Полубожественный чувачок с фруктовым привкусом и молот с качеством HD

22. Я почти уверен, что папа Хартстоуна - инопланетянин, крадущий коров

ЭТО БЫЛА лучшая полицейская машина, в какой мне приходилось ездить, а я повидал их довольно много. Черная кожаная обивка пахла ванилью. Перегородка из оргстекла была кристально чистой. Сиденье было с массажным эффектом, так что я мог расслабиться после тяжелого дня, проведенного на ногах. Похоже, они обслуживали только лучших преступников в Альфхейме.
Спустя милю комфортной езды мы свернули с главного шоссе и остановились перед железными воротами с причудливой монограммой в виде буквы A. Десятифутовые каменные стены с обеих сторон были увенчаны декоративными шипами, чтобы предотвратить проникновение уличного сброда среднего класса. На крышах проходных (прим. пер.: контрольно-пропускной пункт) вращались камеры видеонаблюдения, изучая нас.
Ворота открылись. Когда мы въехали на территорию семейного поместья Хартстоуна, моя челюсть едва не отвалилась. Я-то думал, это мой фамильный особняк выглядел неприлично.
Передний двор был больше, чем Бостон Коммон. Лебеди скользили по окаймленному ивами озеру. Мы переехали два разных моста через извилистый ручей, миновали четыре различных сада, потом въехали в другие ворота перед главным домом, который выглядел, как постмодернистская версия замка Спящей красавицы в Диснейленде - стены из бело-серых плит под странными углами; тонкие, как органные трубы, башни; огромные зеркальные окна и полированная стальная дверь таких размеров, что открывать ее, вероятно, должны были прикованные цепями тролли.
Хартстоун беспокойно теребил свой мешочек с рунами, время от времени оглядываясь на багажник автомобиля, куда копы уложили Блитцена.
Полицейские молчали, пока мы не припарковались у парадного входа.
- На выход, - сказал Вайлдфлауэр.
Первым делом, покинув машину, Хартстоун поспешил к задней части машины и постучал по багажнику.
- Всё в порядке, - Санспот открыл багажник. - Хотя я все равно не очень понимаю, почему вы так беспокоитесь. Это, должно быть, самая уродливая скульптура садового гнома из всех, что мне доводилось видеть.
Хартстоун осторожно поднял Блитцена и взвалил гранитного гнома себе на плечо.
Вайлдфлауэр подтолкнул меня к входной двери.
- Двигай, дубина.
- Эй! - я взялся было за свой кулон, но сдержался. По крайней мере, по отношению к Хартстоуну копы теперь держали себя в рамках, но, кажется, они всё ещё считали, что шпынять меня - в порядке вещей.
- Что бы ни значило слово "дубина", - сказал я, - это не про меня.
Вайлдфлауэр фыркнул.
- Ты в зеркало давно смотрелся?
И тут до меня дошло, что, по сравнению с эльфами, которые все такие из себя грациозные, хрупкие и красивые, я должен казаться приземистым и неуклюжим - словом, дубина. У меня было такое чувство, что этот термин означает также умственную отсталость, потому что зачем оскорблять кого-то в одном смысле, если можно сразу в двух?
У меня чесались руки в отместку полицейским вытащить Джека, чтобы он спел им несколько хитов из разряда топ-сорок. Но прежде чем я успел это сделать, Хартстоун взял меня за руку и повел вверх по ступенькам крыльца. Копы двигались сзади, держась подальше от Хартстоуна, будто боялись, что его глухота может быть заразной.
Когда мы достигли верхней ступеньки, большая стальная дверь бесшумно распахнулась. Молодая женщина спешила нам навстречу. Она была почти такая же низенькая, как Блитцен, однако у нее были светлые волосы и тонкие черты, как у эльфа. Судя по ее простому льняному платью и белому чепцу, я предположил, что она была прислугой.
- Харт! - ее глаза вспыхнули радостью, но она быстро скрыла свой восторг, когда увидела наш полицейский эскорт. - То есть, мистер Хартстоун.
Харт моргнул, как будто сдерживая слезы. Он показал жестом: «Здравствуй. Прости», смешав эту фразу в одно слово.
Полицейский Вайлдфлауэр кашлянул.
- Твой хозяин дома, Инге?
- О... - Инге сглотнула. Она посмотрела на Хартстоуна, потом опять на копов. - Да, сэр, но...
- Приведи его, - отрезал Санспот.
Инге развернулась и скрылась внутри. Пока она убегала, я заметил что-то вроде пояса с кисточкой, висевшее сзади на ее юбке - шнур из коричневой и белой шерсти, растрепанный на конце. Затем кисточка дернулась, и я понял, что это живая часть тела.
- У нее коровий хвост, - ляпнул я.
Санспот рассмеялся.
- Ну, она хульдра. По закону, ей нельзя прятать хвост. Иначе мы должны были бы привлечь ее к ответственности, как выдающую себя за настоящего эльфа.
