Неспящие | Wide Awake

Brown Sugar Burdens Part 2

BPOV

Я хотела поговорить с Эдвардом по поводу того, что случилось за ужином, но решила, что это подождет до десяти. Вместо этого, я вышла с ним за дверь после того, как он попрощался с Эсме, и крепко обняла его, надеясь немного утешить его.
Он оставался в прежнем состоянии, когда поцеловал меня в волосы и направился соседний дом. Я наблюдала со ступенек, как он шел домой с опущенной головой и засунутыми в карманы руками.
Когда Эсме спросила его о Чикаго, его лицо позеленело, а на его лбу появилась морщина страдания. Я хотела разозлиться на нее только за то, что она заговорила о его прошлом. Но была в том, что я не знала достаточно об этом, чтобы хотя бы понять, куда не стоит соваться во время вежливой беседы.
Зайдя в дом, я боялась, что Эсме собирается расспрашивать меня о его поведении, которое было весьма неудачным, потому что даже я не знала почему оно поменялось. Слава Богу, она не спрашивала. Она просто помогла мне вымыть посуду, говоря, каким вежливым был Эдвард.
И я должна признать, что я тоже была немного этим удивлена. Когда я узнала, что он был приглашен на ужин, я немного волновалась о том, как он будет выражаться перед Эсме.
Вместо этого, он шокировал нас троих, прейдя с цветами и превосходными жестами внимания, как выдвигание стула. Эсме казалась весьма удовлетворенной этим, чтобы избегать вопроса по поводу его реакции на ее вопрос.
Когда они пошли спать в девять, я собралась сменить одежду, которую Элис силой заставила меня одеть. Я уже использовала свое право вето в эти выходные, так что единственное, что мне оставалось это ухмыльнуться и отмучиться, то что кое-что выглядывало из под моей кофты. Хуже всего было то, что я боялась, что Эдвард все неправильно поймет и будет думать, что я стараюсь походить на Джессику и Лорен, что было бы просто нелепо.
В пятничном инциденте в спортивном зале не было ничего особенного. Я была в раздевалке и все еще одевалась, и случайно услышала, как они говорят об этом. О том, как Эдвард спал и с Лорен тоже, и, в основном, они оскорбляли его вкусы при выборе девушек. Если бы я знала об этом раньше, мне бы даже было немного забавно и лестно, что я была включена в этот особый клуб, девушек, которые спали с Эдвардом Калленом.
Но мои мысли потревожила идея, что были еще и другие девушки. Но еще кое-что тревожило меня даже больше. То, что другие люди имели ту часть Эдварда, которой он не хотел делиться со мной, пока. Это было глупо, действительно, потому что у меня было его сердце, а все остальное не должно иметь значения. Но я чувствовала себя так, как будто уступаю им в том, что они были физически более близки с моим парнем, чем я. Он постоянно отталкивал меня, а их брал, даже не задумываясь. Какая бы девушка не волновалась по этому поводу?
Так, что когда Элис заставила меня надеть, то, что с трудом можно назвать кофтой и до боли узкие джинсы, я запаниковала, пытаясь набросить свитер и спрятаться, чтобы Эдвард не подумал, что я стараюсь походить на них. Но, конечно, Элис была беспощадна. Вместо этого она сорок минут выпрямляла мои волосы......потому, что, по-видимому, кудри были «так не в моде».
Решив, что он, по-видимому, не имел ничего против моего наряда, я накинула толстовку и вышла из дома в десять. Я прокралась через двор и украдкой взглянула на его освещенное окно на третьем этаже. Я взобралась по решетке и на балкон без падений, и оказалась у двери в течение секунды.
Выражение его лица обеспокоило меня. Немногие люди способны заметить тонкую морщину на его лбу, когда он обеспокоен. Но я знаю каждый сантиметр его лица, как пять пальцев, и единственный раз эта морщина появлялась прежде, когда он проснулся от кошмара. А так как я знала, что у него не было кошмаров около месяца, я решила, что морщина была вызвана воспоминаниями в целом.
Он все еще улыбнулся мне, когда я оказалась внутри, и склонился поцеловать меня, так как будто его ничто не тревожило. Я вернула ему поцелуй, углубляя его и думая, сколько времени он продержится, прежде чем отступить.
