Чёрные вены

4. Океаны в твоих глазах.

Отойти от вчерашнего сна Антону было крайне трудно. Он был там, чувствовал всё до последней капли холодного дождя, но наблюдал картинку со стороны. Как будто от третьего лица. Только переживаний и ужаса происходящего это не уменьшало. Его буквально трясло всё утро. Он помнил каждую деталь, кровь, льющуюся из руки Арсения, его избитое лицо и разбитую машину. И ему было неимоверно страшно. А что, если их это и правда ждёт? Он не был готов терять пару, которую он ещё даже не нашёл, но поклялся себе, что не успокоится, пока не обыщет каждый уголок этого мира, чтобы отыскать её, если всё-таки придётся.
Где-то около трёх к Антону зашёл врач и сказал, что выпишут его дней через пять. Антон сначала радовался, но потом понял, что эти пять дней ещё нужно пережить, не умерев от скуки и ожидания. Он много думал о новом жильце его старой квартиры. «Вдруг это и окажется Арсений? А я тут лежу», — размышлял Шастун. Он думал о характере брюнета, о его привычках, поведении, и, конечно же, о причине его постоянной боли. Ему нравилось вспоминать об этом прекрасном мужчине, он как будто бы заведомо в него влюбился. Как девчонка после первого свидания. Почему-то осознание своей ориентации не особо беспокоило парня, ну гей и гей, что тут поделаешь. Больше волновала реакция Димы, который так же был уверен в натуральности друга. А вдруг голубоглазый Арсений не был его половинкой? Даже такие мысли в голове у юноши проскакивали, но он их старательно отбрасывал в сторону. Мысли о брюнете заняли всю голову Шастуна. К нему не зашёл ни один его друг сегодня, все были заняты, а Антон думал, как бы пережить ещё пять таких дней. И тут на помощь пришли «Марсианские хроники» лежащие всё в том же ящике тумбочки. А ещё курить хотелось просто безумно. Но сигареты он не мог достать сам, только если Диму просить. Парень набил другу сообщение и, отбросив телефон в сторону, взял в руки книгу в мягкой обложке. Он перечитывал её уже не первый раз, но интерес не исчезал. Поэтому, решив отвлечься от собственных мыслей, Шаст погрузился в литературу.
Уже совсем поздно ночью парень, дочитывая последнюю страницу, закрыл книгу и взял в руки мобильник. Интернета в больнице, естественно, не было, поэтому юноша просто вставил в уши наушники и погрузился в чарующий мир музыки. Они давали Антону возможность подумать ещё немного или повспоминать какие-то важные моменты жизни. Шастун играть умел только на гитаре, но ему и этого хватало. Он любил музыку больше себя самого, она была ему поддержкой, когда больше ничего не было. И многие песни были ассоциациями с его жизнью. Но ни одна не напоминала ему об Арсении. Шастун надеялся когда-нибудь это исправить или сочинить самому. Он загорелся этой идеей и, открыв заметки в телефоне, начал сочинять четверостишия, но вышло у него только одно. Юноша слишком мало знал о своей родственной душе, чтобы слагать строки о своих к нему чувствах. Но кое-что у него всё-таки получилось.

«Я б никогда не утонул
В синеве ярких глаз твоих.
Ведь их свет, подобный яркой звезде,
Ослепил будто нас двоих.»

Строки получились рваными, не имеющими какого-то начала. Но это Антон отложил на потом, сразу переходя к глазам, которые напоминали ему два прекрасных океана, бушующих и сияющих как днём под солнцем, так и ночью от тусклого света луны. Они врезались ему в память, и, казалось, никогда больше оттуда не уйдут.
Антон потихоньку начал засыпать. Внутри него боролись два желания: снова посмотреть сон, связанный с Арсом, или не спать вообще, только бы их не видеть. А вдруг ему снова приснится что-то, что заставит кровь парня холодеть от ужаса и страха? Он посидел немного в телефоне, листая фотографии и видео, ещё послушал музыку, хотя глаза слипались, и он уже был готов уснуть прямо в наушниках. Парень не смог больше бороться и вскоре вырубился.

