась той картиной, которую видела до переезда. Его боготворили и возвышали над старшими Чон, считали лучшим во всем и ценили, как ограненный алмаз. На деле же все оказалось иначе. Тэ не нужен родителям точно также, как и мы с Банни. Они его не ценят, не считаются с его мнением и желаниями, не разговаривают, а лишь добиваются того, чего хотят они сами, суют купюры или делают банковские переводы с подтекстом «вот возьми и отвали от нас. Не до тебя». Тэхен тянулся к Чону, тянулся ко мне, но мы видели в нем лишь ошибку отца, разрушившую нашу семью. Он хотел проводить с нами время, хотел разговаривать и узнавать «закрытых» родственников, только этим родственникам он был не нужен.

Прошло несколько месяцев, но я до сих пор помню тот день, когда Кима зажали дворовые ублюдки. Помню идиотскую фразу «я испачкаю сидения», когда я вела его к машине в попытке отвести в больницу. Помню жалобную просьбу не делать этого. Помню, каким взглядом на меня смотрел кареглазый брюнет, когда рассказывал об отношениях с родителями. Помню, как посреди ночи забрала его из дома, чтобы показаться по городу. Помню, как Тэ первым сказал о моих еще слишком глубоко сидящих чувствах к Паку. Помню, как Хёнсо орал за брата за побег. Помню как поклялась уничтожить, если он еще раз посмеет поднять руку на моего брата. Клятва действует до сих пор. Стоит малому заикнуться о подобном отношении, я размажу Чон Хёнсо, как жалкого комара.

Честно признаться, временами мне остро не хватает общения с малым. Не хватает его низкого голоса и квадратной улыбки. Не хватает звонкого смеша и странных, но смешных поступков. Не хватает Ким Тэхена. Но мы видимся по возможности. Тэ учится в старших классах, готовиться к экзаменам и вступительным в университет. Полностью ушел в учебу. Отвлекать от важного жизненного этапа не хочется, поэтому дав понять, что при удобном случае я всегда готова уделить ему время, жду сообщений с приглашениями.

- А, как с ней здороваться, так сразу, а как со мной, так не надо, - надув и без того пухлые губы, Чимин складывает руки на груди и делает обиженный вид. – Понятно.

- Привет, Чимин.

- Здравствуйте, Ким Тэхен.

- Перестать, - Паку слегка прилетает в бок, а прихожая наполняется смехом.

После нашего примирения с Чимин и Банни тоже начали общаться с Тэ. Переписываются, ходят куда-то вместе, советуются. Знаю, что мелкий несколько раз спрашивал совета у блондина, и мистер «я знаю как ухаживать за девушкой» помогал ему добиваться возлюбленной. И без понятия благодаря суперподсказкам или собственными силами, но Тэхен всё-таки получил желание – пару месяцев он встречается с той, о ком рассказывал сидя на кухне.

- Что-то случилось?, - в нашей семье новости обычно рассказывают лично. Вот так приходят посреди дня и вываливают информацию. Зачастую не самую хорошую. Поэтому от внезапного визита парня внутри начинает немного потряхивать. – Ты не говорил, что придешь.

- Нет, нет, все хорошо. Не переживай, - брюнет усаживается на высокий барный стул. – Просто хотел лично вас пригласить.

- Решил праздновать?

- Да. Дома на этих выходных, - от слова «дома» живот сворачивается узлом. То здание давно не мой дом, а его жители давно не семья за исключением одного кареглазого красавчика. – Родителей дома не будет. Они уезжают загород в эти дни.

На выходных у Тэхена День рождения. Восемнадцать лет. Обычно все празднование составляло тихий ужин с Хёнсо и Дасом, задувание свечей на праздничном торте, распаковку подарков и ранний сон. Вот и весь праздник для любименького сыночка. Ни друзей, ни вечеринки, ни «непутевых» родственников. Ничего.

Каждый год перед этим днем Тэ в надежде отправлял мне сообщение с просьбой прийти и ожидал, что приглашение будет принято. А после отправлял такое же только со словами «ты снова не пришла. Знаю, что не нужен тебе и что ты винишь во всем меня, но я на тебя не злюсь. Не обижаюсь. Просто верю, что наступит день, когда ты хотя бы со мной поговоришь. Я люблю тебя, Ми Сун, даже если ты ненавидишь меня». Но этот год будет другим.

- Так…, - маленькая заминка, а в глаза космическая надежда. – Вы придете?

- Конечно, придем. О чем речь, - Чимин, стоящий все это время рядом, обнимает меня со спины и целует в висок, прижимаясь щекой к моей. У Кима в это время глаза округляются, рот приоткрывается, а в голове складывается картинка.

- Вы…, - переводит палец от меня к Чиму и обратно.

- Угу, - гордо и с ноткой победы заявляет любимый.

- Ну наконец-то. А я уже думал, что моя сестра никогда не сложит один плюс один.

- Да вы издеваетесь что ли?, - кухня снова наполняется расслабленным звонким смехом, а Пак еще сильнее притягивает к себе.

- - -

Рабочие дни пролетели со скоростью света. Работа в клубе, его реорганизация, замена персонала, изменение интерьера, написание картин, решение вопросов касательно открытия новой точки, помощь папе в проекте. Ушла с головой и не заметила, как наступили выходные. Поняла это, только когда вчера вечером ТэТэ прислал сообщение «не забудьте, завтра вечером у меня дома».  помню, малыш, помню. И знаю, как для тебя важно мое появление, поэтому можешь не переживать.

- Малышка, ты скоро? Мы опазд…, - мужчина без стука заходит в спальню. Понятие «постучаться в дверь, прежде чем зайти» в нашем доме давно потеряло смысл.

- Нравится?

Из зеркала на меня смотрит совершенно другая Ми Сун. Легкое шелковое платье на бретельках цвета морской ракушки и открытой спиной. Аккуратные лодочки на низком каблуке в тон. Небольшие блестящие серьги и сумочка, в которую влезет разве что телефон, ключи и блеск для губ. Волосы собраны в низкий хвост. На губах легкий блеск, ресницы слегка подведены тушью. На кровати лежит пиджак, ожидающий своего часа.

В прошлый раз вот так, стоя напротив большого зеркала в другой квартире, в другом образе и с другими мыслями я впервые собиралась на собственную выставку. Пошла туда из-за человека с холодной кожей, не зная, чем обернется наше дальнейшее общение. Не зная, что благодаря ему, я сейчас буду здесь. В теплой квартире на двадцать первом этаже, с родным и самым любимым мужчиной рядом, в безопасности и уверенности.

- Чимин?, - он застрял в дверях с изумленным выражением лица. Не моргает и, кажется, не дышит. – Что? Что-то не так? Почему ты молчишь? Чим?

В ответ на сыплющиеся вопросы Пак отвечает в излюбленной форме – молчит. Въедается в меня глазами и медленно подходит. Достигнув цели, аккуратно разворачивает обратно к отражающей поверхности и одной рукой прижимает спиной к горячему торсу.

- Посмотри, какая ты красивая, - находясь в отношениях, я до сих пор не могу привыкнуть к его комплиментам.

Каждый раз, когда блондин говорит что-то подобное, меня накрывает волна смущения, как будто это неправда, как будто не про меня. Как будто я не могу быть красивой и доброй, заботливой и внимательной. Как будто хорошо выглядеть и приятно пахнут это про кого-то другого. Но Пак Чимин с каждый днем доказывает, что это – все приятные слова и комплименты про его малышку. Про меня. И я начинаю в это верить.

- Может переоденешься?, - теплые губы накрывают шею, а проворный язычок проходит по тонкой коже.

- Ты же сказал, что красиво, - от его томных движений внизу начинает завязываться тугой узел.

