Flower (russian translation)

65.

Четырнадцатое февраля было для меня всего лишь четырнадцатым февраля любого другого года.

Но в этом году у меня был Гарри.

Но, видимо, для него сегодня был и любой другой день.

Хоть мы и были вместе.

Всё, что он сказал, это то, что это фальшивое празднование, созданное капитализмом и капиталистами, чтобы заставить людей переедать и переедать. И разве недостаточно того, что мы любим друг друга и счастливы?

Я имею в виду, да, он не ошибся. Мы влюблены и мы счастливы.

Так что представьте моё удивление, когда он появился на моём пороге за час до того, как мне нужно было идти на работу этим утром с букетом цветов.

Думаю, я могла заплакать.

Что на самом деле раздражало Гарри, потому что, как он подчёркивал, пытаясь заставить меня перестать плакать, его сердцу было больно видеть на моём лице что-либо, кроме счастья, и я должна была признать, что он был самым худшим человеком в мире.

Как он мог сказать что-то подобное и ожидать, что я перестану плакать!

Я только что плакала сильнее, а потом чуть не утопилась, целуя его сотни раз, пока я всё ещё плакала.

Но ещё больше меня потрясло то, что он не только вышел из машины, когда высадил меня на работе, хотя теперь, начиная со своего дня рождения, он делал это каждый раз, когда возил меня на работу, но и заходил внутрь.

И с тех пор он был здесь весь день.

Я была чертовски довольна собой в нижнем белье, которое выбрала сегодня утром, и это было ещё до того, как я знала, что увижу его днём. У нас были планы на сегодняшний вечер, но я просто пошла к нему в квартиру.

Ещё одна вещь, которая изменилась с момента его дня рождения и последующих дней, когда он рассказал мне о том, почему он был так враждебен, когда мы впервые встретились, я стала оставаться в его квартире намного дольше.

Я знала, что он всё ещё думал, что это было плохо по сравнению с моим домом, но мне это нравилось.  Мне нравилось быть рядом с Гарри, где угодно, и мне нравилось быть рядом с Гарри там, где он чувствовал себя комфортно и счастливо. Бог свидетель, ему никогда не было комфортно в моём доме.

Фоторамка, занимавшая почетное место на его книжной полке, в которой было всего три книги и почти два десятка пластинок, тоже могла иметь к этому какое-то отношение.