Неспящие | Wide Awake

Heavenly Hazelnut Perfection Part 5

И к счастью, чем ближе, я подбирался к моей девочке, тем явственнее она могла чувствовать электрические разряды, исходящие от меня. С каждой секундой она становилась все тише от моей близости. И немногие в действительности смогли отметить изменения в степени её рыданий. Но я мог. И Эсме также могла это. Её материнская связь позволила ей быть на одной волне с Беллой, так же, как был я. Адский блеск все еще сохранялся в ее взгляде, когда я присел на корточки, не отводя своих глаз от неё.

Белла все больше успокаивалась с каждой минутой, в то время как я был только в трех шагах от ее дрожащего тела. Эсме заметила это снова, но отказалась сменить положение, защищая своего ребенка. Так что я оперся своими ладонями о пол и медленно прополз оставшийся путь к моей девочке. Я не сводил глаз с Эсме. Я был настолько, блядь, заворожен ее вызывающей позой, что это почти заставило меня отступить первым.

Но я должен был, бля, показать ей, почему я это делаю. Сделав так, чтобы грёбаный ответ был очевидным. Я пытался показать ей взглядом, что могу, блядь, справиться с этим дерьмом.

Я поднял руку и потянулся к ноге Беллы. Она была одета в спортивные шорты и мне нужно было как можно быстрее и больше коснуться ее кожи, пока Эсме, на хер, не убила меня, прежде чем я получу шанс. Глаза Эсме в ярости расширились, насколько это было возможно, в ответ на мои действия. Я знал, что должен действовать проворно и быстро, чтобы это сработало. Так что я просто, блядь, бросился к моей девочке и крепко схватил ее за ногу обеими руками.

Эсме стала оттаскивать меня от нее за мою кожаную куртку, но сразу замерла, когда Бэлла начала успокаиваться. Я потер её ногу, успокаивающе надавливая руками, двигаясь к ней сквозь хватку Эсме. Лужа крови обрамляла ее лицо и волосы, но я не мог внимательно рассмотреть лицо. Она все ещё громко рыдала и тряслась, хотя мое прикосновение значительно уменьшило это. Эсме, наконец, отпустила мою куртку, заставив меня, блядь, почти упасть на мою девочку, когда я присел возле неё.

Удержав равновесие, я откинулся на пятки, и просунул свои руки под нее, чтобы взять ее себе на колени. Переместив всю тяжесть ее тела на руки, я сел по-турецки, опуская ее на свои ноги. Она всё ещё, твою мать, плакала и содрогалась, но я знал, что она сможет чувствовать, не смотря на свою истерику. Так что я сосредоточился на более неотложном деле, отодвигая волосы от ее лица одной рукой, пока другой успокаивающе гладил ее по затылку. Они были влажные от гребаного пота, слез и крови. Я все-таки освободил ее лицо от волос, чтобы можно было рассмотреть его. Ее глаза опухли и покраснели. И до сих пор шла кровь из носа, который был, вероятно, сломан. Мне не верилось, что это дерьмо было случайным. Я хотел найти ублюдка, виноватого в этом, и размозжить его голову о спортзальный пол.

Я нежно погладил ее щеку, желая, чтобы она открыла глаза, так как они были зажмурены. Она все сильнее успокаивалась под моими... любящими ласками ... и, наконец, открыла глаза. Они были затуманены слезами, а ее челюсть дрожала от рыданий, но она могла видеть меня. Так что я взглянул в её глаза со всей грёбаной любовью, что у меня была для неё, стремясь успокоить её ещё больше. И она, блядь, сделала это. И так как это был один из немногих известных мне способов, чтобы выразить ту любовь, которую я чувствовал, я наклонился и нежно поцеловал ее, прижимаясь своими губами к вспотевшему лбу.

Она глубоко вздохнула, всё ещё, блядь, задыхаясь от всего произошедшего, тем не менее, способная дышать. Она также смотрела в мои глаза, в то время как я сел и погладил ее по щеке. Я заметил, что это всё больше и больше отпускает её с каждой секундой, когда я обнимал её, поглаживая, демонстрируя ей, наконец, бля, всю свою любовь. Я не знал, что происходило вокруг или кто находился рядом со мной, потому что я твердо удерживал ее взгляд, желая, чтобы она возвратилась ко мне из вспышек её видений и ужасных воспоминаний.

Спустя мгновение она сделала это. Она с трудом подняла руки и приблизила их к моей шее, приподнимая тело и обнимая меня со всей силы, что еще оставалась в ней. Которой на самом деле было не так много. Все еще задыхаясь, она осторожно положила щеку на мое плечо. Я протер её спину вверх и вниз, медленно и успокаивающе, слегка покачиваясь вперед и назад, так же, как и в последний раз, когда она испытывала одну из подобных вещей. Она, казалось, расслаблялась все больше, пока, в конце концов, совсем, бля, не ослабла в моих руках.

Я плотно обхватил ее за талию и поднял нас с окровавленного пола спортзала. Она просто, блядь, повисла в моих руках, слишком изнуренная, для того, чтобы собраться с силами. Так что я покрепче обхватил ее и обернулся.

И все в этом грёбаном зале уставились на меня так, будто я только что лишил её девственности или еще какое-нибудь дерьмо. Все, за исключением четырёх человек. Эсме и Брэндон смотрели с удивлением и облегчением и немного, бля, были в замешательстве. Джаспер выглядел всезнающим, стоя рядом с Брэндон. Он всегда был чертовски всезнающ. Хер.

И я был в шоке, когда увидел Daddy C с краю толпы рядом с Эсме. Именно тогда до меня дошло, что она звонила ему. Он был тем, с кем она говорила по мобильному телефону. И я был рад, потому что моя девочка определенно нуждалась в небольшом медицинском осмотре. Карлайл выглядел немного сбитым с толку и смотрел с облегчением также. Но было и другое чувство в его глазах, которое почти заставило меня улыбнуться, не смотря на долбанную ситуацию. Гордость.