Чёрные вены

42. Скажи мне.

Тишина убивала Арсения. Медленно истончала его нервы, перетирала в песок мысли. В голове не осталось ничего. Она была гнетущей, давящей на мозг. Никакого шума и музыки, которая, наверняка, играла снизу. Прекрасная звукоизоляция комнат. Мир словно застыл, ни единый пьяный вопль или хлопок двери не прерывал эту дурацкую тишину. В реальности его сейчас держал только Антон, которого так хотелось спасти от действия наркотиков. Тот рвано дышал, метался по кровати, изредка скулил и кричал во сне. Ему становилось то жарко, то холодно, а сердце билось так часто. Арс боялся, что с таким пульсом и состоянием юноша и до утра-то не доживёт. Хотелось надрать морду тому уроду, который смешал наркотики с алкоголем. Антон, конечно, тоже горазд, ибо нечего пить всякую неведомую дрянь, но он уже усвоил этот урок. Арсений не отпускал паренька всю ночь, изредка целуя виски и впалые щёки. Ему самому было страшно, потому что такого сильного действия галлюциногенов он ещё не видел и не знал, чего ожидать. Антон был мертвецки-бледным, и эту белизну кожи можно было даже при тусклом свете различить. Он заламывал себе руки, сворачивался в комочек, стараясь избежать этой боли. Но от неё не уйти, к сожалению. Всё, что оставалось Попову, так это ждать, пока активное действие вещества пройдёт, и парень очнётся. Он должен был очнуться, другого варианта Арс даже не допускал. Он просто лежал, прижимая к себе Шаста как можно ближе. Пока мужчина чувствовал, пусть и сбитое, дыхание любимого, всё относительно неплохо. Вскоре Антон обвил плечи Попова руками и прильнул к его груди. Арс грустно улыбнулся и прошептал: «Я люблю тебя, и всё будет хорошо. Я обещаю». Но парень его не услышал, продолжая искать спасение от боли во сне.

***
Антон проснулся один. О том, что Арс здесь был, говорила лишь вмятина на соседней подушке. Ни его джинсовки, ни кроссовок. Из его спутников только свистящий за окнами ветер, привычный заливу. За окном лес, тропинки которого уводили куда-то вдаль, а вокруг тишина. Ему было холодно в шёлковой постели. Парень не совсем понимал, как оказался здесь, потому что в голове был полнейший кавардак. Антон с трудом пытался вспомнить вчерашний вечер, зарывшись в одеяло по шею. Голова адски гудела, что было ожидаемо с похмелья, а полоска света, падающая на глаза из-за неплотно закрытых штор, резала зрачки. Парень до сих пор чувствовал горечь спиртного на губах и тошноту, которую вызвал наркотик. В видах дури Шастун не разбирался, да и не особо хотел, его больше волновал непрекращающийся озноб и больная голова. Воспоминания отрывками всплывали в голове. Непонятного рода алкоголь, духота, музыка, бьющая по ушам, холодный кафель. Крики Попова. Тёплые руки Арсения. А потом темень, как будто его выключили. Всю ночь парню снились кошмары. Он искал Арса в мире собственного страха. И даже нашёл его, но тот исчез так же, как он пропал из их спальни этим утром. Антон гадал, почему же мужчина ушёл, хотя всю ночь, кажется, находился рядом. Антон ощущал его тепло даже сквозь сон и боль. Парень выл от усталости и безысходности, разглядывая деревья за панорамным окном.
Через час Антон титаническими усилиями заставил себя встать с кровати. Ноги были ватными, как и всё тело, собственно. Он с трудом натянул на себя толстовку поверх майки, стараясь надеть как можно больше слоёв одежды, но тепла это не прибавило. Юноша схватил плед, валяющийся в шкафу, и накинул на острые плечи. Антон открыл окно и встал рядом, жадно хватая ртом воздух. Тёплый июньский ветер шатал ветки елей и трепал волосы парнишки. В комнате было всё так же душно и жарко, поэтому он решил пройтись, надеясь подобраться к воде, до которой он так и не дошёл вчера. Со всей этой слабостью он слабо представлял, как сможет вообще куда-то идти. Ультразвук в голове прекращаться не хотел.