Пять минут с языком, без стона. Я улыбнулась, когда он отступил, но разрешая этому обеспокоить меня, особенно, когда он был в таком проблемном настроении. Он подошел к кровати и плюхнулся в самый центр, где он, вероятно, делал наброски. Такая ночь была у нас впервые, потому что я не принесла ему никакой еды. Так как он поужинал у меня дома, в этом не было смысла. Решив занять себя, пока он делает наброски, я подошла к книжной полке и взяла книгу, которую читала в течение последней недели. Он не отрывал взгляд от рисунка, пока я шла к нему и снимала толстовку, морщась от того, как скудно была прикрыта моя грудь, и забралась на кровать. Пока я взбиралась на кровать, я заметила, кого он рисовал. Свою мать.
Я не хотела сидеть рядом с ним, как обычно сидела. И не потому что я не хотела, а потому что хотела предоставить ему немного приватности, пока он рисовал. Это занятие было настолько личным и интимным для него. Так что я селя в индийскую позу немного подальше от него, и открыв книгу начала тихо читать.
отводя иногда взгляд от моей книги, я осторожно изучала его, пока он рисовал ее. Его брови были сужены в полной концентрации, пока он водил рукой по бумаге. Локон волос упал на его зеленые глаза и покачивался с каждым грубым штрихом карандаша. Он не выглядел злым, или даже расстроенным. Он выглядел встревоженным. И меня больше всего тревожило не то, что он не заговорил со мной с тех пор, как я вошла в комнату, и даже не то, что он ни разу не поднял взгляд от рисунка. Больше всего меня тревожила морщина на его лбу. Я хотела бы поднять свою руку и разгладить эту морщину, чтобы избавиться от нее.
Без предупреждения его глаза метнулись вверх и встретились с моими, когда я довольно бесстыдно пялилась на него. Я быстро переключила взгляд обратно на книгу, чувствуя как мое лицо начало нагреваться. Я подавила стон разочарования, когда меня застукали.
Я слышала, как он тихонько вздохнул и закрыл этюдник, и я опять чуть не простонала от разочарования, потому что не хотела отрывать его от рисования. И рискнула взглянуть из-под ресниц, когда услышала, что он положил этюдник на кровать.
Он улыбнулся мне, хотя его улыбка выглядела ужасно натянутой, и протянул свои руки так, как будто хотел, чтобы я была рядом. Я закусила губу и посмотрела вниз на книгу, закрывая ее и кладя на кровать рядом с собой, после чего подползла к Эдварду.
Когда я оказалась достаточно близко, он обвил руками мою талию и потянул меня вниз, так что мы оказались лежащими лицом к лицу на подушках. Я положила щеку на ладонь и внимательно смотрела в его встревоженные зеленые глаза, пока он мягко потирал мою спину. Спустя немного времени я потянулась пальцами к его лбу и провела ими по этой морщине. Но она сразу вернулась, заставляя меня нахмуриться, пока я протягивала руку, чтобы поглаживать его волосы.
Он вздохнул, когда мои пальцы начали осторожно перебирать его волосы, смотря мне в глаза в полной тишине, пока его пальцы запутывались в моих волосах.
Мы так лежали довольно долго. В полной тишине и просто смотря друг другу в глаза.
Я не знала, что он пытался найти в моих глазах, но я определенно знала, что хотела найти в его. Я боялась, что его воспоминания будут отравлять его. Он нес всю тяжесть этих воспоминаний на своих плечах, они были его бременем и возвращали в место, которое я не могла понять и в которое он меня не впускал. Было что-то, что стояло за всей этой ненавистью к себе и расстройством, но я не могла понять, что именно. То, что он никогда мне не показывал, и если я правильно думаю, что-то что он также не позволял увидеть самому себе.
Было так много предположений, которые я могла сделать зная ту скудную информацию в которую он меня посвятил. Я не знала никаких подробностей о его жизни до пожара. Я понятия не имела о том, насколько ужасно относилась к нему его мать, когда он был ребенком. Или возможно даже его отец. Это было так, как будто он не существовал до того как его отец сгорел. Я чувствовала, что должна знать насколько ужасно все было на самом деле. Почему мы никогда не говорили о его детстве до пожара.