«Найди меня на тёмных улочках Питера,
И на его старых заросших бульварах.
Этот город стал нашей обителью,
Воспоминаний прекрасных и старых.»

Антону ничего и не снилось толком, от чего парень даже немного расстроился. Только это четверостишие всплывало в его памяти после этой ночи. Петербург. Город, в который у него всегда было желание поехать, но он не мог себе позволить уехать из родного Воронежа. А теперь это желание только усилилось. Этот парень всё, что ему снилось, теперь связывал с Арсением, даже не допуская того, что это могло быть просто бессмысленной картинкой. И, как бы то ни было, Антон решил как-нибудь всё-таки съездить в Санкт-Петербург.

***
— После новогодних праздников, наверно, смотаюсь. — сказал он Позову, когда тот к нему всё-таки зашёл.
— Зачем тебе вообще в Питер? — заинтересованно спросил Дима.
— Ну, просто... Достопримечательности посмотреть. — неуверенно сказал Антон.
— Ой, да ладно, не поверю я в это. Ты — ленивая туша. Ты даже в парк не можешь сходить, который у тебя от дома в пяти минутах. Дом, работа, дом. А тут он собрался разглядывать памятники архитектуры. — ответил Позов с усмешкой. — Не гони, говори уж реальную причину.
Антон сделал глубокий вдох. Деваться ему всё равно некуда, когда-нибудь всё-таки пришлось сказать обо всём лучшему другу. Тем более Дима блестяще распознавал ложь. Антон постоянно думал, как у него это получается? Просто дар какой-то.
— Короче... — неуверенно начал Шастун, — Там, возможно, моя пара.
— Что? Откуда ты знаешь?
— Ну, этот человек мне снится уже не первый день. Сегодня там что-то про Питер было. Вот, думаю, ехать его искать. Устал я уже от боли в запястьях, понимаешь, Поз, устал. — на одном дыхании проговорил Антон.
— Это я понимаю, но это ведь всего лишь сны. Может, на тебя так лекарства действуют, не думал? — спросил Дима.
В его глазах читалось неприкрытое волнение.
— Не думал. — тихо произнёс Антон, не желая даже допускать такую возможность. — Просто сны слишком реальные. Первый был про заброшку какую-то, потом там больничная палата, авария... Я волнуюсь, Дим. Особенно тот сон, где мы с ним врезаемся на автомобиле во что-то. Он там умирает, Поз, и я не знаю, смогли ли ему сердце запустить или нет. Я давно уже переживаю за него, я... — тараторил Антон, но очкарик его прервал.
— Погоди, погоди. С парнем? — удивлённо спрашивает Дима.
Вот такой вот каминг-аут вышел.
— Ну... В общем... Да? — нервно выдавливает Антон.
Дима какое-то время смотрел словно сквозь Шастуна, а потом, потирая подбородок, проговорил:
— Да уж... То есть, ты думаешь, что этот парень — твоя судьба?
Шастун слабо кивнул. Позов вздохнул и кивнул тоже.
— Как зовут его, знаешь? — так спокойно и невозмутимо, словно Антон сейчас не признался в своей голубизне, продолжил Позов.
Юноша выдохнул, у него словно камень с души свалился.
— Арсений, кажется. У него глаза такие... Голубые.
Дима издаёт ехидный смешок и что-то бормочет себе под нос.
— Очень красивые. И волосы, как сажа, чёрные. Я волнуюсь за него, у меня же запястья постоянно болят. — он вытягивает руки, на которых до предплечий тянутся чёрные полоски.
— Чёрт, Шаст. Что ж с ним такое? Жесть, у меня такого не было никогда. Вены чернели пару раз, но только не сильно, не как у тебя. Как ты живёшь ещё? — спросил он с волнением.
Антон лишь пожал плечами. Он сам не раз задавался этим вопросом.

