Стервятник

Chapter 58

Скоро март. Дни летели быстро, приближая весеннюю оттепель, и скоро должна была закончиться эта проклятая холодная зима, унося за собой невзгоды и дурные воспоминания.

Айвэ потянулся, разминая тело, и протянул руку, надеясь нащупать любимого — но постель была пуста. Одеяло не сохранило тепла Элейва, и Айвэ подумал сквозь утренний морок, что тот ушел тренироваться, оставив его одного, и не подумал разбудить на унылую жреческую службу.

В последнее время Элейв потакал ему во всем, силился всячески угодить, порадовать, задаривал подарками и старался прибыть в покои еще до того, как Айвэ проснется, чтобы застать его пробуждение. Он обхаживал его всеми возможными способами, привлекал к себе все внимание и старался не оставлять Айвэ одного слишком надолго. Он стремился быть во всем первым, во всем лучшим, и в такой старательности не было ничего особенного — через пару недель у Айвэ случится течка.

Омеги были всегда особенно капризны в этот период, если могли себе это позволить. Не у всякого омеги был тот, кем можно было вертеть, и оттого, чтобы не скомпрометировать себя, требовалось вести себя благопристойно и скромно, ничем не выдавая смену настроения. Айвэ тоже так умел — многие годы он контролировал себя и держал лицо, становясь лишь малость раздражительным, когда время приближалось к новому сезону, но многие принимали во внимание его скверный характер и не замечали настолько тонких оттенков и без того прямолинейного советника.

Теперь же у него был Элейв. Он куда лучше чувствовал состояние Айвэ — в конце концов, они спали в одной постели и отлично замечали малейшие изменения в поведении или запахах друг друга. Элейв чувствовал, как лакрица Айвэ становилась все более тягучей и вязкой, а Айвэ замечал, как обычно мягкий цитрус обретал нотки агрессии и настойчивости. Этот запах соперничал со всеми остальными, желая добиться полного расположения омеги, а Айвэ ощущал, что может поддаться своей природе и немного поизводить Элейва. В конце концов, закон природы был для всех един: альфа будет соперничать со всеми за омегу, которого хочет получить, если вдруг в нем смешается коктейль из горячего извлечения и любви, а омега будет проверять его, пока не решится отдаться самому сильному.

Элейв нисколько не противился этому. Для него, благопристойного и воспитанного мужчины, подобные игры были новинкой, и его воодушевлял не столько процесс, сколько сам факт: ни один приличный омега не позволял бы себе подобного. Выбери себе Элейв воспитанного и пристойного юношу — и тот, следуя адалонской морали, ни за что не позволил бы себе такой пошлости. Элейв знал это хотя бы потому, что был свидетелем отношений Генриха и Аарона: они оба держались в некотором отдалении друг от друга, воспитанные слишком хорошо даже для адалонского общества. Айвэ же был иным. Слухи были во многом правы — Айвэ вскружил Элейву голову не только своим умом и красотой, но и в некоторой степени ужасной распущенностью. Воспитанный благородный принц и представить себе не мог, что когда-нибудь будет бегать за омегой, который одним своим видом демонстрировал высшее сладострастие, позволяя себе намного больше, чем мог бы позволить другой. Эта в некоторой степени пошлость, граничащая с вульгарностью, пробирала Элейва до мурашек, особенно теперь, перед гоном, который он наконец планировал провести с омегой.