Стервятник

Chapter 28

— Господин Соломон, помедленнее! Вы сломаете себе ноги!

Могли ли подействовать эти пустые уговоры на человека, который отчаянно желал снова научиться ходить? Айвэ схватился за костыли, не обращая внимания на причитания врачей, и снова попытался подняться с постели.

Как и в прошлый раз, он не успел сделать и шага — его снова пришлось ловить двум помощникам. Его пытались поднять на ноги уже две недели, но с каждой неудачной попыткой Айвэ загорался огнем неподдельной движущей ярости, а врачи лишь жалостливо смотрели на омегу, который находился на краю пропасти.

Взмокший от тщетных усилий Айвэ на глазах у шести пар глаз снова взялся на деревянный костыль и попытался встать.

— Хватит жалеть меня, — процедил он сквозь зубы. — Сдохните, но поставьте меня на ноги!

Айвэ никогда не был трудным пациентом и не имел привычки жаловаться, однако когда он понял, что не чувствует собственных ног, он ощутил себя загнанным в угол зверем. Он все острее ощущал собственные потери: теперь у него не было ни денег, ни влияния, ни здоровья, и это угнетенное положение все сильнее распаляло в нем огонь ярости — быть может, он не вернет обратно положение во дворце, богатство и право казнить и миловать, но он обязан встать на ноги!

— Господин Соломон... — беспомощно раздавалось со всех сторон. Эти жалостливые восклицания могли довести до исступления даже самого терпеливого человека, и Айвэ стоило огромных сил, чтобы не ударить кого-нибудь из них костылем по лицу. От этого его останавливало уважение к профессии врача и нежелание тратить драгоценные силы на лишние движения. Его колотило то ли от холода, то ли от ярости, но он упорно продолжал попытки изменить это угнетенное положение.

Минула середина июня, и никаких продвижений Айвэ не видел. Все также у него были проблемы со сном, к тому же начало шалить сердце, а о состоянии нервов и говорить нечего. Он не мог встать с постели, ноги отказывались его слушаться. Кожа все так же кусками отваливалась от тела, а к пище, даже если и безвкусной, Айвэ питал необъяснимое отвращение. Его начинало подташнивать всякий раз, когда каша касалась языка, и потому он глотал пищу, не разжевывая. Та пропасть, в которую он неотвратимо падал, все сильнее затягивала его во тьму, и чем дольше Айвэ оставался беспомощным, тем сильнее им овладевали мрачные мысли.