Чёрные вены

40. Пара слов.

Первые лучи солнца пробились сквозь щель в жёлтых занавесках. Утро было поистине ранним. Часы едва ли перебрались через отметку шести. От света, упавшего прямо Антону на глаза, парень проснулся мгновенно. На удивление, усталости совсем не чувствовалось. Рядом невозмутимо сопел Арсений, который прижался всем телом к юноше. Шастун потёр глаза и, решив любимого не будить, максимально аккуратно выполз из его крепкой хватки. Он схватил первые попавшиеся футболку и шорты с пола, и выплыл из комнаты. Солнце сияло, озаряя небольшую квартиру. Поразительная, и такая приятная тишина стояла вокруг, что парень невольно улыбнулся. На душе было так же спокойно, и никакой беспочвенной тревоги не ощущалось. Антон прошёлся по жилищу в поисках Серёжи, но того дома не оказалось. От безделья он решил приготовить завтрак. Готовить юноша всё также не умел, потому что этим в основном занимался Арс.
— Никогда не поздно научиться. — проговорил себе под нос Шаст, включая плиту.
Вскоре рядом с ним появилась чашка с ромашковым чаем, а в миске смесь для блинов. Первые выдались удивительно съедобными, а Антон ничем не обжёгся и не поранился. День обещал быть хорошим, отчего на душе у Шастуна всё расцвело, а улыбка не слезала с лица. Он поставил себе музыку на небольшую громкость, чтобы скрасить тишину. Изредка он забавно ей пританцовывал, изображая из себя звезду эстрады. Ожидая, пока пожарятся блинчики, Шаст стоял у окна и наблюдал за только проснувшимися улицами Петербурга, изредка отхлёбывая остывающий чай. Люди куда-то размеренно шли, впервые, кажется, никуда не спеша. Антону тоже спешить было некуда, ведь до работы у него оставалась ещё уйма времени.
Когда юноша заливал последний блин на сковородку, его со спины обнял Арс. Парню стало щекотно, и он едва ли не выпустил из рук миску с тестом, но Попов вовремя перехватил её. Стрелки часов показывали семь. Оставив цепочку из лёгких поцелуев на шее парнишки, Арсений прошептал ему на ухо:
— Доброе утро, поварёныш. Ты классно выглядишь в моей футболке. Носи почаще.
Арсений довольно улыбнулся и вновь чмокнул Антона в щёку. А тот застыл, разглядывая руки на своём животе. Пару дней назад Попов снял, наконец, треклятый гипс, и теперь юноша в полной мере ощущал его тепло. Его лицо вновь расплылось в улыбке.
— Я в них, как в мешке.
— Ну, это поправимо. — уверенно ответил Арс.
Они позавтракали вместе, изредка перебрасываясь бестолковыми фразами и глупыми шутками. Антон иногда зависал, разглядывая лицо Попова, который только лучезарно улыбался, замечая это. Юноша скучал по этому лицу: по острым скулам, по взгляду совёнка, когда тот просыпался слишком рано, по губам, которые целовали его тело, заставляя выгибаться в удовольствии. В очередной раз, когда парень застыл в наблюдении, в третий за это утро, его мысли прервал громкий возглас за окном. Хриплый, прокуренный голос, который заставил Антона напрячься, прокричал: «Шастун, подонок, выползай!». Он на автомате схватился рукой за затылок, который неприятно заныл. Тело помнило. Юноша резко встал и подошёл к окну, высматривая зовущего. Недалеко от парадной стоял Костя и, прищурившись, вглядывался в окна. Антон замер на добрую минуту, пока мозг в истерике пытался придумать выход из положения, а сердце решило сделать пару кульбитов и сальто. От страха парень стал невольно и крутить кольца на тонких пальцах. Арсений, подошедший сзади, взял его за руку и посмотрел в окно.
— Ты к нему один не пойдёшь. — проговорил он негромко.
