Стервятник

Chapter 19

Когда Айвэ сел на постели и потянулся, Меволь только-только покинул ванную комнату, куда успел натаскать теплой воды, чтобы молодые любовники могли умыться. Айвэ краем глаза заметил, что управляющий даже не взглянул на них, предпочтя не давать волю любопытству, а заняться делом, и другой реакции от этого человека ожидать и не приходилось. Меволь был воспитан так, чтобы не поднимать головы выше положенного, не открывать рот в неподходящий момент и не интересоваться вещами, которые его не касаются.

Айвэ проводил его взглядом, а затем ощутил, как Его Высочество ласково провел теплой ладонью по голой спине, задевая зарубцевавшиеся шрамы. Вопрос давно вертелся на языке, и Элейв решил воспользоваться тягучей утренней атмосферой, чтобы утолить любопытство.

— Откуда у вас эти шрамы? — спросил он тихо. — Вы же предполагали, что я спрошу об этом.

Его Высочество лежал на постели обнаженный и не стремился прикрыться одеялом, разморенный недавней близостью. Айвэ весьма высоко оценил его внешние данные, и оттого теперь желания прятаться у принца оставалось все меньше. Как бы строго он ни был воспитан, он мог позволить себе эту маленькую шалость, особенно когда видел, как Айвэ любуется его красотой.

Айвэ хрустнул шеей и, не оборачиваясь, ответил:

— Я был тем еще проказником в юношестве. — Его Высочество заметил тонкую улыбку на зацелованных губах. — Учителя только кнутом могли поставить меня на место. Я все-таки из Далматии, нрав у меня необузданный, как у дикой лошади, вы сами так говорили.

Элейв не уловил в его словах ни капли горечи и решил, что все сказанное Саламандрой — правда. Каждого в мире сопровождают отголоски детства: Элейв терпеть не мог рыбу, змей и помидоры, Алвис получил ожог, украшавший ляжку, а Генрих по неосторожности однажды порезался ланцетом и теперь имел маленький шрамик на пальце. Айвэ, как видно, достались шрамы.

— Никогда не слышал, чтобы учеников наказывали так жестоко. Питер рассказывал, что негодников отправляли на исправительные работы, — тихо сказал Элейв.

— Никто не станет признаваться, что поднял руку на ученика, — отмахнулся Айвэ, будто не придавал особенного значения прошлому, и Элейв наконец успокоился, решив, что юношество действительно стало для Айвэ веселой порой, не оставившей в его памяти отпечатка горечи.