- И не отказываюсь от своих слов, - мужские пальцы мягко прикасаются к бедру, задирая подол платья. – На улице начало декабря. Замерзнешь.

- Ты же не попросишь меня идти пешком, правда?, - разворачиваюсь к мужчине лицом и еле ощутимо прикасаюсь губами к его. – К тому же, у меня есть чертовски горячий парень, который будет не против меня согреть. Не так ли?

С огнем играешь, Ми Сун. Нарываешься.

- Ми…

- А пока, - глубокий поцелуй отпечатывается на излюбленном месте. – Мы опаздываем, господин Пак.

Вырвавшись из цепких рук любимого и прихватив пиджак, выхожу из спальни, оставив блондина посреди комнаты. Почти дохожу до прихожей, когда до меня долетает:

- Ночью вы ответите за свой поступок, госпожа Чон.

- - -

Уголек тормозит рядом со светлым трехэтажным домом с большим садом и ненужным фонтаном прямо перед парадным входом. Эта «клумба» с двумя людьми и льющейся из-под них водой была идеей Дасом, когда та была беремена Тэхеном. Ударило в голову женщине, что этому дому жизненно необходим дорогущий фонтан и установить надо так, что все видели, особенно она из окна спальни. А отец сразу побежал исполнять желаемое, стоило дорогой женушке заикнуться. Теперь каждому приезжающему нужно объезжать это чудо архитектуры, чтобы припарковаться. Хвала небесам для двух машин здесь есть отдельные парковочные места.

- Ты как?, - Чим облокачивается о капот и тормозит меня рядом. 

- Нормально. Почему спрашиваешь?

- Это дом твоих родителей, - говорит очень осторожно, подбирая каждое слово.

- Да, я знаю, - для меня Хёнсо и Дасон давно перестали быть родителями. Да, в этом доме произошло много всего. Даже слишком. Но все в прошлом. Сейчас у меня новая жизнь. – Как говорят, все что было в Вегасе остается в Вегасе. С прошлым то же самое. Оно больше не трогает. Благодаря тебе.

- Я горжусь тобой, - Пак расплывается в улыбке, а глаза пылают счастьем. Руки давно пустились изучать тело, забравшись под теплое пальто.

От него невероятно пахнет ментолом. Среди начинающейся календарной зимы и пронзительного ветра люди ловят ароматы домашнего печенья, свежеиспеченной булочки или горячего чая. А мой согревающий аромат – ментол. Его личный запах.

Если честно, я даже не помню, когда от Чима пахло как-то иначе. Лосьоном после бритья или одеколоном, жевательной резинкой или кофе. Мужчина пользуются всем, но цепляет только запах геля для душа. Как будто вместо крови в нем течет та самая вязкая жидкость. Удивительно.

- Я тебе говорила, что привязана к твоему запаху?, - водя носиком по горячей шее, интересуюсь очевидным.

- Только к запаху?, - щекой чувствую, как пухлые губы снова растягиваются в легкой улыбке. – Я думал, ты привязана ко мне всему.

К запаху. К голосу. Ко взгляду. К губам. К прикосновениям. К поцелуям. К ладоням, которыми среди ночи мужчина по-хозяйски притягивает к себе или разгуливает по открытым участкам кожи. К его «любимая моя». К «малышке». К «моя маленькая». К прохладной постели, согреваемой телами. К ночным просмотрам дорам. К слегка подгоревшим тостам. К совместному душу. К пальцам на висках, в моменты выбившихся прядей. К новым домашним футболкам, появляющимся «по волшебству». К маленькой фотографии в бумажнике. К густым волосам, щекочущим грудь. К стонам наслаждения. К внутренней наполненности. К заботе. К любви. К родному «Ми». К тихим «доброе утро» и успокаивающему «сладких снов. Спи спокойно. Я рядом». К капелькам воды, стекающим по точенному прессу, когда ты выходишь из душа. К «давай сегодня никуда не пойдем, а просто полежим вместе». К вечернему чтению книг, когда ты ложишься ко мне на колени и играешь пальчиками на коже. К твоему тихому посапыванию во сне. К чаю с мелиссой и медом. К лунам вдоль позвоночника. К твоему нахождению рядом во время работы над картиной. К «ты хорошо поработала. Теперь нужно отдохнуть». К сообщениям «не забудь покушать». Да, Чимин, я привязана к тебе всему.

- Я люблю тебя, - не могу сосчитать сколько раз я призналась ему в чувствах. Но каждый из них настоящий и честный, потому что это правда.

- И я тебя люблю, малышка.

В следующую секунду персиковые губы находят мои и сливаются в поцелуе. Посреди родительского дома, где любой может увидеть. Вечером зимнего дня, когда нужно прятаться от холода. На капоте черного спорткара, на котором блондин проиграл гонку и проспорил то самое желание, ставшее началом нашей истории.

- Вы хотя бы убедились бы, что никого нет рядом, - неподалеку раздается голос Чона. – Я помню, что подталкивал вас к отношениям, но, Ми Сун, не глазах младшего брата же целоваться с моим другом.

- Замолчи, - облизывая губы и с ноткой издевки, кидает Чимин. – В первую очередь, я ее мужчина, а потом уже твой друг.

Да, этот человек мой мужчина.

- Вот так вот значит, да? Понятно, - Банни как детстве дует губы и встает в позу обиженного зайчонка. И этот человек отрицает свое сходство с маленьким животным? Одно лицо же.

- Пошли, Айрин, - стоящая рядом с братом девушка протягивает мне руку в ответ. – Кажется, это надолго.

Дом обычно пустой и тихий немного превышает установленный хозяйкой уровень шума. Здесь нет множества незнакомых людей, кучи алкоголя и разгульных девиц. Лишь около десятка друзей брата, пару человек помощников, пара родственников и сам именинник.

Я помню, как праздновала свое восемнадцатилетие. В этом же здании. Отец со своей женой в тот день улетели в Испанию для подписания какого-то долгосрочного договора, оставив дом полностью в нашем распоряжении. Перед отъездом Хёнсо естественно запретил устраивать вечеринки, приглашать кого-либо и распивать спиртные напитки. Но кого интересует мнение отказавшегося от тебя родителя, когда исполняется восемнадцать? Никого. Поэтому на следующий день особняк доверху был наполнен людьми, большую часть из которых ни я, ни брат в глаза не видели до этого дня. Алкоголь лился из всех вещей, на каждом углу занималась сексом парочка, впервые встретившаяся на этом празднике, азартные игры, беспредел и аморальное поведение. И запертый в своей комнате на ключ десятилетний Ким Тэхен с берушами. Хорошо, что мелкий не пошел в меня.

- Ми Сун, - сквозь толпу, расталкивая стоящих на пути людей, парень летит ко мне и заключает в теплые объятия. Обнимает так, будто я не просто пришла к нему на праздник, а спасла жизнь. Хотя, может он воспринимает это именно так. – Ты пришла.

- Я же тебе обещала, - удержаться и не обнять в ответ маленький радостный комочек, который вот-вот заплачет, невозможно. Поглаживаю по волнистой макушке и чувствую, как он сотрясается. – Эй, ты чего плачешь. У тебя же день рождения.

- Просто, - вытирает слезы и смотрит по-настоящему детским взглядом. – Я всегда хотел, чтобы вы с Чонгуком были рядом в этот день. И ты пришла.

- Чон тоже здесь. Они с Чимином разговаривают на улице.

- Правда?

- Ну, конечно, Тэ.

Видеть, как одно присутствие способно сделать человека счастливым невероятно. Люди в его возрасте мечтают о машине, брендовых вещах, заграничном отпуске, а ТэТэ просто хотел, чтобы сестра и брат провели праздник вместе с ним. Удивительный тигренок.