Следующим испытанием на его пути стала лестница, на которой валялись пара парней, явно перебравшие с алкоголем. Крепко вцепившись в перила, Антон сделал пару шагов по ступенькам вниз, но остановился, когда его голова решила побыть каруселью. Он едва ли что не видел звезды, танцующие перед глазами. Юноша в бессилии опустился на мраморный пол и прижал голову к позолоченным перилам. Отсюда открывался прекрасный вид на гостиную-прихожую-бар-кухню, которая объединила в себе все эти помещения. Спящий Макаров лежал на барной стойке, подложив руки под голову. Несколько полураздетых девушек и парней развалились на диване, на который при Антоне вчера вылили бутылку водки. Ещё несколько человек спали прямо на полу среди осколков стаканов и остатков еды. Остальные, скорее всего, расползлись парочками по комнатам, кроме Серёжи, который, переступая через людей, медленно двигался к лестнице. Он тоже выглядел зомби с простреленной башкой и кряхтел, как бабушка сатаны.
— О, Тоха. — пробубнил он, — Ты как?
У Антона задребезжало в ушах от внезапно прерванной тишины. Он прочистил горло и хриплым-хриплым голосом, как у заядлого алкаша и наркомана, проговорил:
— Наихуёвейше. Я вчера вместе с выпивкой какую-то дрянь проглотил. Ломает жутко, знобит. А ещё Арс, кажется, злится на меня. Орал вчера, как бешеный. Я сам виноват, надо разбирать, что пить. — грустно ответил он, — Ты его, кстати, не видел?
В ответ он получил вялые покачивания головой. Антон понял, что добиваться чего-либо от друга бесполезно, поэтому решил продолжить свой путь по лестнице. С трудом он смог спуститься вниз, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться и прийти в себя. Благо, берег залива был в пяти минутах от дома. Минув их, Антон присел на прибрежный камень, спустив ноги к мягким волнам. Они с журчанием подходили к берегу, оставляя водоросли на песке. Кеды промокли сразу же. Парень тяжело вздохнул, посильнее укутываясь в плед. Он смотрел куда-то вдаль, успокаивая нервы, которые старательно боролись с остатком наркотика. Шаст до сих пор чувствовал этот мерзкий озноб, который заставлял юношу вздрагивать каждую минуту. Ветер пронизывал и без того замёрзшего Антона, но он не сдвинулся ни на сантиметр.
Голова была забита — мысли об Арсении не давали покоя. Чувство вины грызло сердце. Конечно, он виноват. Нечего бухать что попало. Тот гневный голос, тот яростный взгляд, которого стоило бояться, держались в памяти крепко. Но затем что-то поменялось в Арсе, тот резко прижал его к себе и обнимал, кажется, вечность. На самом деле, прошло секунд пятнадцать. А потом на руках тащил Антона по лестнице вверх и лежал с ним. Только зачем-то ушёл под утро. Арсений был огромным противоречием во всех своих действиях: любил, но расставался с ним, злился, но продолжал заботиться. Шастун по сей день, сколько бы они не были вместе, не мог до конца его понять. Только один факт был ясен даже без слов — Арсений, непременно, Антона очень любил. А как иначе? Не чувствовал бы эту любовь, так не лез бы в драки, не пытался старательно откормить и не ездил бы на дурацкие вечеринки, чтобы Шастун не натворил дел. Но тот всё равно натворил. От воспоминаний об их свиданиях и любви на лицо невольно запрыгивала улыбка, потому что эти моменты были их моментами. Антон часто вспоминал о них. Ещё больше он любил своё настоящее, потому что Арсений его буквально носил на руках и любил, любил, любил... Во всех возможных и невозможных смыслах этого слова и признавался ему в этом постоянно. Всё это вовсе не потому, что так решила за них Судьба, а за глаза цвета лета, за смех, который эхом разносился по квартире, за то, что он его не покинул, как другие. Антон стоил всех мёртвых нервных клеток и разбитых костяшек. Его драгоценность, самая настоящая.
