Снова она фыркнула: – Вы-то почем знаете!
– Ты права, я ничего об этом не знаю. Поэтому и спрашиваю, какие у тебя еще версии.
Она подумала.
– Ладно. Может быть, у нее сейчас большие проблемы. Или она еще не готова к тому, чтобы снова стать моей мамой. Годится?
Я улыбнулась:
– Так оно звучит намного правдоподобнее, Элли. Согласна?
Она скорчила гримасу и отвернулась. Потом снова поглядела на меня.
– Я спрашивала у соцработника. Она могла бы взять меня уже в сентябре, если б вела себя как следует и наладила свою жизнь. Но ей наплевать, я же вижу.
– А что ты сейчас делала за компьютером? – спросила я. – Писала маме?
– Я даже не знаю ее нового адреса, – проворчала она. – Я сочиняю письмо, которое отдам ей, когда она в очередной раз явится «в день посещения».
– И что будет в этом письме?
– «Хватит быть паршивой матерью».
– Ну и правильно, – кивнула я. Элли вглядывалась в меня – шучу я или нет. Но я говорила всерьез. – А если ты верно угадала? Если ей нужно разобраться с собственными проблемами?
Лицо Элли снова исказилось:
– Знаете что? Вы ничем не лучше остальных. Вы говорите вроде бы разумные вещи, но смысла в них нет.
Не в бровь, а в глаз. Я отделываюсь от нее банальностями. Поэтому я сказала:
– Ты права. По отношению к тебе она поступает плохо. Это очень обидно.
Уголки ее губ приподнялись в недоверчивой улыбке.
– Вы правда так считаете?
Я кивнула.
– Но может, поверишь ей в последний раз? Вдруг она все-таки хочет устроить все как лучше для тебя? Вдруг есть хоть маленький шансик?
Элли не ответила. Она поднялась с места и направилась к синтезатору. С минуту просидела перед ним неподвижно, потом дотронулась до клавиш и стала медленно подбирать Hey Jude. Потом глянула на меня, иронически изогнув бровь:
– Ну?
Я улыбнулась, взяла гитару и заиграла. Следующие двадцать минут мы с Элли, она на синтезаторе, я на гитаре, играли прекрасную мелодию, которую Пол Маккартни сочинил без малого полвека назад. Повторяли ее снова и снова. Вскоре я услышала, как Элли тихо мурлычет слова, и тоже начала подпевать. После нескольких прогонов я стала менять слова, чтобы они точнее соответствовали ситуации: «Эй, мам… Где ты была? Я так ждала… когда же ты придешь за мной».
Наконец у нас и пальцы устали. Элли вскинула руку, прощаясь со мной – и благодаря. Оглянувшись, я увидела в коридоре Эндрю, он смотрел на нас и улыбался.
* * *
Несколько дней я с беспокойством вспоминала этот разговор с Элли, даже спать стала хуже, и сны – или как их назвать – не возвращались. Я лежала возле похрапывающего Гейджа, мечтая поскорее забыть о неприятностях Элли, провалиться в сон, чтобы свидеться с Пэйтоном и Ханной. Но потолок все не расплывался, и минуты продолжали тикать, пока сероватый утренний свет не пробивался в стыки жалюзи.
Быть может, в отчаянии думала я, мне больше не суждено проникнуть в жизнь Пэйтона и Ханны. Может быть, встреча с Ханной была таким заковыристым, окольным способом свести меня с Эндрю, чтобы тот привел меня к Элли. К девочке меня буквально притягивало. В сущности, я только о ней теперь и думала – о ней и о том, как ей помочь. Даже сюрприз Гейджа – уик-энд в Хемптоне – не очень-то меня отвлек. Лежа рядом с ним на пляже, я притворялась, будто листаю «Пипл», а в уме прокручивала очередные песни, чтобы с ней разучить. По вечерам Гейдж разводил на берегу костер и рассказывал мне всякие истории про своих сотрудников, и я покорно слушала, но думала об Элли.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
жизнь, которая не стала моей
ФанфикНайти в жизни любовь - большая удача. Встретить ее дважды - настоящее чудо. Кейт живет в Нью-Йорке и лечит людей - она специалист по музыкальной терапии. Лишь спустя годы после трагической смерти мужа Кейт снова смогла поверить в возможность счастья...