- Не успела прийти, а уже довела ребенка до слез?, - этот шатен сегодня точно получит. Или от меня или от Пака. Смотря кого доведет быстрее.

- Как же ты сегодня бесишь, Чонгук, - Айрин получает поддерживающие кивки от меня и Чима. – Иди уже куда-нибудь и не раздражай ребят.

Праздник проходит спокойно и можно сказать по-семейному. Ото всюду слышится смех, и сверкают радостные улыбки. Бокалы постепенно наполняются снова и снова, но их «хозяева» следят за количеством выпитого. Тэхен уделяет внимание каждому гостю, но постоянно возвращается к одной девушке и боязливо смотрит на меня. Пару раз пытался подойти, но обрывался на полушаге. Он то ли боится ее представить, то ли стесняется, то ли не понимает с какой стороны подойти. Пока иногда решительный, а иногда напоминающий мышку парень собирается с силами, в голове выстраивается мысль о том, кем является незнакомка, и почему у брата такая паника.

- Ми Сун, - собрав все свою мужество в кулак, брюнет наконец-то решает подойти. – Можно тебя на пару минут? Пожалуйста.

- Да, конечно, - сначала подумала, что Тэ подошел один. Побоялся познакомиться с девушкой, но потом заметила пальчики на его руке. – Все нормально?

- Да, просто…

- Тэхен, - нужно его немного успокоить. Я ни зверь, ни тиран, обижать близкого ему человека не буду. Максимум оценю своим «профессиональным» взором человека, занявшего сердце мелкого, и выскажу свое мнение. Шутка. Это его выбор, его жизнь, его будущее. Я не имею права вмешиваться в личную жизнь и запрещать что-либо. Да даже говорить в негативном ключе не могу. Так что переживать не о чем. Хотя если вспомнить, как Чонгук представил Айрин в нашу первую встречу – «коллега, поклонница твоего творчества», и не забыть, что именно девушка рассказала мне об их отношениях с братом, то действия Кима понятны. – Расслабься. Слышишь? Я ни тебя, ни ее не укушу. Все в порядке.

Казалось, ему нужно было услышать именно это. Я не против их отношений, что не буду критиковать и действовать агрессивно. А как я могу? Тэ же мой брат.

- Я хочу тебя познакомить, - из-за широкой спины появляется миниатюрная шатенка. Темные короткие волосы, большие карие глаза, теплая кожа и милые веснушки. Она сама по себе очень милая. Особенно в светло-розовом платье и балетках в тон. – Ли Наён. Моя девушка. Чон Ми Сун. Моя старшая сестра.

На последних словах лицо парня озаряется, будто всю жизнь он мечтал представить меня кому-то именно так. и чтобы слова были не просто словами, а действительностью.

- Добрый вечер, госпожа Чон. Меня зовут Ли Наён. Я очень рада с вами познакомиться, - девушка принимается кланяться, как принято в Корее. Три раза на девяносто градусов.

- Стой, стой, стой, - шатенка останавливается и пытается понять, что сделала не так. – Не нужно этого всего – поклонов, госпожи. Просто «привет» и просто «Ми Сун». Идет?

- Хорошо, госпо… Ми Сун.

Наён хороша девушка. Заканчивает школу, планирует поступать в престижный университет. Увлекается иностранными языками и хочет стать переводчиком. Занимается рисованием и любит читать книги. Помогает родителям в воспитании младшей сестры. А еще два раза в месяц занимается волонтерством в приюте для животных. Я искренне рада за брата, что смог найти идеальную для себя девушку и главное не потерял ее.

- А теперь подарки, - друг именинника, взявший на себя роль ведущего сегодняшнего вечера, объявляет время подарков.

Гости один за другим подходят к Тэ и передают свертки разных размеров. Предположения, что именно находится под упаковочной бумагой, есть, но копаться в голове и додумывать картинку не хочется. Слишком устала.

Очередь дошла до нас с Чимом. Когда мы обсуждали подарок, то заранее знали, что он будет общим. От нас двоих. Думали не долго. Было лишь три варианта, из которых итоговым стал тот, который действительно нужен.

- Тэхен, - инициативу начать поздравительную речь на себя взял Пак. Дал мне немного времени собраться. – Наше с тобой общение началось не с самой хорошей ноты и продолжалось тоже не очень гладко. Точнее его вообще не было. Но столько лет спустя, когда из маленького ноющего комочка, от которого мы сбегали из дома и прятались по углам, ты вырос во взрослого и сильного парня, я могу сказать, что действительно рад тому, что сейчас ты звонишь и просишь дать совет или прогуляться с тобой. Правда. Нужно было сделать это раньше, но обстоятельства были иными. Но сейчас все в прошлом, и я могу назвать тебя своим другом.

- Маленький ТэТэ, - не понимаю, почему так переживаю, но руки слегка потрясывает. Благо рядом Пак, который крепко удерживает. – Я не умею говорить красивых речей, но умею доказывать чувства поступками. Мы действительно много лет, живя в одном доме, были чужими. И я, и Чонгук винили тебя во многом, не понимая, что ты не виноват ни в чем. Наоборот, виноваты мы в таком отношении к ребенку, требующему внимание брата и сестры. нужно было намного раньше покопаться в голове и понять это. Намного раньше, а не через семнадцать с половиной лет после твоего рождения. и за это я искренне хочу перед тобой извиниться. Прости, пожалуйста. Я была слишком ослеплена своей ненавистью, что не видела твоих чувств. Прости, Тэхен. Пожалуйста.

На глазах обоих поблескивают слезы. Ким быстрым шагом преодолевает расстояние и утыкается в плечо, давая волю эмоциям. Чувствую, как Чим отходит немного назад, отдавая меня в руки брата. Слышу, как по комнате разносятся тихие всхлипы и такие же перешептывания. Каждый в этом помещении знал, что было между нами в течение почти всей жизни брюнета. Слышал тем или иным образом. И развернувшаяся сцена никого не оставила равнодушным.

- Я никогда на тебя не обижался, сестренка, - вытирая слезы с моих щек шепотом, чтобы слышала только я, проговаривает. – Никогда.

- Мы хотели подарить действительно нужный подарок. Тот, который необходим, - все это время я держала в руках маленькую коробочку. Такую маленькую, что никто даже не заметил ее наличия. И пришло время ее открыть. – С Днем рождения.

Парень непонимающей переводит взгляд с коробочки на меня, с коробочки на стоящего неподалеку Чимина, с меня на Чимина и не открывает ее. Только спустя пару минут и легких подталкиваний длинные пальцы поднимают крышку.

- Это…

- Ключи от твоей квартиры. Небольшая, но очень уютная. Все необходимое уже в там. Мебель, техника. Недалеко от нашей.

Квартира была тем подарком, в котором Ким действительно нуждался. Мы с Банни не живем с этот доме с восемнадцати лет не потому что здание плохое, а потому что находится под одной крыше в двумя тиранами невозможно. Поэтому Тэхену мы дарим именно ее. Видя, каким образом отец относится к родному сыну, слыша его крики на фоне во время телефонного разговора, видя замученного парня поступить по другому нельзя. Я просто хочу, чтобы брат жил спокойно, так как хочется ему, а как от него кто-то требует. И если я могу в этом помочь, то я это сделаю.

- Я не могу.

- Можешь, Тэхен. Можешь.

- - -

- О чем задумалась?

Последние двадцать минут я сижу в стороне от общего веселья. Молча наблюдаю за радостными движениями людей, Ловлю счастливого Тэхена, наслаждающегося праздником. Смотрю за тем, как он контактирует с Наён и радуюсь его успехам. Слежу за Банни и Айрин, медленно кружившихся в танце, и благодарю мир за то, что они нашли друг друга. Не отрываю взгляда от сильного тела, вспоминая его массу и возможности. Расслабляюсь и чувствую умиротворение от ситуации, в которой нахожусь.