Но Антон словно и не слышал его, продолжая боязливым взглядом бурить фигуру отчима. Он не слышал, как Арс звал его по имени. Этот дурацкий страх не отпускал Шаста, хотя где-то внутри понимал, что всё в прошлом, и что пора бы перестать быть забитым щенком. Он медленно развернулся к Арсению и сцепил руки у него за спиной, зарываясь носом в плечо. Попов мог даже почувствовать эту лёгкую дрожь. Он положил руки на шею парню, запуская пальцы в светлые волосы.
— Тошенька, ты боишься, что ли? — заботливо сказал он и почувствовал кивок, — Он ничего не сделает тебе, я рядом буду, Тош. А если попробует...
Антон только усилил хватку, сдавливая Арсу рёбра.
— Всё хорошо, солнышко. Что было, то было. И, тем более, мы вместе.
— Мне так нравится, когда ты это говоришь. — прошептал Антон.
Арсений не смог сдержать смущённой улыбки.
— Пойдём. Я рядом, слышишь?
Юноша вновь неуверенно кивнул и пулей вылетел из помещения. Не то что страх куда-то делся, просто парень не хотел, чтобы его заметил Попов. Шастун наскоро натянул на себя джинсы заместо шорт, и набросил джинсовку Арсения на острые плечи.
— Эй! — пискнул с наигранным возмущением Арс.
— Мне холодно. — с грустной улыбкой ответил Антон.
На улице ярко сияло солнце, а температура перевалила за двадцать градусов. Арсений поджал губы, смотря на болезненно худое тело парня. Оно не казалось слабым или умирающим, а попросту уставшим. Попов всё ещё хотел верить, что им удастся вдвоём, без врачей, эту проблему преодолеть, но эти надежды трещали по швам. Он кротко кивнул и вышел за дверь, увлекая за собой любимого.

***
Антон вылетел из подъезда быстрее ветра, и сразу наткнулся на злой взгляд отчима. Арсений просто не поспевал за парнем и вышел парой секунд позже.
— Выплелся, наконец, пасынок. Я думал, хвост подожмёшь и останешься дома сидеть, как трусливая псина. — он скользнул глазами по шее, усыпанной засосами, о которых Шастун забыл вовсе, — Вижу, жаркая ночка у тебя была. А это кто с тобой? На семейные разборки своих дружков тащишь? Ссыкло.
Он оглядел Арсения, и его лицо скривилось от недовольства. Арс, стоящий чуть позади Шаста, положил руку юноше между лопаток, так, чтобы мужчина не заметил этого жеста. Антон сглотнул и процедил сквозь зубы:
— Что надо?
— Да всё того же. Где бабло? Ты не боишься за свою шкуру совсем? Ещё захотел получить? — грозно прорычал Костя.
— Никаких денег тебе, алкашня, не будет, понял? — парень не смог удержать себя от хамства и оскорблений.
Не мог он с ним нормально говорить, предохранители слетали. Арсений прошептал ему тихое: «Выдохни». Но парень не хотел и слушать. Пульс бился в висках, а адреналин, чёрт его побери, не позволял стоять бездейственно. Злость, сменившая страх, просила, умоляла спустить гнев на ком-нибудь. Отчим что-то говорил, но Антон не слышал. Он старался утихомирить бьющееся сердце, что уже почти разбило грудную клетку. Арсений наблюдал за юношей, чтобы тот не натворил дел, и видел эту борьбу внутри мальчишки, который действительно становился мальчиком, шуганным ребёнком перед Костей. Он хотел помочь ему, но это не его война, а только самого Антона. Всё, что он мог сделать, так это не дать его отчиму навредить ему. Перепонки Шастуна дребезжали от мерзкого голоса, а по телу бегали мурашки, заставляя его сжаться ещё сильнее.
— Ты чего застыл? Совсем отупел? — смог, наконец, докричаться до него Костя.