Антон просидел полчаса не шевелясь вообще. Смотрел на мир, который играл для него лишь синим цветом моря и неба сейчас. Над водой носились чайки, клича о чём-то своём. Тихонько бурлили волны, подходя к берегу. Он чувствовал себя Белоснежкой, отравленной яблоком. Жаль, что разбудил его не поцелуй прекрасного принца. Его принц был сейчас где-то, оставив парня одного. Потихоньку из особняка стали выползать на берег люди, очнувшиеся от пьянки, и выглядели они очень неплохо. Видимо, кто-то взял с собой аспирин. Оживало всё вокруг, лишь Антон оставался таким же беспомощным, промёрзшим до костей скелетом. Где-то неподалёку заливисто смеялась девушка, кто-то решил поиграть в волейбол. Мир потихоньку ожил к семи вечера, когда солнце всё так же ярко освещало мир. Белые ночи словно меняли время. Ветер ворошил волосы Антона, заставляя его съёжится ещё сильнее. Он всё ждал, когда же Арсений вернётся. Парень не знал, что тот скажет ему, а может, вообще оставит разгребать это одному. Антон потерялся в своих мыслях, рассеянно оглядывая воду, отражающую солнце. Повсюду улыбки, поцелуи, смех, а ему настолько плохо, что он сжимается в комочек, чтобы спрятать себя от окружающего.
— Всё так же холодно? — раздался родной голос за спиной.
Антон дёрнулся от неожиданности и обернулся. Арсений стоял в метре, держа в руках пару баночек с какими-то таблетками и бутылку воды. Он грустно ухмыльнулся и разглядывал бледное лицо юноши, его любимые черты: острые скулы, впалые щёки и зелёные глаза, которые немного потускнели за последнее время. Мужчина нежно улыбался ему, чтобы тот расслабился и почувствовал себя лучше. Спустя пару минут забвения, он опустился рядом с ним на камень, глядя на его аккуратный профиль и россыпь родинок на щеках. Мальчик виновато опустил глаза и предпочёл разглядывать свои руки, нежели взглянуть на Арса хоть на секунду.
— Прости... — прошептал парень.
Попов ничего не ответил. Он просто обвил плечи Антона рукой, прижимая к своему тёплому боку. Юноша выдохнул и удобно устроился на плече брюнета. Они сидели так, пока не начал расцветать закат малинового цвета, такой яркий. Говорят, подобный к дождю. Парни смотрели на водную гладь, которая размеренными волнами ударялась о камни. Они не были сильными, скорее мягкими и спокойными. Арс поцеловал его в макушку, и Антон по-детски захихикал. Арсению был только в радость его смех, ведь он боялся никогда больше не услышать его. Но, видимо, тело парня сильнее какого-то там наркотика. Мужчина поцеловал его ещё раз и ещё, только чтобы вызвать его смешки. Юноша счастливо улыбался, а потом втянул его в поцелуй сам, только уже по-настоящему, чувственно, по-собственнически. Наслаждался его губами. Когда он оторвался, Арс ещё сидел с прикрытыми глазами какое-то время, а потом сипло произнёс:
— Я тебе тут купил абсорбентов пару и аспирин. — он потряс баночками.
Антон снова рассмеялся. Очень вовремя, Арсений Сергеевич. Он взял одну из них и принял, в надежде, что ему действительно станет легче.
— Купил? Ближайшая аптека в городе. — удивлённо сказал Антон, возвращая голову на плечо брюнету.
— Ну... Пришлось сесть за руль. — Арсений дёрнул плечами, словно для него это было обычным делом, — Правда ключи пришлось у Ильи забрать, пока тот спал, но он всё понял. Странно, что за полтора года я не забыл, как водят машины.