- Ни о чем, - поворачиваю голову и сталкиваюсь с блеском родных коньячных глаз. – Просто я счастлива. По-настоящему.

- Родная моя, - Чим поставляет плечо, позволяя откинуть на него голову. В организм не попало ни капли алкоголя, но ощущения будто выпила булку виски. – Устала?

- Есть немного, - а еще голова кружится, слабость распространяется по телу, и легкая тошнота присутствует на протяжении всего вечера.

- Поехали домой, - переплетает пальцы и тянет в сторону выхода.

- Но праздник еще не закончен.

- Попрощаемся с Тэхеном и поедем домой. Он поймет.

Тэ и правда все понял. Пару раз спросил, все ли нормально, и удостоверившись, что я порядке, пожелал спокойной ночи. При этом раз сто поблагодарил за подарок и сказал, что в жизни не сможет расплатиться. Дурачок.

Уголек летит по ночному городу, рассекая холодный ветер. Перестраивается из одной полосы в другую, обгоняет медленно едущие автомобили. На каждом светофоре мужчина поворачивается в сторону пассажирского сидения и быстро чмокает в губы. Его рука при этом покоится на моем бедре у самых трусиков и явно чувствует, насколько они мокрые.

Короткие поцелуи на красном сигнале, голодный взгляд, жадное облизывание губ после каждого контакта, пальцы, сжимающие кожу в «недоступных» местах и иногда дотрагивающиеся до складок, обрывистое дыхание и дикое желание быстрее оказаться дома. Этого достаточно, чтобы в самом низу живота все завязалось в тугой узел, а нижнее белье промокло. Этого достаточно, чтобы завелся Чимин, а раскинутые в стороны полы мужского пальто и мягкая ткань классических брюк были не в силах скрыть жесткую эрекцию.

Лифт становится первой точкой, в которой желание берет верх над разумом. Стоит дверям закрыться, как блондин буквально набрасывается на мои губы. Страстно целует, облизывает, безжалостно играет с языком, от чего едет крыша. Не просто едет, а уносится прочь со скоростью гоночной машины. Мягкие пальцы берут за бедро, закидывая за спину ногу. Ладонь поднимается все выше и выше. Точно также, как мы приближаемся к заветной постели. Точно также, как нагревается воздух с каждым минуемым этажом.

- Я обещал, что ты ответишь за свой поступок сегодня ночью, - захлопывая дверь ногой, попутно скидывая верхнюю одежду и обувь, Чим говорит запыхавшимся от возбуждения голосом. – Но если ты устала, я остановлюсь.

Усталость действительно присутствовала, но стоило блондину прикоснуться, она улетучилась. Я могу быть уставшей для других: для братьев, друзей, коллег, заказчиков. Но только не для Пака. Не для человека, в котором заключен мой мир.

- Не останавливайся.

- Уверена? Мы мо…

- Чимин, - отстраняюсь и заглядываю в глаза. – Не останавливайся.

Не помню, как мы оказались в кровати. Не помню, как избавились от одежды. Это кажется таким мелочным, когда все действия проделывает любимый человек. Когда желанный мужчина освобождает путь к не менее желанным телам.

Его руки гуляют по телу в то время, когда язык зализывает оставленные губами следы. Его голос проникает внутрь, когда напряженный до невозможности член прикасается к мокрым складкам. Его спина покрывается красными полосами, а зубы сжимают отвердевший сосок.

- Ммммммм.

Сладкая пытка началась в еще в машине и продолжает до сих пор. Блондин играет, дразнит, готовит к большему. Каждой клеточкой тела чувствую разгоряченную кожу любимого. Каждой клеточкой души чувствую его душу.

- Раньше кто-нибудь пробовал тебя?, - вопрос произносится куда-то в шею.

- Редко, - хватит пальцев рук, чтобы пересчитать разы. Почему-то практически все мужчины боятся прикоснуться губами к интимному месту, как огня, но при этом требуют, чтобы девушка доставляла им удовольствие именно таким способом. Возможно, дело в чувствах, а точнее их отсутствии. Нет любви – довольствуйся классикой. Возможно, в личных помыслах. Но когда человек испытывает искренние чувства, когда вы занимаете любовью, а не сексом, границы размываются, а желание попробовать все становится приоритетным.

Мне нравится, что во время нашего уединения Чимин не боится спрашивать о предыдущем опыте. Доставляли ли удовольствие пальцами, пробовали ли на вкус, был ли крышесносный оргазм, делала ли я минет, пробовала ли позу шестьдесят девять, в каком необычном месте был интим. Его не пугает факт наличия близости с другими, не пугает количество этого контакта. Наоборот. Ему интересно что было и как, чтобы знать как действовать.

- Разрешишь?

Не дождавшись ответа пухлые губы начинают выстраивать мокрую дорожку от подбородка к низу. Руки раздвигают бедра, фиксируя их в согнутом положении. Ладони поглаживают живот. Чимин подбирается к желаемому. Опускается ниже и ниже, пока не оказывается на уровне с бесстыдно текущей платью. Не прерывая зрительный контакт, медленно и с блаженством проводит языком между складок, слизывая сок.

- Гооосподи.

Блондин прикасался ко мне не больше десяти секунд. Жалкие секунду, после которых я готова кончить. Он еще ничего не сделал, но я уже разлетаюсь на осколки от одной мысли, что между ног умело орудует мой мужчина.

- Я только начался, родная.

И он оказался прав как никогда. Через мгновение язык возвращается на попробованное место и начинает безжалостно вылизывать. Проходит по складкам, ныряет между них, утыкается в нуждающийся вход и втягивает бусинку клитора. Бессовестно играет с ней: облизывает, посасывает, слегка прикусывает и снова зализывает «раны». Каждое действие чувственно и уверенно. Он знает что делает, знает как нужно делать, чтобы вознести девушку. Чтобы вознести меня.

- Аааааааахххххх, - я пыталась сдерживаться в начале, чтобы не подавать виду о моментальном плавлении тела. Пыталась заглушать рвущиеся наружу стоны, чтобы дать ему возможность немного «поработать». Пыталась, но когда к острому язычку присоединяются длинны пальцы и погружаются в глубину, теряю контроль. Квартиру заполняет протяжный стон, свидетельствующий о космических ощущениях. – Чимииииииин.

- Моей малышке нравится?

- Угу, - сил говорить членораздельно не хватает. Собираю последние крупицы самообладания, чтобы переместить руку на затылок мужчины и вцепиться в густые волосы, тем самым просив его не останавливаться. И он понимает.

Возвращает губы на красную плоть и принимается действовать с новой силой. Клитор становится его главной целью. Маленькая бусина оказывается зажата сразу же, как только возобновляется действие пальцев. Они не просто движутся внутри лоно, они выплясывают сальсу, захватывая каждый сантиметр. Проходятся по стенкам, приятно нажимают на них, резко выходят и заходят обратно, продолжая блаженную тиранию. Это невозможно терпеть. Невероятная пытка, доводящая снаружи и добивающая внутри. Громкие стоны и мысли о налитом кровью члене подливают масло в огонь. Точенные действия блондина, пару минут действия остатков связи с миром, и тело пробивает дрожью. Спина прогибается, ноги дрожат, голос срывается. Перед глазами пелена, а на губах персиковые, только что позволившие взлететь.

- Маленькая моя, - Чимина трясет не меньше моего. Дыхание насколько прерывистое, что невозможно сосчитать его частоту. Член пульсирует так сильно, что взорвется от одного движения.

- Я хочу тебя, - мужчина возвращается к губам и поднимает руки над головой. Готовится к полноценному акту, только я имею в виду другое. – Нет, Чим. Не так.

