Чёрные вены

44. Миг.

За панорамным окном на шестидесятых этажах сияли тысячи огней. Они все до единого отражались в глазах парнишки, который не мог оторвать от этой красоты взгляда. Волей Судьбы и Серёжи его занесло в этот вечер в неугомонную Москву, которая никогда, кажется, не спала. Антон просто замер, наблюдая за тем, как гоняют по дорогам машины, как отражается уходящее солнце в реке неподалёку. Мир жил и цвёл со своей скоростью, пока юноша остановился на минуту. Вмиг все тревоги куда-то делись. Шастун даже рот открыл от восторга. Всё казалось сказкой, очередным дурацким сном, в котором Антон лишь наблюдатель. Эти светлые стены, двухметровая кровать и начищенные до блеска окна на огромной высоте, и не менее красивый Арсений, появившийся в костюме на пороге номера. Но это в кои-то веки стало реальностью, счастливой и желанной реальностью. Хлопок двери заставил юношу дёрнуться и зависнуть снова. Только в этот раз на стройной фигуре любимого человека, обтянутой тёмно-синим костюмом и чёрной рубашкой, который так нежно улыбался ему. В его руках была роза, красивая белая роза, что вмиг оказалась в вазе на тумбочке. Антон ловил каждое его размеренное движение, всё ещё завороженно разглядывая мужчину. И тот взгляда не отрывал, наблюдая за реакцией парня. Их вдвоём занесло в этот вечер в Москву, чтобы они стали на минуту другими людьми, до одури влюблёнными друг в друга. Чтобы забылись все падения, чтобы на какое-то время Арсений перестал быть невротиком, а Антон уставшим и замученным актёром. Только они двое и любовь, которую можно было попробовать на вкус.

***
Пару дней тому назад Матвиенко ворвался в квартиру парней, не забыв хлопнуть дверью. Он был чем-то явно взволнован и бегал по однушке, как потерявшийся кот. Антона с Арсением он нашёл в комнате, лежащими на кровати в полудрёме. На часах была половина двенадцатого, как никак. Серёжа демонстративно закатил глаза, тяжко вздыхая. От слащавости их отношений он уже плевался, но парням было всё равно. Они целовались на улицах, на мостовых, подолгу сидели на крыше, наблюдая за закатами и бесконечными звёздами. Бегали, как безумные, под прохладными июльскими дождями, а потом сидели, отогревая внутренности вином, а тела — мягкими пледами. Они просто получали всё от этой жизни и этой любви, частью которой стали почти полгода назад. Матвиенко удалился на кухню, и им не осталось ничего, кроме как оторваться от тёплой кровати и вяло поплестись следом.
— Серёг, что тебе от нас надо? — пробурчал Антон, не замечая возбуждённости друга.
Тот фыркнул и проговорил, доставая из запасов Арсения какой-то ликёр:
— Весь запал губите, голуби. Хотел вас в Москву с собой позвать скататься, посмотрите, как мы передачу снимаем. В августе выйдем в эфир. А потом заберём Поза и рванём к Даринке на свадьбу. — лепетал он, как ребёнок, — Я не вижу вашей радости! — разнеслось по кухне, — Поповы-Шастуны, вы чего, уснули что ли?
Нет, Арсений предложение руки и сердца не сделал, и всё так же варил эту мысль в котле других. Просто с переездом Антона Серёжа стал звать их мужьями и женатиками, что порядочно раздражало обоих. Заспанные парни не сразу переварили полученную информацию.
— Москва? — переспросил Антон тихонько скорее даже для себя, чем для других, — А, да, конечно, поедем! — воскликнул он, очнувшись, наконец, от дремоты и тут же закашлялся.
Прошёл месяц после того пожара, а Антона так и не перестал пробирать кашель. Сначала его легко было скинуть именно на отравление угарным газом, потом на простуду, но с каждым днём это волновало его всё больше. Арсений же подскочил на месте от громкого звука и задал ещё один странный вопрос:
— Свадьба Дарины? Уже? Недавно же июнь только кончился... — рассеянно сказал он.