Антон поднял голову и ошалело уставился на него. Человек, который только вчера путём уговоров и поцелуев залез в автомобиль, сейчас сказал, что сел за руль. Арсений засмеялся, увидев замешательство на лице любимого, который не мог понять сказанного, но быстро погрустнел.
— Просто я боялся, что у тебя организм не выдержит. Никто не говорил, что будет легко, но твоё здоровье важнее моего дурацкого страха. Тем более, всё же хорошо?
Шастун просидел в молчаливом шоке долго. Он не знал, что на это ответить, потому что, Господи, никто не делал чего-то подобного для него в этой жизни.
— Чёрт, я так люблю тебя. Спасибо, за всё спасибо. Ты даже не представляешь, насколько я люблю тебя. — протараторил Антон спустя минуту.
Арсений лишь ухмыльнулся и прошептал в ответ: «Я тоже».
***
Они посидели на камнях ещё немного, пока солнце плавно уходило за горизонт, и его последние лучи отражались на воде залива. Два силуэта на фоне заката выглядели со стороны, как картина в музее. Люди потихоньку уходили с пляжа и возвращались в особняк, оставляя Антона с Арсом в одиночестве. Сегодня пьянки не намечалось, потому как молодёжь ещё не отошла от предыдущей. Антон снова думал о любви, Арсений обо всём вокруг. О волнах, промочивших кроссовки, о солнце, которое скрылось из виду, погружая мир в сумерки. Вокруг шумел ветер, который неустанно трепал деревья. Небо стало фиолетово-розовым, переливалось из одного цвета в другой. Мир вокруг обрёл гармонию на пару коротких минут.
Глаза юноши начали закрываться, потому что двенадцати часов сна оказалось недостаточно для подбитого парня. Он сонно потянулся и сказал:
— Я пойду подремлю ещё немного. Пошли со мной? Ты сутки не спал.
— Иди один, я приду попозже. Хочу посидеть, подышать ещё немного. — ответил Арс, выпуская парня из своих рук.
Антон кивнул и направился к дому. Арсений действительно хотел побыть здесь минут десять, но, погрузившись в мысли, не заметил, как пролетел час. Он разглядывал кольцо на своём пальце, вспоминая, как стоял на мостовой в попытках разобрать гравировку. Всего месяц назад он был совсем один, потому что совершил главную глупость в своей жизни — бросил самого дорогого человека. Но им обоим хватило ума переступить через гордость и собственную глупость. И Арсений не жалеет об этом, ни на секунду. Да и как можно об этом жалеть? С тех пор, как они сошлись снова, изменился мир вокруг. Изменились они сами. И Арсений не знает, сколько ещё препятствий у них на пути встретится, и даже боится предсказывать. Любят сверху над ним поиздеваться. Но пока Антон рядом с ним и дарит ему свои поцелуи, ни одна сила на этой земле не может сломать его снова.
Арсений вспоминал тот вечер, когда он встретил Шастуна. День был ни к чёрту. На работе — злой режиссёр, дома — одна пустота и выключенный по неуплате свет. Арсений никогда не любил парки, но что-то заставило его отправиться именно туда в тот холодный февраль. Он брёл по дорожкам среди голых ветвей деревьев, едва ли не примерзая к асфальту, запихнув руки поглубже в карманы осеннего пальто, и вдруг заметил на скамейке неподалёку одиноко сидящего парня, по щекам которого катились крупные слёзы. Юноша ударил кулаком скамейку и громко сматерился, и Арсений поспешил подойти к нему. Один взгляд этих глаз, и на этом всё кончилось. Арс, кажется, умер и возродился заново. Брюнет как сейчас помнит солёные дорожки на щеках парня, его крепкие объятия. Долгую дорогу до его дома и, как оказалось, не только его. Как переплетались их пальцы, как близко они были друг к другу в метро. Как они сидели на подоконнике, и Антон курил. Арсений улыбался, вспоминая об этом. А сейчас этот парнишка из его снов стал любовью. И всегда будет ей, без сомнений. Попов хотел бы подарить юноше целый мир, но пока может только это чувство дарить в ответ. Арсений Антона, конечно же, любил. Арсений без Антона жизнь себе представить больше не мог.