Я никогда не делала минет. Ни разу не брала в рот половой орган. Не испытывала желание узнать каково это. До момента, пока в качестве любимого и любящего мужчины не появился кареглазый любитель спортивных машин с фазами луны на спине. Сейчас я хочу Чимина именно так. Хочу узнать, какой он в момент тотального бездействия. В момент, когда он полностью в моих руках.

- Ты не обязана, - блондин знает, что раз будет для меня первым. И поэтому действует осторожно.

- Знаю, - мужчина переворачивается на спину, открывая путь. Грудь поднимается быстро-быстро от частого дыхания и предвкушения таинственного сближения. Член заметно дергается, когда случайно прикасается к внутренней поверхности моего бедра.

Движения происходят по наитию. С заботой сминаю пухлые губы, оставляю нежные поцелуи на скулах, линии подбородка, провожу языком по выпуклой вене на шее, от чего слышу глубокий мужской стон. Миновав любимый участок, спускаюсь к груди. Губы прикасаются к каждому участку, обводят ореолы, втягивают сосок.

- Ммммм, - пришла очередь Пака наслаждаться подступающими действиями.

Спускаюсь все ниже и ниже. Животом чувствую, насколько мужчина возбужден, насколько он хочет развязки. Ощущаю налитую головку между грудей, подбородком. И момент, когда налитый кровью орган оказывается на уровне рта, обхожу его стороной, невзначай прикоснувшись кончиком языка.

- Ррррр, - такого короткого контакта достаточно, чтобы мужчина окончательно помещался.

Он играл со мной, готовил к самому интересному, доводил. И заслуживает не меньшего. Не хочу просто сделать ему минет, хочу, чтобы он его запомнил. И не потому что его делает новичок, а потому что это с любовью и огромным желанием стать единственной.

Чимин смотрит затуманенными глазами, наблюдает за моими действиями. Ждет, когда окажется зажатым у основания губами. Ждет и показывает это во всей красе.

«Я сделаю все, что ты хочешь, любимый. Но сначала немного помучаю».

Не дотрагиваюсь к стоящему колом члену. Вместо этого уделяю особое внимание двум прекрасным яичкам. Еле ощутимо облизываю, совсем невесомо прикусываю. Так, чтобы было не больно, но хозяин чувствовал жжение. Когда блондин в очередной раз одаривает сладкими гортанными стонами, резко втягивают одно из них в рот. Обвожу языком, перекатываю, создаю вакуум. И, кажется, делаю все правильно. Точнее так, как нравится владельцу моего сердца. Помучив немного одно, перехожу к другому и проделываю то же самое. Чим не выдерживает – тянется навстречу, приподнимает бедра, пытается положить руку на мой затылок, только все безуспешно. Да, я подчиняюсь ему, но играем мы по моим правилам, дорогой.

- Я больше не могу, - красный набухший до запредельных размеров орган бьется в конвульсиях. Пака потряхивает от нетерпения и запредельного давления в паху. – Любимая, пожалуйста…

Раньше мужчины часто просили о чем-то в постели, но поголовно получали отказ. Не оставляла себе даже времени подумать. С этим человеком все иначе. Услышав жалобную просьбу, быстро переключаюсь на главного героя. Тонкими пальцами аккуратно прикасаюсь к коже с отчетливо виднеющимися венами, провожу по всей длине и возвращаюсь к началу. Зажимаю член в ладони и делаю то, чего не делала никогда – прохожусь языком по багровой головке.

- Малыыыыышка, - бинго. Мужчина откидывает голову на подушку, а руками цепляется в простынь, как в спасательный круг.

Оставляю мокрую дорожку по всей длине, слизываю появившиеся капельки смазки и наблюдаю на реакцией. Мне важно сделать все так, чтобы действия доставили удовольствие. И они доставляют.

Квартира заполняется громкими стонами, которые Чимин окончательно перестает сдерживать. Как же я люблю его голос, его движения и невозможность сдерживать самообладание. В такие момент мужчина особенно красив. В такие моменты он полностью «обнажен».

Пока блондин отходит от первых ощущений, я двигаюсь дальше. Без доли сомнений, стыда или неуверенности смыкаю губы вокруг члена. Теперь он внутри, теперь я могу действовать по-настоящему. Язык вытанцовывает танго с твердой плотью. Обходит вокруг, посасывает, прижимает к небу и дает зубкам возможность слегка поцарапать, а после зализывает нанесенные раны. Но этого мало. Мало нам обоим. Пак хочет большего, хотя его вид говорит о готовности извержения уже сейчас. Я хочу большего. Хочу глубже, острее. Поэтому медленно, смакуя каждым миллиметром и давая любимому возможность прочувствовать мельчайшее движение, проталкиваю его вперед. Головка упирается в глотку, и я немного давлюсь.

- Тише, маленькая, тише, - тяжелая рука все таки находит мою голову и мягко поглаживает по волосам. – Не торопись. Расслабься. Если что-то не так, остановись. Всё хорошо.

Даже в такие моменты, когда казалось мужчина в первую очередь руководствуется собственными желаниями, Чим думает обо мне. Говорит, чтобы я остановилась, если чувствую дискомфорт, а его нет. Есть только новые, непривычные, но очень приятные ощущения.

И я продолжаю. Пользуюсь советом и расслабляюсь. Постепенно увеличиваю скорость, рукой играю с яичками, причмокиваю губами. Глажу влажный от пота пресс и переплетаю пальцы с мужскими. Чимин так и держит руку на моем затылке и ненароком помогает – надавливает или оттягивает, замедляет или наоборот просит двигаться его быстрее. В диком темпе проходит не больше трех минут, когда волосы сжимают в кулаке, ноги подрагивают, пальцы неспециально выламывают, а член готовиться ко взрыву. Еще пару секунд и в горло ударяет струя теплой. Вязкой, слегка соленой жидкости.

- Миииииииии, - самый сладкий стон, самое тягучее произношение моего имени.

Его колени сотрясаются, тело мякнет от растекающейся лавы, а эрекция медленно отступает.

- Выплюни, - сквозь пелену наступившего оргазма просит блондин.

Добровольно отказаться от такого личного и важного подарка? Отказаться от части любимого человека? Выплюнуть то, что является его личным «секретом»? Никогда.

Смотря прямо в глаза, не разрушая зрительного контакта и подползая к родному лицу, демонстративно, так, чтобы мужчина точно видел, проглатываю его сперму, не забыв при этом с блаженством облизать красные губы.

Довольная улыбка становится главным призом. Темные глаза постепенно приходят в норму, а дыхание выравнивается.

- Я хорошо поработала?

- Великолепно, - пухлые губы прикасаются к моим. – Ты точно уверена, что не делала этого раньше?

- Ихихи, уверена, - заставить девушку смещаться простым предложением после тех непростых вещей, который мы вытворяли друг с другом на протяжении получаса, надо уметь. И лежащий подо мной блондинчик умеет. – Хочу в душ.

Подняться с кровати и направится в сторону ванной комнаты, соблазнительно виляя бедрами с немой просьбой присоединиться, не составляет особого труда, если не учитывать до сих пор подкашивающиеся ноги.

- Я с тобой, - быстро заходит в ванную и закрывает за собой дверь.

