Неспящие | Wide Awake

Brownie Drop Defeats Part 3

Когда она снова пришла той ночью, горечь вернулась в десятикратном объеме. Она поцеловала меня безумно ... чертовски отчаянно. Тянула мои волосы и прижималась ко мне грудью. Как будто она просто просила, чтобы я потрогал ее снова. Это было настолько невероятно.
Я не мог заставить ее чувствовать себя так. Напуганной, боящейся, паниковавшей и стесненной. Все это боролось с горечью в ее глазах, когда я отодвинул ее от себя, не желая удовлетворять ее просьбу. Я очень не любил, когда она была такой. Я бы сделал блядь все, чтобы она чувствовала себя лучше. Все, кроме этого.
Так что я сказал ей, что люблю ее той ночью, еще раз, стараясь, чтобы все во мне передавало это, с каждым моим движением. Пытаясь показать ей, что это ничего, блядь, не значит.
Но понедельник наступил, а ее настроение оставалось неизменным. Я ходил по коридорам школы с ней под боком, прижимая ее к себе, может моей защиты будет достаточно, чтобы растворить ее разочарование. И я продолжал говорить ей, что я люблю ее. Потому что это действительно так. А так же потому чтобы только вызвать ее гребанную улыбку, снова.
Я задержал ее перед спортзалом, и, уверен, Стенли смотрела, когда я поцеловал ее в щеку и сказал ей, что люблю ее еще раз. Я вздохнул от ее улыбки, когда она оставила меня перед двойными дверями, желая, чтобы я не понял всю ее горечь и расстройство. Желая, чтобы я не был таким незнающим.
Когда я вернулся домой в тот день, я решил, что я должен узнать больше. Обо всем этом. Если бы я действительно ее любил, а насколько я знаю, это так, то я бы уже знал все это дерьмо. И в кабинете Карлайла была чертовски большая медицинская библиотека. Так что я заперся в комнате и начал просматривать его книги.
Все это было так ужасно запутанно. Мне бы понадобился медицинский справочник для текстов и медицинский словарь для справок. И нормальный словарь чтобы перевести то, что в медицинском словаре. В шесть, когда Daddy C. приехал с работы, я собрал все необходимое и взял к себе в комнату. Это займет много гребанного времени.
Все началось как невинное любопытство. Я провел весь вечер, читая о симптомах PTSD (оно же ПТСР, то есть посттравматическое стрессовое расстройство). Потребовалось много переводов на английский язык, и к тому времени, когда моя девушка постучала в дверь в десять, я полностью погрузился в это.
Я поспешно спрятал от нее книги, не желая, чтобы она еще больше расстроилась, обнаружив, что я делаю. Она по-прежнему, черт возьми, бесстыдно на меня набросилась, а я все еще блядь отстранялся. Моя девочка не была бы собой, если бы не была упрямой, как проклятый осел.
Я начал больше к ней прикасаться. Невинные ласки на ее коже просто чтобы она не чувствовала, что я вообще не хотел к ней прикасаться. Я ненавидел то, что чертовски грубо отталкивал ее каждую ночь, но я не мог заставить себя сделать это с ней еще раз. Быть тем, кто заставил ее так себя чувствовать.
В школе я сильнее хотел защитить ее. В основном из-за информации, которую я получил о ее состоянии. Это было настолько хуже, чем я предполагал. Все что я прочитал, говорило мне, что ее случай был особенно серьезным. Это было так же мрачно как то, что как Карлайл думал, могло быть.
Во вторник днем я снова погрузился в исследовании, и обратился к Интернету для получения дополнительной информации. Часть материала, который я читал, проводила жуткие параллели к некоторым из моих собственных привычек, хотя я старался в основном сохранять свое внимание на симптомах Беллы.
Я старался провернуть в моей голове, какая часть ее симптомов заставляла ее так реагировать на мои прикосновения. PTSD, или фобия. В конце я выяснил, что фобия была лишь побочным эффектом PTSD. Реальной проблемой было то, как ее мозг защищал ее. Это звучало хорошо в теории, но много людей, пишущих на основе опыта, были разочарованны точно так же, как Белла. Что их ум вынуждал их к нежелательной реакции.
Я снова был погружен в чтение книг в моей комнате, когда Белла пришла в десять. И я сделал то же самое дерьмо, я все быстро спрятал, чтобы она не увидела. Я ненавидел то, что был подлым и скрывал эту хрень от моей девушки. Я только не хотел добавлять к ее горечи ненормальность.
И она еще раз сделала это, когда я притянул ее для поцелуя. Стягивала руками волосы и отчаянно их тянула, пока боролась с моим языком, выгибаясь своей грудью напротив моей. Она задыхалась в мой рот, отказываясь позволить мне отстраниться, сильно прижимаясь ко мне, позволяя мне чувствовать каждый изгиб ее маленького тела, и просто прося меня, чтобы я прошелся по ним руками. Я с усилием оторвался от нее, тяжело дыша и покачиваясь, чертовски сильно, смотря в ее разочарованные и жаждущие закрыться карие глаза.
Это было так чертовски отчаянно.
Это было так чертовски жестоко.
Это было так чертовски сексуально.
Она не была единственной кто чувствовал себя разбитым от всего этого. Она только делала это дерьмо хуже для нас обоих, поступая так. Я попытался заполнить ее пустоту «Я люблю тебя» - когда мы ложились спать. Я также старался не прижиматься к ней своей пульсирующей эрекцией, когда она напевала мне, чтобы я уснул.
Среда только доказывала, что если дождь был, то он лил ливнем. Всегда был какой-то мудак, который доебывался до меня, даже когда я уже имел дело с большим количеством дерьма. Его замечание вывело меня из себя. Ладно. Это преуменьшение. Оно меня охеренно взбесило. Я хотел поймать его за задницу и попросить его сказать мне это в лицо. Я выбью каждый его зуб, когда он это скажет. Но Белла не разрешила сделать это, утаскивая меня в пустую комнату. И единственная причина, из-за которой я дал ей это сделать, потому что я не мог заставить себя бороться с ней. И все ее попытки разозлили меня еще больше. Я не мог выбить дерьмо из Джеймса, и я так же не мог выбить дерьмо о нем.

