жизнь, которая не стала моей

106 part

«Кто такой Джуд?» – знаками спросила она, а глаза смотрели все так же – с подозрением.

На такой вопрос я и рассчитывала.

– Это сын Джона Леннона, Джулиан, – ответила я. – Джон Леннон – один из битлов.

– Уф! – сказала она, переходя на речь. – Про битлов каждый идиот знает. – После паузы она уточнила: – Если он Джулиан, почему же в песне Джуд?

– Пол Маккартни (он тоже из битлов, но это ты, я так понимаю, знаешь), – с улыбкой отвечала я, – написал эту песню для Джулиана, когда родители Джулиана, Джон и Синтия, решили развестись. Джулиан был этим огорчен, а Пол знал, что музыка помогает человеку утешиться. Сначала он так и пел, «Эй, Джулс», это уменьшительное от Джулиан, но потом изменил на «Эй, Джуд», потому что так, на его слух, звучало лучше.

Она все так же пристально смотрела на меня.

– Почему Джулиан был огорчен?

Я пожала плечами.

– Думаю, ребенку бывает тяжело, когда родители разводятся, – сказала я. – Может быть, ему казалось, что его недостаточно любят, что он не нужен папе с мамой.

Что-то промелькнуло в глазах Элли, и я поняла, что нащупала болевую точку.

– Мне кажется, Пол Маккартни хотел сказать Джулиану, что мальчик ни в чем не виноват, что он не должен взваливать себе на плечи такую ответственность и что скоро все наладится.

Она призадумалась.

– И что же? Наладилось?

– У Джулиана? – Я кивнула: – Да, он давно уже взрослый и стал музыкантом, как и его отец.

– Потому что отец все-таки любил его, – вставила Элли.

– И мама, и папа. Оба его любили.

Элли поспешно отвернулась и, пряча от меня слезы, вытерла глаза. Я подождала, пока она повернется, и знаками спросила: «Что случилось?»

– Ничего, – огрызнулась она. – И не обязательно объясняться со мной на пальцах. Я и говорить умею, не тупая.

Я снова сделала паузу, потом мягко спросила:

– Все-таки что случилось?

Она снова фыркнула, но лицо ее дрогнуло от боли.

– Ничего не случилось. – Я испугалась, что девочка снова закроется, но она тут же добавила: – В том-то и дело. Может, ей на меня вообще наплевать? Совсем-совсем? Она приходит дважды в неделю, потому что так положено, иногда я ночую в ее новой квартире, но в остальное время ей даже не интересно, жива ли я.

– Почему ты так думаешь, Элли? – спросила я.

Ее глаза сузились.

– Было бы интересно – давно взяла себя в руки и ей бы разрешили меня забрать! Почему она тянет? Ей наплевать, что я так долго живу у чужих людей!

– Причины могут быть самые разные, и ты тут ни при чем. Ты и сама можешь придумать другое объяснение.

Моя обязанность – помочь пациенту самостоятельно рассмотреть все версии, разобраться в своих чувствах к матери, но трудно подавить искушение сразу же утешить девочку, сказать, что мама, конечно же, ее любит.

– Ну да, – согласилась Элли. – Но по-моему, она меня терпеть не может.

Упершись взглядом в пол, она несколько раз шмыгнула носом.

Я подождала, не скажет ли она еще что-нибудь, но она молчала.

– Наверное, ты просто не понимаешь, как мама тебя любит. Просто у нее сейчас много проблем. Элли, иногда в жизни наступает такая пора, что из-за множества трудностей родители не успевают, не в силах проявить свою любовь к детям.