***
Попов не помнит, как сумерки сменились теменью. Он долго сидел на прибрежных камнях и вертел в руках кольцо, подаренное некогда Антоном. Вернее даже выпрошенное у него. Он не заметил, как первая звезда появилась на синем небе, как луна своим серебряным диском стала освещать воду. На душе было как-то тревожно, неспокойно. Неведомо откуда взявшееся нехорошее предчувствие волновало его. Мужчина старался не думать об этом, убеждая себя в том, что ничего плохого случиться не должно. Только чёрная полоса закончилась, можно бы и передышку сделать. Из пелены воспоминаний его выдернули голоса позади. Он надел кольцо назад на палец и обернулся на восклики нескольких девушек, выходящих из леса. Потом ещё несколько человек прибежали на пляж. Арсений их всех помнил (только намного более пьяными, конечно), хоть и не знал их имён. Все были взбудоражены чем-то и это «что-то» бурно обсуждали между собой. Арсений встал и двинулся к тропинке, ведущей в особняк. Оттуда лился неестественно яркий свет и были слышны вопли и крики. Все были напуганы. Мужчина ускорил шаг, пока напряжение на душе нарастало с каждой секундой. Прямо ему на встречу бежал Серёжа в одних спортивках и футболке.
— Серёга, а что случилось? Почему народ такой взволнованный весь? — спросил Арсений у друга.
— Так мы это... Горим, Арс. — удручённо ответил тот.
— Чего? — глаза мужчины едва ли не выпали из орбит.
Матвиенко схватил его за предплечье и потащил в сторону дома со сверхчеловеческой скоростью. Впереди разгорался огромный костёр, размером с особняк. Точнее, костром стало то, что раньше им называлось. В метрах пятнадцати от него стояла толпа людей, которые едва ли не бились в истерике. Девушки жались к парням, были слышны вопли Макарова, который заплатил за это строение. Арсений на секунду замер, глядя на ярко-рыжий огонь, охвативший уже почти весь первый этаж, и стремительно подбиравшийся ко второму. В реальность его вернули начавшие пощипывать крестики. Серёжа с тревогой взглянул на него в немом вопросе. Арсений дёрнулся звать Антона, громко выкрикивая его имя, но никто не откликнулся. Люди только качали головами и пожимали плечами, мол, не видели. Сердце Арсения начало часто биться, а пульс грохотал в висках. Он метался среди людей в поисках любимой худой шпалы, но его здесь не оказалось.
— Серый, где Антон? — нервно спросил он у друга, — Скажи мне, что он вышел оттуда, пожалуйста.
— Я не знаю. Я его искал, но не нашёл, думал, что он выбежал одним из первых. — сказал, нахмурившись, Матвиенко.
Арс поднёс руки к лицу, сложив их в жесте молящегося, и старался глубоко дышать. Пожар охватил и лицевую сторону второго этажа, там, где находилась гостиная. Ещё немного и он доберётся до жилых комнат. И Арсений не мог допустить и мысли, что Шаст всё ещё там. Такого не могло быть, нет, нет, не с его мальчиком. Не с человеком, который его спас. Арсений отказывался верить в то, что Шастун остался там. Судьба не настолько же сука, да?
— Арс, он где-то здесь наверное... — начал успокаивать дрожащего Попова Серёжа, но был оборван на полуслове.
— Он спал на втором этаже. Там же никого не осталось, верно? — с надеждой спросил Арсений.
