жизнь, которая не стала моей

30 part

– Вижу, милая. – Пэйтон схватил бумажное полотенце, осторожно прижал бумагу к пораненному пальцу. – Подержи так минутку, хорошо? Сильно болит?

Но я по-прежнему в немом изумлении глядела на собственную кровь.

– Я порезалась! – повторила я. Если это сон, то от боли я ведь должна была проснуться, как возвращается к реальности ущипнувший себя человек?

Вернулась Ханна, протянула Пэйтону упаковку с пластырем, тот быстро ее вскрыл и заклеил мне ранку.

– Ну вот, – сказал он. – Как новенькая.

– Как новенькая, – эхом отозвалась я, все еще глядя на свою руку и не веря глазам.

Пэйтон слегка сдавил мне плечо, потом обернулся к Ханне и улыбнулся.

– Так, детка, – сказал он, хватая лопатку и преувеличенно ею размахивая. – Будешь французские тосты или яичницу с беконом? Заказы принимаются.

Ханна рассмеялась – чудесный смех, – склонила голову набок.

А потом она сделала то, что застало меня врасплох: ответила Пэйтону на языке жестов.

Еще больше меня поразило, что я понимаю каждое слово.

«Яичницу, пожалуйста! – изобразила она знаками, а потом глянула на меня и добавила, тоже знаками: – Что такое? Почему ты так странно на меня смотришь?»

У меня буквально отвисла челюсть.

– Она глухая, – прошептала я, обращаясь к себе, а не к Пэйтону, но он оглянулся в тревоге, и по лицу Ханны тоже скользнула тень. Я подняла руки, чтобы ответить ей жестами: «Все в порядке, Хан-на, извини», – но вдруг осознала, что, хотя в этом сновидении я прекрасно понимаю Ханну, сама говорить на языке жестов не умею.

Я обернулась за помощью к Пэйтону, меня охватила паника, и я увидела, что он уже тает, как и вся кухня.

– Нет! – закричала я. – Нет! Я не готова!

– Кейт? – Пэйтон шагнул ко мне, но в окна хлынул свет, стирая и его, и кухню.

– Я люблю тебя, Пэйтон, – и Ханну, скажи ей, что я ее люблю! – успела я крикнуть, прежде чем свет ослепительно вспыхнул, а затем все поглотила тьма.

Я проснулась: голова болит, мизинец дергает. Понадобилось несколько мгновений, прежде чем все подробности – поцелуй Пэйтона, порезанный палец, Ханна, говорящая на языке жестов, – обрушились на меня. Я приподнялась, громко выдохнула – и разбудила Гейджа.

– Что случилось? – сонно спросил он и тоже сел в постели.

Поморгал и вытаращил глаза:

– Кейт! Что у тебя с пальцем?

Я тоже глянула и онемела: кончик мизинца, порезанный во сне, сильно кровил.

– Боже! – только и смогла я выговорить.

– Сейчас принесу пластырь! – Гейдж уже вскочил и побежал в ванную. – Глубокий порез? Может быть, отвезти тебя в травму, пусть зашьют? Как это ты ухитрилась во сне порезаться?

– Со мной все в порядке, – пробормотала я, поднимая руку и глядя, как кровь течет по ладони. – Ведь правда? – спросила я сама себя.

Гейдж успокоился, только когда обработал мою ранку неоспорином и заклеил пластырем, убедившись, что она не так уж глубока. Я что-то выдумала насчет того, что ночью вставала попить и порезалась, когда ставила стакан в посудомойку и задела нож. Гейдж вроде бы поверил.

Он отправился играть в мяч со своим приятелем Стивеном, а я послала Нэссе СМС и попросила подъехать к отделению неотложной помощи в Бельвью.