— Не будет тебе никаких денег. Не хочу видеть тебя больше здесь. В следующий раз вызову копов. Вспомним все твои статьи за рюмкой, и взглянем, какой у тебя срок выйдет, за домашнее насилие, кучу долгов и штрафов. — вздохнув, максимально ровно ответил он.
Антон на мужчину не смотрел, но его гнев чувствовал.
— Ты озверел? — взревел Костя и снова хотел ударить Антона, но его руку перехватил Арсений, отодвинув любимого назад.
— Ты много себе позволяешь. У меня есть хорошие юристы, мне не сложно тебя посадить. — говорил Арс, который также, как и Антон, медленно закипал.
— Да кто ты такой вообще, и причём тут ты? Это семейное дело. — выплюнул разозлённый отчим.
— Я и есть его семья. — прошипел Попов и ударил Костю в челюсть едва зажившим кулаком.
Если уж кровь, то лучше его, нежели и без того хрупкого юноши.

***
Затем последовал второй удар, и третий. Ему доставляло удовольствие наносить их по его и без того битой морде. Костяшки уже были разбиты в кровь и жутко саднили, но он не замечал. Блаженство — сорвать неуемный гнев на ком-то. Так однажды он чуть не ударил Шаста, и так же он сейчас нещадно бил его отчима. Только второй хотя бы заслужил. Арс и сам получил пару ударов по бокам, но не обратил на них внимание. Только остановиться для него было проблемой. Поломанный. Антон, в шоке стоящий позади, наконец осознал происходящее и вспомнил про его проблемы с агрессией. Он стал оттаскивать его от Кости.
— Тише, тише, Арс, всё. — крепко схватив его за плечи, сказал парень.
Но ещё один раз Попову всё же прилетело. Прямо по солнечному сплетению, отчего воздух из лёгких выбило напрочь, а сказать хоть слово стало непосильной задачей. Он зажмурился от боли. Его разобрал дикий кашель, от которого хотелось выплюнуть лёгкие. Антон посадил его на потрёпанную скамейку и присел рядом.
— Эй, Сень, Сеня, дыши, пожалуйста. Пройдёт, всё пройдёт. — сипло произнёс Антон, сжав его руку.
Крестики сильно жгло, отчего морщился и Шаст. Костя подошёл к ним, зажимая нос, из которого хлестала кровь, чтобы продолжить драку. Антон вскочил на ноги и, загородив Арсения, возвысился над Костей.
— Не смей подходить к нему. — твёрдо заявил Шаст.
Весь страх куда-то делся. Он уступил место безудержной ярости, которую парень буквально излучал. Адреналин в крови продолжал делать своё дело. Юноша сжал руки в кулаки так сильно, что костяшки побелели. Он не мог слышать хрипение Попова позади и видеть его разбитые руки, которые только зажили после перелома. Ему становилось больно, во всех смыслах. Настолько больно, что он готов был сам сейчас полезть драться. Никто не имеет права причинять боль его любви. Его голубоглазому Ангелу. Антону щемило сердце от этих чувств. Они были последним, что осталось друг у друга после множества потерь.
— Ты заслужил каждый удар, в отличие от него. За меня. За маму. — процедил он, — Он был со мной все эти полгода, пока я зашивался на двух работах, потерял тридцать килограмм и сидел без сна ночами. Он был со мной рядом, когда мы не были даже знакомы. — парень сделал акцент на этом слове, — А ты исчез на десять лет. И тут появляешься на пороге моего дома с просьбой денег. Мне даже интересно, как ты узнал, что я переехал в Питер. Ты не имеешь права просить их, а тем более вредить моим близким. Он мне не просто «дружок», как ты заявил. Он — мой любовник, любимый человек. Эти следы, — он вскинул голову, демонстрируя засосы, — Он оставил вчера ночью. У меня есть то, чего у тебя никогда не было и не будет — любовь всей жизни. — он поднял руку с множеством шрамов, — Ты её не заслужил.