***
Через полчаса парень попрощался с Позовым и раздумывал, что ему делать здесь ещё четыре с лишним дня. Всю музыку он уже прослушал, книгу прочитал, а больше у него и не было ничего. Только сигареты, о которых он благополучно забыл, пока общался с Димой. Юноша встал, достал худощавыми пальцами одну и, вытащив из тумбочки зажигалку, аккуратно поджёг её. Он устроился у окна, снова предаваясь меланхоличным размышлениям о сути всего происходящего. Антон думал о своей жизни, о друзьях и загадочном Арсении, но все его мысли возвращались к одному и тому же вопросу, который мучал парня уже не первую неделю: как он всё ещё жив? Другие уже давно бы загнулись от боли, но Антон терпел и умудрялся ещё жить с этим. Раньше цели в его жизни не было. Он просто старался не сдохнуть, а теперь у него появился человек. Один-единственный человек, ради которого стоило ещё немного потерпеть. Антон искренне верил в то, что это всё не просто так, что сны — это не глупая бессмыслица, которую создал его мозг, чтобы помучать парня, который не нашёл свою пару. Юноша часто думал, когда он успел принять свою ориентацию. Он ведь всегда был по девочкам, а тут на тебе, и снится парень, который ещё и твоя судьба. Но Антону очень нравилось вспоминать голубые глаза брюнета, которые напоминали ему два айсберга. Но в них не было холода, только невероятно приятное тепло, которое окутывало Шастуна и заставляло хотеть прижаться к мужчине и обвить руками, зная, что тот ответит на объятия. Он почти чувствовал, как руки мужчины сцепляются за его спиной замком, а нос утыкается в шею. И Антону становилось так хорошо от этих сцен в его голове, что он иногда забывался, теряя реальность. Он так много думал и представлял их будущую жизнь, которая непременно, как считал Шастун, должна была настать, мечтал, смотря на то, как мягко и медленно падает пушистый снег, окутывая город ещё более плотным одеялом.
— Я найду тебя. Я пройду сотни километров, если придётся, проплыву все океаны, которые менее глубокие, чем твои внеземные глаза, и обыщу каждый сантиметр каждого города, только бы это стало реальностью. — шепчет Антон, туша сигарету о подоконник.

***
Антон идёт по улице Петербурга, улыбаясь и оглядываясь по сторонам. А ведь тут его половинка, прячется в тёплой комнате где-то в этих красивых стенах. На улице начало апреля, а весны даже и не чувствуется. Нет даже почек, только бесконечные ливни и иногда даже снег. Город выглядит серым, но не для Антона. Тот, кажется, впервые в своей жизни видит все краски этого мира. Мокрый чёрный зонтик качается на его худом запястье, вены не болят вот уже недели три. И это — одна из причин его лучезарной улыбки, которая освещает город вместо редко появляющегося тут солнца. Юноша всё идёт и идёт вперёд, забредает в метро, которое абсолютно пустое, ведь на дворе уже десять вечера, и лишь немного пассажиров направляются куда-то. Шастун собирается вернуться в тёплую съемную квартиру на севере города, в которой ждал его серовато-чёрный кот. Только он и ждал, собственно. Парень сидит, закрыв глаза и откинув голову на стекло позади него. Вокруг слышится только шум движения поезда и тихое хихиканье парочки рядом. Антон ухмыляется. Вскоре поезд подъезжает к нужной ему станции, и он буквально выбегает из него. Но, заставляя себя немного замедлить шаг, продолжает путь прогулочной походкой туриста. Ему так нравилось в этом городе, что он даже подумывал здесь остаться, если всё же не сможет найти Арсения. Становилось плохо из-за такой мысли, но он её всё-таки допускал. Ведь никто ему не давал гарантий на счастливый конец, он сам их себе выдумал. Юноша поднимается по пустому эскалатору, выходит на прохладную улицу и медленно двигается в направлении дома, который совсем недалеко. Редкие машины рассекают по пустынным дорогам. Всё вокруг неподвижно, люди не ходят и город словно замер. Он не выглядит одиноким, а просто замершим, пустым. Антон уже почти доходит до дома, как вдруг решает повернуть в сторону парка, над которым всегда сияет звёздное небо, и порой кажется, что летают кометы. Парень начинает складывать рифмы, которые постепенно превращаются в стихи. Он часто их сочиняет, его стихотворения всегда меланхоличны с долькой грусти. И этот раз не стал исключением. Антон думает о прекрасных глазах своей родственной души, он видит звёзды, которые в темноте ночи становятся единственными фонариками. Небо сливается с землёй, и создаёт прекрасную гармонию для поэта.

