жизнь, которая не стала моей

73 part

– Добро пожаловать, родители и друзья! – прощебетала она жизнерадостным сопрано, с отчетливым британским акцентом. – Если кто меня еще не знает, я – Долорес Кей, и сейчас начнется наш ежегодный летний концерт. Рассаживайтесь, прошу вас, и мы приступаем.

Она двинулась к той группе девочек, в которой находилась и Ханна, а мы с Пэйтоном устроились во втором ряду.

– Займи для моей мамы, – кивнул он на стул рядом со мной. Глянул на часы. – Должна вот-вот прийти.

– Мама придет? – улыбнулась я. Я не рассчитывала встретиться в мире снов с кем-то из реальности. Если я увижу здесь Джоан, моя фантазия хотя бы отчасти превратится в настоящую жизнь. Сама удивилась тому, как обнадежила меня эта мысль.

– Конечно, – сказал Пэйтон, и словно по сигналу дверь в конце комнаты отворилась, и вошла Джоан. Вот она уже идет к нам, а я только и могу, что беспомощно таращиться.

– Что с ней сталось? – шепнула я, но Джоан уже подошла вплотную, и Пэйтон, вместо ответа, снова тревожно глянул на меня. Впрочем, я уже знала, знала прежде, чем вырвался этот вопрос: рак груди, вторая стадия, обнаружен два с половиной месяца назад, после того как я погнала свекровь на маммографию. Я провела большим пальцем по заживающему шраму на мизинце и подумала с тревогой: если в этом мире Джоан больна, не значит ли это, что и в реальном мире у нее рак?

Ее прекрасные серебряные волосы пропали, под небрежно повязанным красным шарфом проступает лысый череп. Сильно выпирают скулы, вся она исхудавшая, слабая.

– Привет, парочка! – Она лучисто улыбнулась нам. Клюнула меня в щеку, поцеловала Пэйтона в лоб и, к моему удивлению, размотала шарф, обнажив совершенно безволосую голову. – Ужас как тут жарко! – воскликнула она, вытаскивая из сумки номер «Ньюйоркера» и обмахиваясь им, словно веером. – Знаешь что, одно в этой истории с раком хорошо: летом так приятно, когда ветерок обдувает голый череп. – Подмигнув мне, она добавила: – Мы ж оптимисты.

Я продолжала таращиться, пока Пэйтон не ткнул меня локтем в бок.

– Джоан, – пробормотала я, опомнившись, но слова не шли с языка, я просто крепко-крепко ее обняла. Сквозь мешковатую блузу прощупывалась каждая косточка. – Ты как себя чувствуешь?

– О, Кейт, чувствую я себя очень даже хорошо, – вздохнула она. – Сегодня как раз удачный день. Химиотерапия оказалась чуточку тяжелее, чем ожидала. Но это ты и так знаешь. Я каждый раз одно и то же повторяю. Как заезженная пластинка.

Я глубоко вдохнула, чтобы не расплакаться. Хотелось найти слова, сказать ей, как я сочувствую, спросить, чем помочь, но тут мисс Кей хлопнула в ладоши и пригласила к роялю ученицу. Хайра, на вид ровесница Ханны, исполняла Баха, Прелюдию № 1 до мажор, порой путая ноты, но верно держа ритм, а я поспешно соображала, что мне нужно сделать, как только проснусь в реальности, – не важно, что от таких мыслей студия слегка расплывается. Главное – позвонить Джоан.

Хайра закончила, ей похлопали, за ней выступали еще четверо. Ханна замыкала список. «Бетховен, Соната № 32 до минор, первая часть», – объявила мисс Кей. Это очень сложная вещь, и я испугалась за Ханну. Обычному ребенку, пусть даже одаренному, она едва ли по силам.