Так что я забылся и накричал на мою девочку. И когда она напомнила мне, из-за чего я не мог полностью выйти из себя, это заставило меня почувствовать себя невероятно дерьмово, так как я практически сделал это. Но вместо того чтобы быть злой на меня, какой она должна была быть, она, как всегда для нее, была всепрощающей. Ласкала меня и любила меня, как будто я все полностью не испортил, когда почти рискнул её безопасностью из-за чего-то охуительно глупого.

Я устроил её на моих коленях, заталкивая гнев подальше, чтобы не причинить ей боль или сказать что-то убогое и глупое. И она точно знала что сделать, чтобы я понял, каким мудаком я был. Целовать меня и любить меня. Она погрузила меня в это изгоняя огонь из меня своими прикосновениями и любовью. Сказав мне тогда, как я думаю самую грязную шутку, что я когда-либо слышал. Которую она сказала до гребанного конца. И услышав это с губ Беллы, я стал улыбаться, несмотря ни на что.

Потому что это была именно моя девочка. Она сделала бы все возможное, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше. Несмотря на свое дерьмовое грустное настроение она отодвинула все это в сторону ради меня. Грязные шутки о монашках и все. И она даже не покраснела.

Я еще глубже погрузился в изучение ее состояние тем вечером. Я знал, что я не смогу изменить её. На самом деле, я, вероятно, знал лучше, чем Карлайл, со всей той информацией, которую я получил по этому вопросу. Но я все еще должен был понять её, может быть это поможет облегчить это дерьмо, так что я продолжал узнавать и читать. Обращая внимание на мелочи, связанные с ней. Ее состояние в школе, то, как она всегда пряталась от людей, кошмары и приступы тревоги после прикосновений.

Но когда она пришла той ночью, все еще было какое-то гребанное отчаяние. Она как будто пыталась доказать себе что она может быть нормальной, и попросила моей помощи, давя на мою силу воли и сексуальное влечение только чтобы заставить меня трогать её снова.