«Мы были с тобою в космосе,
Может он растворился меж нами,
Где кометы мешались со звёздами,
Без воды образуя цунами.
Может были мы на расстоянии,
Там лет пять световых, не больше,
Веселились и были пьяными,
Мы были с тобой похожи.
Мы с тобой в середине Вселенных тех,
Что единственные в нашем роде,
Были мы важнее с тобою всех,
Застрявшие на небосводе.
В середине забытого космоса,
Где с тобой проводили сутки,
Где-то над северным полюсом,
Растеряли мы все предрассудки.»

Антон идёт и идёт по парку, курит и наслаждается окружающим его восьмым чудом света. Некоторое время спустя он присаживается на скамейку, немного передохнуть. Время перевалило за полночь и в парке никого нет, по крайней мере, так кажется юноше. Но рядом с ним на скамейку кто-то опускается, и парень открывает глаза, смотря на незнакомца. На нём чёрное пальто и костюм, словно он только со свадьбы пришёл. Он откровенно пялится на мужчину минуту, может больше. А потом его взгляд застревает на глазах. Такие, какие он помнил по своим снам. Два моря, два айсберга, два озера, называйте, как хотите, но Антон знает, что это и есть его любимые глаза. В них светится счастье. Неприкрытое ничем, самое искреннее счастье. Рядом с ним сидит Арсений собственной персоной и не менее нагло разглядывает парня. Запястья обоих мужчин жжёт пару секунд, а потом на них образовывается шрам в виде крестика, стирая все сомнения.
— Привет, счастье моё. — тихо проговаривает Арс.
— Как же долго я искал тебя. — отвечает Антон.

***
Антон проснулся от очередного сна, и по его лицу текли слёзы. Он зарылся в подушку и зарыдал, не сдерживая себя. Это было необходимо парню. Сон стал слишком реальным, делая парнишке больно. Там было то, чего сначала в снах не было: связь с реальностью. Он помнит, как в этот раз в сновидениях он думал о них, они там существовали. В самом первом всё было очень далеко от правды, был заброшенный дом, в котором он и познакомился с Арсением. А теперь это стало, как будто что-то вещее, как будто продолжение.
Антон всё не мог остановить слёзы. Ведь он всё ещё один в пустой комнате в больнице, и никакого Арсения он не встретил, а его мозг продолжает играть с ним в эти дурацкие игры разума. Вены вновь чернеют и болят. Всё в его жизни по-старому, и из снов не хочется возвращаться в одинокую серую реальность. Запястья снова горят от боли, и от этого становится только хуже. Парень больше не спит до утра, а потом и следующую ночь тоже, и ещё одну. Уверен, что ему снова сделают больно, показывая жизнь, которой у него никогда не было, и, возможно, никогда не будет. Оставалась только надежда. Но она была такой прозрачной, что ничего не стоило её потерять. Поэтому Антон просто лежал, свернувшись калачиком, и думал, как бы ему забыть об океанах в этих глазах.