Костя даже не нашёл, что ответить. Он стоял ещё несколько секунд, осознавая произошедшее, и Антон даже не дал ему слово вставить.
— Убирайся нахер. — огрызнулся он, — Ты понял, что будет, если вернёшься. — выдавил парень, и присел на скамейку, обвивая тело Арсения длинными руками.
Тот устроил голову у него на плече и пытался отдышаться, изредка покашливая. Отчим больше ничего не сказал. Он просто ушёл, плюясь кровью, просто не видя смысла что-либо говорить. Частичка его мерзкой души понимала, что пасынок сказал правду. Но злость брала верх. Конечно, он ещё вернётся, только позже. Такие, как он, с первого раза не понимают.
Шастун вздохнул, поглаживая Арса по спине. Они просидели на скамейке ещё минут двадцать в полном молчании. Антону нужно было подумать обо всём. Арсений защитил его посредсвом собственного здоровья. Сам Шастун, наконец, смог сказать отчиму то, что давно вертелось на языке. Он смотрел на прикрывшего глаза от головокружения Попова, который был почему-то напряжён. Парень не отпускал его, изредка гладя по рукам и плечам. Не хотелось выпускать его из объятий.
— Я боюсь тебя потерять. — шепотом произнёс Антон.
Он не видел улыбки мужчины, но знал, что тот улыбается. Через какое-то время юноша всё же собрался с мыслями.
— Пошли домой. На работу надо собираться. — парень медленно встал и протянул руку Арсению.
Тот сидел и смотрел на него чистыми, счастливыми глазами. В них было ясно видно небо, словно все тучи разбежались.
— То, что ты сказал... — неуверенно начал Арс хриплым голосом, — Я же бросил тебя. Я не был с тобой всё это время.
— Был. Я же чувствовал, что тебе больно. А потом то, что ты сказал перед моим отъездом в Воронеж, заставило меня сомневаться во всём. Даже в сути этой поездки. Я бежал от боли, которую олицетворял Петербург. Тут всё напоминало о тебе. Но тогда боли уже и не было. Я помню твоё тихое «скучаю». — Антон замолчал на секунду, — И всё сказанное — правда. Я тебя очень люблю.
Арсений улыбнулся и поднялся, сделав пару неосторожных шагов к юноше. Он заключил их губы в долгий, нежный поцелуй, который продлился, казалось, вечность. Брюнет не мог насытиться им. Он любил эти губы и его обладателя, как никого до этого.

***
Антон стоял в темном коридоре и испуганно озирался вокруг. Вдалеке был виден тусклый светильник, окидывающий светом двери по правую сторону. Парень узнал коридор с гримёрками и подсобками в театре, который всегда пугал его. Так и виделось, словно кто-то из тёмного его конца нападает со спины. Только на сей раз, когда Шастун всё-таки решился взглянуть страхам в глаза и обернуться, он не увидел ни монстров, ни чудовищ. Только избитого, едва ли держащегося на ногах Арсения, который вскоре и вовсе свалился на колени. Он смотрел невидящим взглядом куда-то за фигуру юноши. Антон не видел краски, отражения моря, в этих некогда прекрасных глазах, которые стали бездушными, серыми. Он двинулся в сторону Попова, но не смог сделать больше трёх шагов. Словно множество рук цеплялись за его тело, оттягивая его назад, не давая подойти к мужчине ближе. Антон тянулся не жалея себя, потому как эти руки прожгли тонкую футболку и продолжали жечь кожу. Но боль казалась ничем по сравнению с видом задыхающегося Арсения, который вскоре упал навзничь. Юношу оттягивало назад с нечеловеческой силой, противиться которой было смертью, но Шаст не мог не попытаться. В глазах темнело, а вены вновь прострелило адской болью. Они потемнели на всём теле, его лицо было пронизано чернью, нитями, что пульсировали и заставляли сжиматься в клубок. Парень тянулся и почти коснулся Арса, но обессиленно упал, и это стало его ошибкой. Лежачих ногами бьют.