Коп бросил на Хартстоуна быстрый неприязненный взгляд, из чего становилось ясно, что мой друг также не подходил под его определение настоящего эльфа.
Вайлдфлауэр ухмыльнулся.
- Не думаю, что мальчишка видел хульдру когда-то раньше, Санспот. В чем проблема, дубина? В том мире, откуда ты вылез, нет одомашненных лесных духов?
Я не ответил, старательно представляя себе образ Джека, распевающего Селену Гомес прямо над полицейским ухом. Эти мысли меня утешали.
Я уставился на освещенную солнцем колоннаду из белого камня и стеклянную крышу в фойе, которые, тем не менее, вызывали у меня клаустрофобию. Я думал, что же чувствует Инге по поводу того, что ее заставляют все время демонстрировать свой хвост. Может, она гордится этим символом своей индивидуальности или воспринимает это как наказание и постоянное напоминание о своем низшем статусе? Я решил, что по-настоящему жуткой вещью было бы объединение этих двух подходов: покажи нам, кто ты есть, и страдай от этого. Не особенно отличается от жеста Харта - «привет» и «прости» как одно слово.
Я почувствовал присутствие мистера Альдермана раньше, чем увидел его. По ставшему прохладнее воздуху распространился запах мяты. Плечи Хартстоуна тяжело опустились, как будто на них начала действовать гравитация Мидгарда. Он закинул Блитцена за спину, словно желая спрятать его. Мне показалось, что горошины на его шарфе зашевелились. Затем я понял, что Харт дрожит.
Раздалось эхо шагов по мраморному полу.
Обогнув одну из колонн и шагая в нашу сторону, появился мистер Альдерман.
Мы, все четверо, сделали шаг назад - Харт, я, и даже копы. Мистер Альдерман был почти семи футов ростом, и такой тонкий, что выглядел как один из пришельцев из фильма «Розуэлл», прилетевших на летающих тарелках и проводящих странные медицинские эксперименты. Его глаза были слишком большими. Пальцы - чересчур тонкими. Его подбородок был таким заостренным, что я задумался, не натянуто ли его лицо на идеальный равнобедренный треугольник.
Впрочем, одет он был лучше, чем среднестатистический пришелец. Его серый костюм отлично сидел поверх зеленой водолазки с высоким воротником, из-за которого его шея казалась еще длиннее. Платиновые светлые волосы ерошились, как у Харта. Я заметил некоторое фамильное сходство в формах носа и рта, но лицо мистера Альдермана было более выразительным. Он выглядел жёстким, скептическим, недовольным (как будто он только что заказал невероятно дорогой, но отвратительный обед и теперь обдумывал отрицательный отзыв).
- Так, - его глаза буравили лицо сына. - Ты вернулся. По крайней мере, у тебя хватило здравого смысла привести с собой сына Фрейра.
Санспот подавился собственной самодовольной улыбкой.
- Простите, сэр. Кого?
- Этот юноша, - мистер Альдерман указал на меня, - Магнус Чейз, сын Фрейра, не так ли?
- Это я, - я подавил импульс добавить «сэр».
Пока что этот пижон такого не заслужил.
Я не привык, чтобы людей впечатляла новость о том, что я - сын Фрейра. Обычно реакция варьировалась в пределах от «ух ты, извини, а кто такой Фрейр?» до истерического смеха.
Так что не буду врать. Мне было приятно, когда лица копов быстро сменились с презрительного выражения на мину типа «вот чёрт, мы только что обидели полубога». Я не понял, в чём дело, но мне это понравилось.
- Мы... мы не знали, - Вайлдфлауэр смахнул пылинку с моей рубашки, как будто это могло исправить дело. - Мы, э-э...
- Благодарю вас, полицейские, - вклинился мистер Альдерман. - Дальше - я сам разберусь.
Санспот открыл рот, как будто хотел извиниться, или, может быть, предложить мне купон на пятьдесят процентов скидки от моего следующего срока заключения.
- Вы слышали его, - сказал я. - Вы свободны, офицеры Санспот и Вайлдфлауэр. И не беспокойтесь. Я вас запомню.
Они поклонились мне... правда, поклонились, и затем поспешно отступили к своему автомобилю.
Мистер Альдерман критически осмотрел Хартстоуна, словно искал дефекты в его внешности.
- Ты всё такой же, - угрюмо произнес он. - Ну, хотя бы гном превратился в камень. Хоть какое-то улучшение.
Хартстоун стиснул челюсти. Он ответил короткой и злой очередью жестов: «Его зовут Б-Л-И-Т-Ц-Е-Н».
- Прекрати, - потребовал Альдерман. - Никаких нелепых размахиваний руками. Проходите, - он бросил на меня холодный взгляд. - Мы должны оказать надлежащее гостеприимство нашему гостю.