- - -

Тэхен все таки принял подарок и через неделю после дня рождения собирает вещи, готовясь к переезду в новую квартиру. Родителям перспектива переезда младшего ребенка, да еще и подачки старшей сестры, очень мягко говоря, пришла не по душе. Когда отец узнал о купленных апартаментах и желании Тэхена жить там стал бесперебойно названивать. Обрывает мне телефон днем и ночью. И не только мне. Откуда-то у Хёнсо взялся номер Чимина, и теперь блондин тоже стал мясом для битья. Дасом, потеряв надежду дозвониться, каждый двадцать минут сыплет сообщениями: «Ми Сун, у тебя есть голова на плечах? Как ты могла подарить ребенку собственную квартиру, так еще и не посоветовавшись с его родителями?», «Чон Ми Сун, ты конченная идиотка, если решила переманить моего сыночка на свою сторону», «Столько лет гнобила его, а теперь прикидываешься хорошенькой? Да он тебе отродясь не нужен, и сейчас просто корчишь из себя добродетеля», «У тебя там от бесконтрольного секса мозги отключились, да?», «Мне все равно, чего хочет Тэхен, все равно, с какой целью вы, мадемуазель, решили преподнести столь щедрый подарок, только мой ребенок останется жить со мной. И точка».

Многоуважаемая и эгоистичная Ким Дасом, советоваться с родителями я перестала лет в четырнадцать. Переманивать я никого не собираюсь. Тэ сам своими действиями и словами показал, что ему нужно собственное пространство, в котором его дорогая мамочка не будет тыкать камерами видеонаблюдения и контролировать каждый шаг. Хорошенькой я никогда не была и в двадцать пять лет прикидываться ей уж точно нет смысла. Добродетеля я из себя не строю. Бесконтрольный секс прекратился больше полугода назад. Тебе всегда была все равно, что хотят другие люди. Интересуешься только собой, толщиной отцовского кошелька и градусами угла, под который стоит его член. А где мелкий будет жить, мы еще посмотрим.

- Как дела?, - у Кима нет собственной машины, поэтому мы с Чимом вызвались помочь ему перевезти вещи. Родители «оберегают» сыночка от ненужных травм и эмоций. На самом деле просто боятся, что тот слиняет от них при первой же возможности.

- Ну как сказать?, - на заднем фоне слышатся крики мужского и женского голосов. – Родители разносят все в пух и прах. Точно уверена, что тебе следует сюда приезжать?

- Конечно, тебе же нужно помочь. К тому же я не одна.

Изначально планировала сама выступить в роли помощника бурундучка, но второй бурундучок категорически отказался пускать меня одну. «Я сказал нет, Ми Сун. Одна туда ты не поедешь. И не надо смотреть на меня, как на врага народа». Отчасти Чимин прав. Я не знаю, как себя будут вести родственники, какими словами сыпать и пустят ли в бой рукоприкладство, особенно учитывая факт, зачем я туда еду. Он переживает, волнуется, и это нормально. Поэтому с гордо поднятой головой после победы в схватке за количество занятый мест в машине Пак Чимин сидит на пассажирском сидении сапфира. Хотя бы машину свою удалось выбить. И на том спасибо.

Бывшее пристанище младшего братца находится немного за чертой города, поэтому минут через сорок мы были на месте. Ворота к дому открыты – верный знак, что нас ждут. Но едва капот машины заезжает за ограду, как сердце улетает в пятки. На автомате педаль газа выжимается в пол, через секунду сменяется тормозом, а пыль из-под колес поднимается рассеянным клубком.

Чон Хёнсо, позиционирующий себя как образцовый отец, прекрасный бизнесмен и заботливый муж, и мухи в жизни не обидевший, в настоящий момент безжалостно избивает родного сына. Держит его за грудки, впечатывая кулак в челюсть, нос, ребра. Откидывая на землю и зависая, как коршун над беззащитным цыпленком.

- ХЁНСО!

Чимин реагирует быстрее меня. И движется тоже быстрее. Он первым подлетает к изнеможденному телу, отталкивая от него агрессора.

- ОТОШЕЛ ОТ НЕГО!, - стоит Чону услышать мой голос, как объектом всецелого внимания становиться непутевая дочь. – Чимин, уведи Тэхена в машину.

Без лишний колебаний блондин помогает Киму подняться и под руку ведет в спорткар. Отец в это же время не сводит с меня глаз, сжимает и разжимает затекшие пальцы, скалится.

- Надо же, кто пожаловал в отцовский дом, - из глаз летят искры, изо рта брызжут слюни, как у бешенной дворовой собаки. – Семья мою решила разрушить, да, гнида?

- Ты сам ее разрушил много лет назад, - пытаюсь держаться спокойно, когда внутри бушует торнадо. Он посмел поднять руку на ребенка. а я помню, что обещала в таком случае.

- НЕ СМЕЙ ВЯКАТЬ ПРОТИВ ОТЦА! Я тебя вырастил, неблагодарная ты мразь, - расстояние между нами медленно уменьшается. С каждым сказанным мною словом человек, которого я когда-то называла папой, приближается на шаг. Давай, Хёнсо, еще ближе.

- Меня вырастили няньки, но ни как ни ты, - еще шаг.

- Я давал тебе все, что было нужно. Одежду, еду, потакал каждому капризу, а ты смеешь огрызаться?

- Дорогой?, - на пороге дома появляется на удивление очень спокойная Дасом. Размеренным шагом подходит к мужу и встает позади него.

- Ты давал мне деньги, а я делала что хотела, - не обращаю внимание на пытающуюся отвлечь меня женщину. – Я нуждалась в отце, какой никакой матери, но ни ты, ни твоя идиотская подстилка не смогли стать мне родителями. А теперь вы губите жизнь Тэхена. Играете им, как марионеткой в театре, и вам глубоко похер на то, что в этот момент чувствует он.

- Заткнись, сука, - в разговор вмешивается старшая Ким. – Ты не имеешь права так с нами разговаривать. Мы дали тебе все, что могли с твоим отвратительным характером и похабным поведением, а ты еще смеешь открывать на нас рот?

- Закрой свой рот, шавка, и не лезь в наш разговор, - еще два шага и мужчина оказывается нос к носу. За спиной слышу быстрые целенаправленные шаги. Конечно, он хочет оттащить мужика подальше от своей малышки, но еще не время Чим. Еще немного.

- Хахаля своего притащила зачем?, - подбородком указывает на стоящего позади Пака. – Похвастаться? Отношения нормальные начала? Давно пора, а в голове лишь секс и твой сранный клуб. Давай еще залети от него, чтобы картинка «счастливая жизнь» сложилась.

- Завались, ублюдок, - «хахаль» подает голос, но быстро замолкает, заметив выставленную в его сторону ладонь – останавливающий знак.

- Спокойно, Чим. Он ничего не сделает. Ни мне, ни Тэхену, никому. И пальцем не посмеет прикоснуться, - отец стоит слишком близко. Так, что я чувствую железный запах крови на его костяшках, от которого начинается знатно тошнить.

- Так уверенна в этом?, - жесткий хохот разлетается по придворовой территории. – Ты забыла с кем разговариваешь, детка. Я – Чон Хёнсо. Самый влиятельный и богатый человек Кореи, со множеством связей и возможностей. И я могу уничтожить тебя одним щелчком.

Он и правда некогда был таким. Сильным, властным, могучим. Пока деньги не сделали свое дело и не сломали этого «силача», оставив от него одно название. Пока в его жизнь не пришла бедненькая госпожа Ким и не начала высасывать из мужа купюры. Пока он не отказался от детей и «не выставил их на улицу». Пока в нем еще жила крупица светлого, пока он не начал избивать младшего сына. После этого от Чон Хёнсо осталась лишь оболочка, а внутри лишь сажа, копоть и навоз.

- А еще ты последний урод, избивающий своих детей, женатый на потаскухе, раздвигающий ноги всем подряд, - бам. Бинго. По щеке прилетает звонкая пощечина, а кожа начинает гореть огнем.