Он надеялся на положительный ответ. Его руки тряслись, а воображение играло с ним, показывая самые ужасные варианты происходящего. Но, как бы мужчина не мечтал услышать «да, там не было никого», он увидел только то, как резко побледнело лицо Матвиенко, став белее снега. Он сглотнул и, перекрикивая шум, произнёс:
— Арс... Ковёр на лестнице загорелся первым.
Больше Арсений ничего не слышал. Он ринулся в толпу, распихивая людей в стороны. Мужчина продолжал судорожно звать Антона, но не получал отклика. Люди оглядывались на него пока он пробирался к горящему особняку. Арс был готов бежать в это адово кострище. Сердце пропускало удар за ударом. Ноги подводили его, он то и дело грозился упасть и быть задавленным другими, но всё так же бездумно рваться вперёд. Попов не выдерживал, осознание происходящего разбивалось о него жгучими ветками. Убежать в этот дом ему не дал только Матвиенко, который бросился за ним следом и перехватил за талию, не позволяя более сделать и шага вперёд. Арс вырывался из его цепкой хватки с дикими, животными криками. Он потерял рассудок в припадке, который ударил прямо в голову. Его за руки перехватил Илья, пришедший на помощь Серёже. Они боялись не удержать брюнета, которому в кровь ударил адреналин. Он стал слишком сильным. Лишь на секунду Арсений ослабел и почти что упал, взвыв от боли, с которой ему прострелило запястья. Он почти плакал, потому что понимал, Антону больнее в разы. Парень где-то там, в этом жарком, губительном пламени остался. Верная смерть, не иначе. Попов дёрнулся вперед так резко, что Матвиенко едва ли успел схватить его снова.
— Нет, нет, пустите! — взревел Арсений, — Антон, он там остался! Пожалуйста! — кричал он в отчаянии.
Истерика накрыла его. Он вырывался, бил Серёжу локтями по бокам в попытках вывернуться из его хватки. Перед его глазами картинки горящего Антона, молившего о помощи. Шрамы щипало до безумия, настолько сильно, что скручивало мышцы, да и все внутренности. Арсений слепо рвался в здание, одержимый болью и скорой смертью Антона, если тот не выберется. В памяти только его смех, его поцелуи и его прекрасные глаза. Мужчина рычал, словно пленённый зверь, и дёргался, как сумасшедший. Сердце билось где-то в горле с нечеловеческой скоростью. Он медленно умирал, смотря, как дом превращается в пепел, в руины, и ими же становились его нервы и рассудок. Серёга заламывал ему руки, чтобы Попов не вырвался, но тот агрессивно боролся.
— Антон! Тоша! Не надо, не с ним, прошу! — продолжал кричать он.
Окружающие со страхом и сожалением в глазах наблюдали за происходящим. Девушки охали и жалостливо качали головами, а парни смиренно поджимали губы. Никто здесь не мог разделить тех чувств, того ужаса, которые овладели Арсением, ни один. Это отчаяние оттого, что где-то в пламени сгорает любимый человек. И ты гибнешь следом. Ты не выдержишь без него и секунды на этой земле, тебе просто не захочется жить. И осознание, что ты ничего не смог сделать. Люди перед стихией беспомощны. Арсений продолжал рваться вперёд, выкрикивая имя родного человека. Огонь охватил всё здание целиком, и такого воя ни один волк ещё не издавал. Надежды перелётными птицами улетали далеко, умирая, одна за одной. Арсений ненавидел себя за то, что он не там, ненавидел за то, что не пошёл за ним. За то, что потратил столько недель впустую, когда решил его так же безумно бросить. Мыслей больше не было, только безнадёжность, горечь на сердце. Он за яростью прятал слёзы, которые вот-вот сорвутся с ресниц. Но крестики всё ещё оставались крестиками, знаками умножения на коже. Значит Антон пока ещё живой. Только вот надолго ли? Из-за этой мысли Арсений продолжал дико выкрикивать имя любимого человека и вырываться из крепкой хватки Матвиенко, чтобы рвануть в догорающий дом.