После того происшествия время понеслось с необычайной скоростью. Антон вернулся к работе, продолжая выжимать из себя все соки, лишь бы спектакль удался. Премьеру назначили на первое число октября. Многие люди уже ждали постановку благодаря хорошим отзывам комиссии, и Шастун не намеревался их подвести. Репетиции стали сумасшедшими и зачастую парень оставался в театре до глубокой ночи. Но больше эти изнуряющие прогоны не портили отношения парней. Арсений при любом удобном случае перехватывал любимого, чтобы поцеловать или обнять, и утешал, когда у того сдавали нервы. Они болтали за обедом, засыпали в теперь их общей кровати под громкое мурчание их кота-трактора, который стал пускать в ход слюни в качестве признания в любви к хозяевам. По выходным они ходили на свидания, находя всё новые пиццерии и кофейни в Петербурге, и гуляли по набережным. Каждая из таких прогулок заканчивалась покупкой новой безделушки для Антона, и юноша радовался, как ребёнок. А Арсений просто был рад видеть эту счастливую улыбку на лице парня, разглядывающего кожаный браслет или незамысловатое кольцо из недорогого металла. Так мимолётно прошли недели, наполненные впечатлениями и любовью, которые парни теперь старались беречь.
— Господи, ребят, очнитесь! Вы в своём мире совсем потеряли счёт времени. Мы две недели не виделись, две, чувак. — обиженно ответил Серёжа, — Так давайте же хоть в столицу скатаемся вместе, посмотрите, что там и как, а то дальше своей квартиры и работы нос не суёте.
— Блять, у нас даже костюмов нет... Я свой надевал на похороны последний раз. И Антон, думаю, тоже.
— Да разберётесь вы с костюмами, идите шмотки собирайте, поезд через три часа.
— В смысле? А билеты... — вскинул руками Попов, но Серёжа прервал его.
— Я что, думал, мол, вы откажетесь съездить в столицу? Есть на руках ваши билеты, — он снова фыркнул.
— Кстати, а каким местом ты-то на свадьбе у Дарины? Вы ж один раз виделись с ней, в клубе тогда. — нахмурился Арсений.
— Таким же, каким и ты. Кавалер одной её хорошей подруги. Шуруй сумки складывать.
И тут Арсу ударило в голову. Идеальное время и идеальное место. Он вскочил, останавливая Матвиенко, который было двинулся в комнату с бутылкой ликёра и парой рюмок.
— Серёг, тут такое дело...

***
Ветер ворошил волосы Антона, стоящего на крыше одного из самых высоких зданий России. На высоте трёх с половиной сотен метров мир был как на ладони, как в стеклянном шаре. Вдалеке сверкали фары машин, включался и гас свет в окнах. Он съежился от холода, но уходить никуда не спешил и продолжал стоять, лишь обхватив тело руками. Ни единого слова не слетело за десять минут с его уст, он только восхищённо оглядывал сияющий город с высоты птичьего полёта. Арсений, кажется, угадал. Крыши всегда были маленькой слабостью его мальчика. Он был непривычно тихим сейчас, думал о чём-то своём, не отрывая глаз от ночной Москвы. Вскоре на его плечах оказался пиджак Арса, а он сам удалился, оставляя юношу наедине со своими мыслями. Знал, что сам придёт, когда вернётся в реальность. А Шаст был где-то совсем далеко отсюда. Смотрел в несуществующую точку, и все огни большой столицы смазались. Парень искал на небе созвездия, ведь он никогда не был и не будет больше, наверно, так близко к звёздам. Казалось, что он может коснуться их кончиками длинных пальцев. Где-то среди них потерян Млечный путь. Это чудо нельзя было увидеть из-за сияния города. Но приятно было думать, что оно где-то есть. Он простоял так полчаса, час, пребывая головой в далёких галактиках. Парнишка забыл, что у него ещё есть жизнь, и где-то на пару десятков этажей ниже его ждал Арсений. Тот вскоре вновь появился на крыше, и обнял худую фигуру со спины, зарыв лицо между его лопатками. Тогда Антон очнулся от дымки, осевшей на разум, и положил свои ладони на мужественные руки Попова. И вскоре они ушли оттуда, спускаясь в свой до одури дорогой номер в одной из гостиниц комплекса «Москва-сити». Но Арс этой информации не разглашал, называя «маленьким» подарком. Они сидели до полуночи на полу у панорамного окна, отхлёбывая «звёзды» из бокалов с шампанским. Антон что-то оживлённо рассказывал, но мужчина не слушал, а молча ловил каждое движение рук и изменение в лице любимого человека. Арс только загадочно улыбался, сжимая в кармане чёртову бархатную коробочку. Он мечтал уже избавиться от неё. Арсений не любил ярлыки, им обоим не особо-то и нужен был штамп в паспорте. Им нужна была любовь и обещание вечности вместе. И кольца на их руках были этим обещанием. Теперь в Арсе жила уверенность, что он выполнит его. Он было решился, не вставая на одно колено, просто протянуть её Антону, потому что им не нужны были эти глупые условности, но ему вновь не дали претворить в жизнь задуманное. Антона пробрал кашель, и он убежал в ванную комнату.
— Чёрт! — прошипел себе под нос Попов.
Говорят, если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Но у обоих парней вместо Бога была Судьба, не менее жестокая и могущественная. «Значит, не судьба», — решил тогда Арсений и отложил помолвку ещё на какое-то время. Вскоре Антон вернулся и продолжил рассказывать истории с репетиций, но почти сразу заметил, что Арс погрустнел и опустил взгляд. Он придвинулся к нему ближе и взял его за подбородок кончиками пальцев, заставляя взглянуть в глаза.
— Что случилось? Ты из-за моего кашля, что ли? Да нормально всё, вылечусь. — усмехнулся Антон.
Арсений усмехнулся и легко поцеловал юношу.
— И из-за этого тоже. — тихонько ответил он.
Значит, не сегодня. Значит, не судьба. Так себе твердил Арсений всю дорогу до дома. Антон замечал поникшее состояние любимого, но ничего не спрашивал. Он громко спорил о чём-то с Серёжей, и это весело подхватывал Дима, который присоединился к ним на вокзале. Парень рассказывал друзьям о впечатлениях, которые произвёл на него город, и благодарил Серёжу за это. Невозможно не улыбаться до ушей, от воспоминаний о паре дней, проведённых в столице. Как они с Арсом ехали на верхних полках поезда и, ровно как в давних видениях, переплетали пальцы и смущённо улыбались друг другу. Как вдвоём бродили по Москве, ведь Серёжа куда-то пропал. Смотрели достопримечательности, фотографировались на Красной площади, карабкались на Воробьёвы горы. Побывали на съёмках шоу, где Матвиенко работал. Импровизация, хороший юмор, громкие аплодисменты. И тот вечер в гостинице, о котором теперь напоминали звёзды. Шампанское, тихие разговоры и робкие поцелуи, позже превратившееся во что-то большее, во что-то невероятно приятное и очень громкое. Грех было бы не использовать эту шикарную кровать. Арс лишь грустно усмехался и продолжал разглядывать любимые черты: морщинки у глаз и искренний смех, изящные пальцы, соблазнительные ключицы, где красовались засосы. О них, слава богу, никто не говорил.
В весёлой и непринуждённой атмосфере прошла короткая поездка из столицы в Петербург. По приезде все завалились к Антону с Арсением домой, хотя у Серёжи была квартира в разы больше. Они открыли хороший вискарь, опустошив все запасы Арса, ибо «негоже пить дрянь из хачларьков», как заявил Матвиенко. Но на деле, ему просто было лень туда идти. Антон всё же остановился на простом пиве, которое нашёл в холодильнике. Вскоре двое сидящих в кухне юмористов уже были немного пьяны, и не заметили пропажи Шастуна. Но её заметил Попов, сохраняющий почти трезвый рассудок. Юноша испарился, как с белых яблонь дым. Он отправился на балкон, подышать тёплым июльским воздухом, ведь в город, наконец, пришло настоящее лето. Совсем не холодно было стоять, опираясь на железные перила, в одной майке. Парень вглядывался в звёзды, которые теперь напоминали ему о чём-то большем. Он теперь казался себе сопливым романтиком. Хотя, по сути, им и был, с самого начала. Потому что слёзы, пролитые за просмотром «Титаника», «Виноваты звёзды» и прочих драматичных историй для девчонок, никуда не делись. Юноша всё думал и думал о паре прошедших дней и вспоминал фразы из этих же романтических фильмов.