Блондин срывается с места в попытке напасть на ударившего и дико бесится, когда я снова его останавливаю. Заглядываю в глаза и тихо шепчу, чтобы он остановился. Я знала, что реакция будет такой и ожидала ее, но это в мои планы не входило. Отец должен был ударить меня, но Пак не должен бить отца. Иначе проблемы будут и у него.

- Отлично, - потерев место пощечины, с улыбкой смотрю на Чона. – Теперь крайне внимательно слушаете меня. Вы оба. Ни меня, ни Чонгука, ни тем более Тэхена в своих жалких жизнях вы больше не увидите. Советую забыть о том, что кто-то называл вас «папа» и «мама». Детей у вас больше нет. Тэхена я забираю с собой. Ни в ваших деньгах, ни в общении и слезливых «прости меня, сыночек» он нуждаться не будет. Все, что будет нужно, я дам. Посмеете заявиться на пороге его дома, вызову полицию и заявлю о попытке взлома. Ах да, дорогой мой отец, вспомни, пожалуйста, наш предыдущий разговор и воспроизведи то, что я тебе сказала.

- Не посмеешь, - на месте гнойной ненависти и злобы появляется страх за собственную шкуру. Он прекрасно помнит наш разговор и хорошо знает о моих способностях. Бывший помощник отца пару раз говорил о заинтересованности в документах, находящихся в моем распоряжении.

- Ты ударил ни только его, но и меня, а это куда серьезнее, - парочка недоразвитых амеб начинают тушеваться. Ищут, что сказать, и когда находят снова смелеют.

– У тебя нет доказательств, что это сделал именно я. Никто не поверит.

- Именно поэтому видеорегистратор в машине повернут в нашу сторону, а Тэхен звонит в клинику с просьбой подготовится к нашему приезду, - это конец. Загорелая кожа обоих бледнеет. Глаза напоминают испуганного птенчика. – Получается всемогущий Хёнсо не такой уж и всемогущий.

- - -

В больницу мы направились сразу, как только покинули злополучный дом. Сняли побои, составили акты и поехали домой. Мысль отправить Тэхена в таком состоянии одного в новой квартире даже не возникла. Прямиком из медицинского учреждения сапфир повез нас к нам домой.

Первые четыре дня после произошедшего парень жил с нами. Постоянно извинялся за причиненное неудобство, за удар отца, за потраченное на него время, но не понимал, что ничего их этого и рядом не стоит с его здоровьем. Физическим и моральным.

План вывести Хёнсо из себя и заснять на видеорегистратор появился сразу. Не долго думаю, направила камеру в сторону потасовки, а дальше импровизировала. Чон не из тех людей, кто долго держится. Вспыхивает, как спичка, и сгорает моментально, поджигая окружающих. Вот и тогда стоило сказать пару ласковых о нем и его ненаглядной женушке, когда смачная ладонь заехала по женской щеке. И полиции этого было достаточно.

Я обещала Чон Хёнсо обнародовать материалы о его денежных махинациях? Обещала рассказать миру о том, какой он человек? Обещала уничтожить репутации и испепелить? Чон Ми Сун всегда исполняет свои обещание.

На следующий день после удара и необходимых первых мер я позвонила старому другу. Соучастнику, пострадавшему от черных рук не меньше моего. Мы быстро дополнили укомплектованный сборник документов приправляющими крупицами и нажали на заветный самолетик внизу письма. Направили его в вышестоящие инстанции с просьбой обратить особое внимание на фигурирующее в бумагах лицо.

Кто-то скажет, что я поступила гадко. Унизительно. Предала собственного отца, сдала его органам, натравила собак. Только никто не знает, что первым эту войну начал он сам, когда выгнал маму из дома ради темноволосой беременной тетки. Именно она стала ключом раздора, подставив под живой удар непричастного малютку Кима. Именно они вдвоем стали управлять оружием и наводить его на детей. Именно они продолжали эту битву. Я просто защитила близких мне людей. Лишь поставила жирную точку в этой истории. И не жалею ни о чем.

Прошла еще несколько дней. События медленно рассеивались, раны заживали, но одна единственная фразу, прощенная уродом, не дает мне покоя. Врезалась в голову и не отпускает. От части от того, что последние пару недель я сама об этом задумываюсь.

На вечеринке в честь дня рождения мелкого я быстро устала, хотя не занималась ничем утомительным. На работе начали раздражать громкие голоса и вечные попытки со мной заговорить. Запах акрила вызывает рвоту. Не могу кушать манго, от которого раньше было не оттащить. Ночью отрубаюсь п щелчку, стоит почувствовать подушку. Меня периодически тошнит, я мерзну и иногда срываюсь на сотрудников. Успокаивает только Чимин. Своими сообщениями или звонками, теплыми прикосновениями и поцелуями.

Первые дни объяснением происходящего было отравление. Казалось, что я съела что-то не то. Потом пришла простуда. На улице зима, одеваюсь не совсем по погоде. Но когда симптомы не проходили, а к имеющимся добавились новые, мелкая паника тихо постанывает в груди. Я не делала тест, но практически на сто процентов уверена, что дело в этом.

Сегодня утром Чимин уехал на работу, пообещав вернуться к обеду. Поцеловал на прощание и пожелал хорошего дня. Только этот день будет хорошим в одном случае – если полоска будет одна.

В двадцать пять лет большинство девушек готовы к беременности. Они мечтают об этом, планируют, ходят к врачам, чтобы высчитать идеальное время, но я не одна из них. Да, я хочу ребенка. хочу малышка, напоминающего Пака. С такими же светлыми волосиками и темными глазками, пухлыми губками и милой улыбкой. Хочу, но не сейчас. Не тогда, когда моя жизнь только-только начала вписываться в правильное русло.

Двадцать минут я сижу на полу ванной с тестом перед собой, боясь перевернуть его экранчиком вверх. Все просто: одна полоска – беременности нет, две – наши поздравления, вы скоро станете мамой. Боюсь и жалобно молю, чтобы реальность оправдала мои ожидания. Время ожидания давно истекло, но я все никак не решусь. Не могу двинуть рукой и посмотреть на количество маленьких палочек. Меня останавливает страх, непонимание дальнейшего развития событий и его реакция. Как он отреагирует, когда узнает, что внутри меня развивается новая жизнь.

- Черт, - поддавшись секундной решимости, быстро переворачиваю тест.

Земля уходит из под ног. Гром гремит внутри черепной коробке. Как мне сказать отцу ребенка о его существовании. Как преподнести эту новость, если мы никогда не говорили о детях. Как мне дальше жить, если я не планировала становиться мамой так скоро. Как?

Пока в голове крутятся миллионы «как» и «почему», тело реагирует быстрее. Вот уже пальцы снимают блокировку на заранее подготовленном телефоне, вот уже заходят в контакты и ищут нужное имя. Вот уже идут губки. Вот уже абонент отвечает на входящий вызов. Вот уже я говорю приговор.

- Мы можем срочно поговорить?

- Что-то случилось?

- Я беременна.

- - -

4 ГОДА СПУСТЯ.

Темнота. Некогда пустая, темная и сырая. Держащая свою пасть открытой и готовая в любую минуту захлопнуть ловушку, утащив на самое дно своего тёмного мира. Огненный ад с ледяным дыханием, обволакивающим изнутри и сводя органы в узел. Чертики, бегающие с вилами вокруг костра, желающие насадить на вертел. Когда-то я была там. На самом дне геенны откуда, кажется, не было выхода. Все двери были закрыты, люки замурованы, а последние шансы на нормальное существование сожжены. Но все изменилось. Мне двадцать девять. И я могу сказать, что живу по-настоящему.

Лучи утреннего мартовского солнца пробираются сквозь приспущенные жалюзи. Свежий весенний воздух мягко обволакивает пробуждающееся, помятое ото сна тело. Легкий аромат свежеприготовленного завтрака проникает в спальню. Тихие разговора на кухне заставляют непроизвольно улыбнуться.

