Стервятник

Chapter 79

Каждого омегу в гареме поначалу полощет тяжелое чувство одиночества. Оливер знал это из редких рассказов тех, кто сумел пережить здесь первые полгода, и он отчаянно верил, что эта участь обойдет его стороной. У него есть Айвэ — его надежда на побег отсюда. Но действительность с каждым днем напоминала ему, что он спит на бедной циновке в общей комнате с парой десятков таких же, как он, что за отказ делить постель евнух забрал у него одеяло, что утром он просыпается с ломотой в теле, что после многочасовой учебы его заставляют работать больше остальных, а еда, пресная и однообразная, вызывает естественное отторжение. Он пытался стойко сносить унижения и лишения, как то требовалось от ребенка аристократа, но с каждым днем сил у него оставалось все меньше.

Айвэ же было не до Оливера — он изучал дворец. Шимшек, как и обещал, предоставил его самому себе, но вокруг него всегда вились евнухи и слуги, утомлявшие Айвэ одним своим присутствием. Он много гулял, присматриваясь к стенам, к воротам, к страже — словом, пытался найти хоть малейшую брешь, которая стала бы его шансом на побег, — но гарем был хорошо укреплен и охранялся лучше далматской казны. Шимшеку некогда было искать новых наложников, поэтому он хорошо охранял имеющихся.

И подкупить было некого. Айвэ стоил слишком дорого, чтобы хоть кто-то из евнухов позволил ему сбежать — в таком случае казнят всех, а тех, кого не казнят, сошлют невесть куда вместе с семьей. Саламандра мог только строить осторожные планы, ходить к лекарю на осмотр и хорошо есть, чтобы поправить здоровье. Остальное было не в его власти.

В один из таких тихих скучных дней Айвэ сел перед окном и долго смотрел на цветущий сад. Красота природы помогала ему уйти в собственные мысли глубже обычного — он обдумывал свое положение, которое уже много дней не выходило у него из головы. Перспективы были туманны: с каждым днем он все лучше убеждался в мысли, что сбежать отсюда почти невозможно, если вдруг не случится чудо.

От созерцания его отвлек грохот — это был удар распахнувшихся дверей о стены. От неожиданности Айвэ подскочил на месте, а когда обернулся, то увидел Оливера, белого, как первый снег, испуганного настолько, что он даже не мог говорить, а только открывал и закрывал рот, как рыба. Взгляд его, отупевший от ужаса, не выражал ни единой мысли, и Айвэ показалось, что он никогда не видел, чтобы кто-нибудь был так сильно напуган.