Я, должно быть, был единственным парнем на планете, желающий чтобы его девушка просто на хер... прекратила уже пытаться заставить его её лапать.
И с каждым очевидным отказом всегда приходила горечь и расстройство, которые заставляли меня хотеть выдернуть мои проклятые волосы. Я хотел сказать ей что люблю ее, каждую гребанную ночь. Надеясь, что она поймет, что это не было таким уж большим делом как она себе вообразила.

Четверг был хуже для нее. Я не знаю, почему или чего ей не хватало, но она была гораздо более грустной. Я все еще шел с ней к каждому кабинету, целовал ее и любил ее перед всеми. Стараясь заставить ее чувствовать себя как обычно, как только мог. Мне было интересно, чувствовала ли она себя так после Рождества, и я не мог успокоиться. Ебанная беспомощность.
Поэтому когда я вернулся домой, я сделал единственное что мог.
Я немного одержимый, я признаю. Запирайте меня каждый день и вечер, чтобы узнать об этом побольше. В основном это было для Беллы, но честно говоря, это было действительно чертовски увлекательно. То как ее мозг реагирует на ситуации и травмы. Работая чтобы защитить себя, подсознательно заставляя ее реагировать на определенные раздражители. Ее состояние было настолько серьезным, что ее подсознание даже мне не позволяло вторгнуться в место, настолько личное для нее. Я понимал почему, даже если я не мог понять, почему это сделало ее такой расстроенной.
Я начал дрейфовать к предметам, несвязанным с ее фобией. Вещам, которые казались мне знакомыми. Потому что, честно говоря, я был больше похож на некоторые случаи пациентов в этих книгах, чем я позволял себе признаться.
Но у меня не было времени, чтобы сосредоточиться на этом, потому что, когда моя девочка пришла той ночью, я ожидал отчаяния. Но его не было. Она прильнула ко мне и мягко поцеловала меня в губы. Сладкий и целомудренный, и полный чего-то, что я не совсем понял.
Было так блядь ясно, что я не должен был отталкивать ее. Но когда я смотрел в ее глаза, пока она отодвигалась, мое сердце сжалось. Все равно, я не понимал этого.
До следующего утра, когда я получил мое печенье. Поражение. Это был поцелуй и я смотрел в ее глаза. Она чувствовала себя охеренно пораженной. И я знал, это чувство так хорошо, потому что я чувствовал тоже самое только пару недель назад.
Пятница должна была быть хорошим днем. С предстоящими выходными и всем остальным. Он начинался как любой другой день недели. Я провожал ее до школы как обычно, чувствуя, что большинство взглядов и перешептываний к этому времени совсем утихли. Я мчался к ее классу после каждого звонка, там я видел ее ждущую меня, как я всегда и просил. Иногда я думал, что это только делало все хуже. Необходимость сопровождаться в школе своим бойфрендом. Но это блядь, нужно было сделать.
Я все еще касался ее кожи при каждой возможности, которую получал. Я чувствовал себя так дерьмово из-за инцидентов ночью, и чувствовал больше чем ответственность за ее поражения. Мне необходимо было оттолкнуть ее, мне блядь до смерти хотелось сделать это. Наверно заставляя ее чувствовать себя хуже, так что я пообещал себе, что буду делать наоборот.
За ланчем ситуация стала намного хуже. Мы ели печенья. И я действительно не хотел есть их, и не из-за того что они были не охеренно восхитительными, потому что они были. Но они были испорчены, и они заставляли меня чувствовать себя дерьмово, и я ласкал ее шею и наблюдал, как она глотала их.
Джас и Брэндон зашли в столовую как два похотливых кролика, которые уютно обосновались в коморке дворника в течение последних двадцати минут. И когда они подошли к нашему столу я хотел блядь ударить его. Из всех вещей, которые он мог сделать перед ней, он должен был полапать Брэндон. Тыкни мою девочку лицом в это еще поближе, хер.
Это была не его вина, но это не мешало мне смотреть на него исподлобья весь час. Не то, чтобы он обращал какое-то внимание. Только Белла провела час, уставившись на поверхность стола, протирая мое колено, и глотая свое поражение.