Когда-то моя сегодняшняя жизнь была лишь мечтой на затворках души. Жалобные помыслы о счастливой и беззаботной Ми Сун казались сказкой, написанной умелыми руками великого мастера. А теперь это и есть моя жизнь. Простая, человеческая и настоящая. С падениями, но величайшими взлетами и руками, которые ловят.

- Мааамааа, - издалека слышится детский голосок, и раздаются быстрые шаги маленьких ножек. – Мамочка, ты не спишь?

- Нет, солнышко. Не сплю.

- А мы с папой завтлак плиготовили. Твой любимый, - малышка залазает на кровать и робко прикасается к лицу. Убирает прилипшие волосы и оставляет кучу детских поцелуйчиков. Самых сладких и самых любимых.
– Пойдем. Мы сталались.

С появлением дочки жизнь изменилась кардинально. Раньше Ми Сун была оторвой, готовой на любой необдуманный поступок, владела ночным клубом, устраивала гонки. Но сейчас все иначе.

Просторная кухня благоухает. Аромат свежего хлеба и жаренного бекона, запах спелого манго, нотки горячего кофе. И у плиты мой мужчина. Красивый, сильный, мужественный. Хозяйственный и заботливый. Прошло столько лет с нашего знакомства, а он не изменился. Наоборот, стал более трепетным и чутким, а с появлением дочки превратился в большого и доброго великана.

- Папа, папа, - дочка подбегает к мужчине и просится к нему на ручки. – Я лазбудила мамочку. Смотли, она плишла.

- И правда, пришла, - он держит на руках ребенка, но смотрит только на меня.

Пройдя огромный живот, странные, а порой невыносимые желания, ужасный токсикоз, роды, бессонные ночи, часы, проведенные с младенцем, дикое желание остаться на едине и просто побыть вдвоем, а потом вспомнить, что не получится, потому что маленький комочек привязан к маме. Пройдя все это, карие глаза до сих пор горят огнем, губы шепчут слова любви, а руки трясутся, как на первом свидании, когда прикасаются. Пройдя через личный маленький апокалипсис, наши сердца до сих пор искрятся, находясь рядом. И любовь стала только сильнее.

- Пришла.

- Ты молодец, солнышко. А теперь беги за стол, я пожелаю твоей маме хорошего дня, - быстро кивнув и сладко улыбнувшись, девочка слазает с рук родителя и бежит в сторону столовой. – Доброе утро, любимая.

- Доброе.

Мы очень любим нашу дочь. Видим в ней свет и будущее. Но также мы любим друг друга, и времени, которое мы можем уделять только нам двоим, чертовски не хватает. Поэтому ловим каждую минутку.

- Знаешь, в последнее время я начинаю тебя ревновать к собственной дочери, - мужчина поворачивает меня спиной к столешнице и заводит свои руки по обе стороны. Заключает в «клетку». – Ты столько времени ей уделяешь. Так много ее целуешь. Так много обнимаешь.

- Тебя я хочу обнимать намного больше. И целовать не только в щечку,
- мягкие губы тут же накрывают мои. Он целует так жадно и горячо, будто это последний наш поцелуй перед длительным разрывом. Большие ладони гуляют под футболкой по оголенной спине, приятно поглаживая кожу.

- Я кууушать хочуууу, - звонкий детский голос врывается в образовавшуюся идиллию.

- Дочь зовет.

- Угу.

- - -

4 ГОДА НАЗАД.

- Мы можем срочно поговорить?

- Что-то случилось?

- Я беременна.

В трубке тишина. Могу предположить, что чувствует собеседник, потому что у самой такие же эмоции. Неожиданность. Страх. Непонимание. Как это могло произойти. Почему это произошло, если никто из нас не хотел ребенка так скоро. И самое главное – что теперь делать.

- Это розыгрыш какой-то?, - мужчина ходит по комнате семимильными шагами, свирепо разрезая воздух. – Ты смеешься надо мной, да?

- Похоже что я смеюсь?

Я бы с радость сказала, «да, это неудачная шутка, розыгрыш. Молодец, что не повелся». Только вот это правда. Приехала бы я к нему посреди дня, если бы происходящее было вымыслом? Ответ знаем оба. Но сейчас я сижу в квартире, которую несколько месяцев назад покинула со словами, что это была наша последняя встреча. Жизнь учить не зарекаться, даже если знаешь наверняка.

- Невозможно, - он садиться напротив. – Это не мой ребенок.

- Твой.

- Нет!

- Юнги, это твой ребенок.

Сомнений, кто является отцом зарождающейся жизни, нет. В ту ночь, когда я пришла к Мину с просьбой переспать, мы не предохранялись. В голове Юнги горела лишь мысль о приближающемся интиме, в моей – о скорой развязке долговременных сомнений. Ни в одном из нас не прозвучал остерегающий звоночек о необходимости разорвать фольгу и растянуть латекс.

С момента моего появления шатен не находит себе места. Кричит, отрицает происходящее, но в момент его взгляд стекленеет, а руки складываются в кулаки. Его будто осеняет.

- Трахаешься с моим братом, а теперь пытаешься скинуть ребенка на меня? Не прокатит.

- Что?, - Чимин не может быть братом Юнги. Это невозможно. Никак.

- Давай притворись и скажи, что не знаешь, что Монкут мой брат, - небрежно и в какой-то степени оскорбительно бросает фарфор.

Монкут? Но как? Несчастный отрезок восьмилетней давности как по щелчку всплывает в памяти.

Я сижу на диване в одном из клубов Парижа. Принять приглашение на вечер в подобной компании было роковой идеей, но настоятельные уговоры бывших одноклассниц сделали свое дело. Сразу было понятно, что компашка Мона притащила нас сюда с целью напоить и отыметь. И это не понимали только опьяненные первыми чувствами идиотки.

Целый вечер я отбивалась от Монкута. Он прикасался, обнимал, пытался поцеловать, залезть в штаны. Я устала от его внимания, а он от моего противостояния. Поэтому через пару шансов сдаться самостоятельно он подсыпал в коктейль наркотики. Я об этом не знала, но знали все его друзья. Знали и ждали момента, когда порошок подействует. И к их частью это произошло быстро.

«Эй, Мин, иди сюда. Она уже готова».

Мин. Фамилия Монкута – Мин. Поэтому он настаивался, чтобы я ее вспомнила. Из-за этого он приехал из Парижа. Все это время он говорил про статью, в которой упоминалось имя Юнги. Картинка сложилась. Он приехал из-за него. Только зачем?

- Монкут мой старший брат. В шестнадцать лет родители отправили его учиться в Париж, бросив на произвол судьбы. Они не звонили, не писали и не приезжали. Он тоже. Потом узнали про наркотики и окончательно оборвали все связи. И во всем этом Мон винит меня. Поэтому он увел мою девушку. Поэтому увел тебя. В добавок еще ребенка сделал. Молодец, братец, - все сказанные слова пролетают мимо ушей. В мыслях лишь одно – Монкут старший брат Юнги.

- Поэтому он приехал сюда, - голос слишком тихо произносит предложения. Голова медленно начинает соображать. – И ты видел нас вместе.

- Видел. В моем ресторане, в других заведениях. Видел, как он на тебя смотрел, слышал, что говорил.

- И решил, что мы спали.

- Я уверен в этом, Ми Сун. И точно также уверен в том, что ты последняя тварь, залетевшая не от меня, - раньше ты говорил другое. Просил остаться, стать твоей, дать шанс начать заново. Значит раньше ты ходил с маской, а я не замечала настоящего Мин Юнги. – Убирайся из моей квартиры и не смей здесь больше появляться.