Он свернулся в комок, словно беспомощный котёнок, и приготовился к ударам, но их не последовало. Вдруг повсюду загорелись лампы, и раздались громкие аплодисменты. Он поднял голову и столкнулся с ярким светом софитов и множеством глаз, с восторгом смотревших на него. На лицах людей читалось безмерное обожание, но их улыбки и хищные глаза вселяли страх. Они не прекращали хлопать, смотря на главного актёра в лице Антона. Спектакль. Грёбанная постановка. Антон поднялся с трудом, ведь тело чувствовало жар от рук, тянувших его прочь от Арсения, который так же продолжал лежать на сцене покойником. «Вставай, Арс, мы всё блестяще отыграли», — прокричал сквозь шум толпы он. Но Попов даже не шевельнулся, продолжая глядеть в бесконечный потолок. «Арс?», — переспросил юноша ещё раз. Он подошёл ближе и присел рядом. От касаний по обожжённому телу пробежал холодок. «Арс, не придуривайся», — проговорил с волнением Шастун. Но тот не ответил. В мгновение пропали зрители. В мгновение исчезла сцена. Под ногами оказался мокрый асфальт, а сверху столбом лил дождь, окачивая холодной водой уставшую, сутулую спину, голову, ноги. Арс стал лишь полупрозрачным силуэтом на дороге, по которой не ездили машины. «Арс, постановка кончилась!», — вскрикнул Антон и обессиленно упал рядом с фигурой Попова. Смерть наступила внезапно. В одну секунду. Их сердца, всегда бившиеся в унисон, замерли.

***
Антон забывал о кошмарах довольно быстро, если виделись ему какие-то мерзкие монстры или сцены известных ужастиков. Но каждый сон, в котором умирал Арс, он помнил досконально, до мельчайших деталей. Этот не был похож на другие. Множество пугающих картин, безумных метафор и все страхи, объединённые в одно сновидение. Проснувшись, парень ощущал ожоги от этих рук на своём теле. Арсений рядом не спал, его вообще не было рядом. Антон испуганно озирался вокруг, но ничего не мог увидеть, а перед глазами всплывали картинки сцены, мерзких лиц хлопающих людей. Их улыбки были скорее похожи на оскалы, злые, беспощадные, кровожадные. Он помнил мокрую дорогу, почти прозрачный силуэт Арсения, и тёмные коридоры. Шастуну понадобилось добрых три минуты, чтобы прийти, наконец, в себя. Вскоре он понял, что у себя дома, лежит на не разложенном по лени диване. Одеяло комком валялось в ногах. Парень аккуратно сел, всё ещё пугаясь каждого шороха, и потёр глаза. Когда зрачки привыкли к темноте, он встал и, не боясь споткнуться о стол или впилиться носом в шкаф, вышел из комнаты.
Из кухни слышалась возня, и негромкие напевы, скорее даже подвывания, какой-то популярной песни Матвиенко. Антон, щурясь от света, зашёл внутрь и всё же задел ножку стула ногой, едва ли избежав травмы черепа о стол. Серёжа заржал, как самый настоящий друг, и похлопал его по плечу. Антон приземлился на табуретку, устало вздыхая. Часы показывали пять утра. «Прекрасное превращение в неуклюжего жаворонка», — подумал он, и усмехнулся своим же мыслям. Вскоре рядом с ним образовалась чашка с чаем. Матвиенко присел рядом.
— Наконец, ты дома ночуешь. А то, как вы с Арсом сошлись, вообще не вижу тебя. — со смешком сказал он.
— Да мы тут были пару дней назад.
— А сегодня что случилось? — ехидно спросил Серёжа.
Антон открыл было рот, чтобы ответить что-нибудь такое же ехидное, но его отвлёк звук уведомления на телефоне.