Сделав глубокий вздох, и надеясь, что он чувствовал себя достаточно комфортно, я набралась храбрости спросить.
- Расскажи мне о другой стороне своей жизни. - Прошептала я почти беззвучно, глядя ему прямо в глаза и мягко поглаживая его волосы. Я знала, что он услышал меня. И когда в его глазах появилась вспышка боли, перед тем как он с волнением закрыл их, я знала что он понял, какую жизнь я имела в виду.
Я аккуратно перебирала его волосы, глядя на его закрытые веки. Его дыхание не менялось, также как и захват на моей талии. Но в его глазах была эта вспышка боли, которая заставила меня нервничать из-за того, что я подняла эту тему. Но как раз перед тем как я открыла свой рот, желая сказать, чтобы он не волновался по этому поводу, Эдвард открыл глаза.
Когда его глаза опять встретились с моими, я сомкнула губы. Мне действительно не следовало пугаться того, что увидела. Это было так глупо и нелепо. Но его глаза были такими чужими. Как будто кто-то другой в сантиметре от меня смотрел мне прямо в глаза.
Он не выглядел злым или расстроенным, или даже горько или опустошенным.
Он выглядел.....невинным. Уязвимый в такой степени, в которой я никогда и не представляла Эдварда. Он всегда был самым сильным, защищая меня и ограждая меня от всего плохого. Но сейчас он выглядел, как заблудший маленький мальчик.
Его по-новому широко невинные зеленые глаза, бурили взглядом мои, и мое сердце сильно колотилось у меня в груди.
- Мое детство было образцом для подражания. - Прошептал он. И даже его голос звучал по-другому. Грубость звучания, которой был пропитан его голос, когда он говорил, полностью исчезла, и вместо этого его голос стал причудливо наивным.
Я вглядывалась в его глаза, пытаясь найти в них грусть, так как он говорил о своем прошлом. Но ее тоже там не было. Он с честностью смотрел на меня широко открытыми глазами. И когда я, в конце концов, поняла, что он чувствует, это сбило меня с толку.
Я решила не обращать внимания на свой страх и решила использовать его откровенность, для того чтобы узнать побольше. Я хотела знать как ему помочь.
- Расскажи мне о своих родителях? - очень осторожно прошептала я, все еще перебирая его беспорядочные волосы.
Уголки его губ изогнулись в незнакомой мне улыбке. Но это даже немного испугало меня, потому что его напряженные зеленые глаза, становились все более незнакомыми и я видела в них проблеск интереса.
- Они оба были безумно влюблены друг в друга. - Он улыбнулся, мечтательно накручивая локон моих волос на палец. - Они поженились очень молодыми. - Он потихоньку отводил от меня свои взгляд, переключаясь на плечо, и он все еще продолжал накручивать мой локон себе на палец.
Я продолжала осторожно поглаживать его волосы и осторожно побуждала его рассказать больше.
- Какой была твоя мама? - Прошептала я нежно, пытаясь не показывать ему моей тревоги.
Его улыбка стала шире пока он смотрел в пустоту, казалось, что он вспоминает что-то, что делает его счастливым, и я тоже улыбнулась. - У нее был большой сад на заднем дворе. - Прошептал он тихо, опуская мой локон, но только для того, чтобы подхватить его снова и начать вертеть. - Она разрешала мне копать ямки летом. - Он немного хихикнул. - Я всегда пачкал свою самую лучшую одежду. - Он легонько потряс головой, не переставая смотреть в пространство позади меня и все еще улыбаясь.
Я молчала, поглаживая его волосы, неуверенная, что именно спросить, чтобы не выглядеть грубой или не расстроить его. Но взгляд Эдварда метнулся обратно ко мне.
- Когда мне было семь они взяли меня с собой на симфонию. - Сказал он странно гордо, все еще мечтательно улыбаясь. Я широко улыбнулась ему в ответ, наслаждаясь его счастьем, несмотря на тяжелую беседу. Он улыбнулся еще шире, покручивая мои волосы. - Ты когда-то ходила на что-то подобное? - Спросил он заинтересованным голосом. Я улыбнулась и сожалеюще помотала головой.
Он нежно улыбнулся, покручивая мои волосы.