— Ты подарил мне вечность всего за пару дней... — прошептал он, устремив взгляд в небо.
Каждый раз, когда он всматривался в синеву, он вспоминал о маме, а потом об Арсении. Когда ты вглядываешься в небосвод, ты хочешь, чтобы одной из миллионов тысяч звёзд был человек, которого ты потерял. Чтобы знать, что за тобой присматривают. Чтобы знать, что эти люди всё ещё с тобой, пусть и так далеко. И ему нравилась эта мысль. Он даже зачастую говорил с небом, надеясь, что мама слышит его. Рассказывал об Арсении, о своей любви, о театре. Потому что его мама заслужила знать о том, что её сын в порядке и очень даже счастлив.
За этими мыслями он не услышал, как скрипнула балконная дверь и у порога позади него появился Арсений.
— Тош... — раздалось за спиной парня.
Антон медленно обернулся, когда родной голос тихонько позвал его по имени. Сначала он столкнулся глазами с такими же синими, как небо в ту ночь, радужками Попова, а потом его взгляд переместился на руки, которые сжимали коробочку с серебряным кольцом. Без приземления на одно колено, без условностей, как Арс и хотел. Антон обомлел и замер с приоткрытым ртом, смотря то на Арсения, то на украшение в его ладонях. Парень застыл, надеясь, что мир остановится вместе с ним, но всё вокруг продолжало жить. Ему нужно было пару секунд, чтобы осознать происходящее, и эти секунды Арсений ему дал. Антон не мог сказать ничего, потому как мысли разбежались, попрятались, зарываясь в пепельницу и ускользая за дверь. Парнишка не дышал, кажется, даже. Потом мужчина тихонько заговорил:
— Один человек сказал мне когда-то поспешить с этим, потому что наша жизнь — сплошное хождение по стёклам. Я много думал об этом, я много раз пытался и считал, что вот оно — это идеальное время и место. Но на самом деле... Не может быть идеального времени, чтобы попросить тебя об этом, потому как не знаешь, что дальше. — он перевёл дух, — Окажешь мне честь стать моим мужем и спутником? — произнёс Арс с особой любовью, — Я очень тебя люблю. — шёпотом добавил он.
Антон, который эту долгую минуту стоял, даже не шелохнувшись ни разу, наконец отмер и сделал осторожный шаг в сторону Арсения. Удивление на лице превратилось в лёгкую улыбку, а его ладони аккуратно скользнули на шею Попова, сердце которого рвалось из грудной клетки от волнения. Юноша прижался своими холодными губами к его и ощутил привкус алкоголя, но он прекрасно знал, что его Арсений почти трезвый. Его руки гладили мужчину по спине, прижимая к себе ближе. Антон всё целовал его, оставляя влажные дорожки на щеках и висках, и плавно переходил к губам. Его движения были размеренными и продуманными, хотя парнишка обычно делал всё резко, дёргано.
— Конечно стану, Сень, конечно, — ответил он, когда смог оторваться от любимого.
На его безымянный палец скользнуло кольцо, которое юноша стал завороженно разглядывать. Арсений смотрел на него с ухмылкой, видя этот восторг. Идиллию прервали пьяные вопли оставшихся на кухне Серёжи с Димой, а потом звук разбившегося стекла. Оба парня дёрнулись от резкого шума.
— Серый! — прорычал Попов и вышел с балкона.
Антон засмеялся и отправился следом.