- Когда-нибудь я свожу тебя. - Пообещал он. И сама мысль о том, что Эдвард строит планы по поводу нас была головокружительная. Так что моя улыбка не сошла. Но правда, которая меня ожидала, была душераздирающей.
Эдвард заставлял себя забыть свое детство не потому, что оно было плохим. Он пытался его забыть, потому что оно было счастливым.
Наверно, было достаточно причин, по которым он хотел забыть детство. Возможно, он думал, что не заслуживает хороших воспоминаний, а возможно эти воспоминания были горькими, потому что та жизнь была недостижимой. Также он отталкивал эти воспоминания, а центральным становилось одно ужасное событие, самое его первое определяющее событие.
Я не хотела разрушать его мечтательно счастливое настроение, но моя любовь к нему еще больше питала мое любопытство, по поводу одного определенного события. Мы продолжали улыбаться друг другу, пока я перебирала его волосы и он играл с моими.
- Что случилось, когда тебе было девять? - И тихо прошептала, пытаясь звучать неопределенно ссылаясь на его возраст. Его мечтательная улыбка медленно исчезла, а знакомая боль появилась в его глазах. Но на этот раз он не закрыл глаза. Я была посвящена в его мучения, когда он снова заговорил.
- Это была их годовщина. - Прошептал он с грустью, накручивая мой локон на свой палец быстрее, пока я продолжала поглаживать его волосы, надеясь расслабить. По тону его голоса я узнала, что он понял, что именно я хотела знать. И он рассказывал мне это. - Тринадцатое мая. - Разъяснил он, пока его мучительные глаза смотрели в мои. Я кивнула головой с одобрением.
Он накручивал мои волосы все быстрее, в то время как боль в его глазах становилась все больше. – Мы с моим папой готовили для нее сюрприз. - Сказал он приглушенным голосом, пропитанным слезами, так что мое сердце сжалось. Я серьезно думала о том, чтобы остановить его, потому что я не могла вынести его страдания, его боль.
Он отчаянно вертел мой локон, и он бешено скользил по его пальцу. Его слегка небритое лицо подрагивало, когда на его измученных глазах появилась влажность. - Я думал, что свечи это романтично. - Прошептал он мучительным тоном.
И когда я увидела, как слезы стекают по его щекам на подушку, я решила что знаю достаточно. Я быстро подняла свою голову с ладони и опустила свое лицо в изгиб его шеи, стараясь обнять его, несмотря на неудобную позицию. Казалось, Эдвард понял, так как его хватка на моей талии стала еще крепче, и он опустил свое лицо мне на плечо. Я нежно потирала рукой его шею, пытаясь приблизить его голову ближе ко мне.
Я до сих пор не знала никаких деталей о том, как начался пожар. Некоторые детали указывали на то, что он действительно считал себя виновным за все, а не только за то, что был настолько напуган, что не помог отцу. В этом был смысл. Вся его ненависть к себе и отвращение. Я боялась, что если это он начал пожар, то он никогда не простит себя. Это будет всегда преследовать его. Так же как меня преследует то, что я могла закричать раньше, или бежать быстрее, или быть смелее, чтобы спасти мою маму.
Мы такие похожие и такие разные.
Казалось, что я обнимаю его уже нескольких часов, иногда мягко целуя его в шею, и он в ответ держал меня очень крепко. Я так хотела забрать хотя бы частичку его боли. Он молчал, пока я поглаживала его волосы. И хотя он не рыдал, и не всхлипывал, я могла чувствовать, как его слезы пропитывали мою красную кофту уже какое-то время. Как раз в тот момент когда я думала о том, чтобы начать напевать ему песню, чтобы он смог заснуть, и надеясь что он сможет простить меня за то, что я воспользовалась им в такой уязвимый момент, он повернул свое лицо к моей шее и мягко поцеловал ее. Он глубоко выдохнул напротив моей кожи, лаская мою кожу влажным теплом.
- Давай просто на хер сбежим завтра отсюда. - Пробубнил он, сжимая меня еще крепче. Я сузила брови в замешательстве от его предложения. - Только ты и я, прочь от всего этого дерьма. - Просил он отчаянно, вновь нормальным голосом Эдварда........с бранью и всем прочим.