Чёрные вены

45. Мы так любим дешёвые драмы.

Арсений замер у входа в их спальню. Антон, такой красивый в тёмных зауженных брюках, разглядывал себя в зеркале. Ребра теперь так не выпирали, лопатки перестали быть такими острыми. Только ключицы, умопомрачительные ключицы остались заметными. Созданы, чтобы оставлять на них ярко-алые отметины. Попов просто завис, оглядывая фигуру юноши. Чёртово произведение искусства со своими тонкими руками и угловатыми плечами. Он медленно подошёл к парню и, взяв его лицо в свои ладони, припал губами к его, целуя жадно, ненасытно, сливаясь с ним воедино. Не хотелось останавливаться, прекращать прекрасные поцелуи в их спальне, но часы тикали. Им нужно было через час оказаться в десятке километров от города на красивой свадьбе. Пока что не их собственной. Арсений снял с вешалки рубашку и набросил её на плечи Шастуна, который всё это время смотрел на него, не отрываясь. Может, искал что-то в глазах мужчины, может, просто погружался в любимые океаны. Брюнет стал застёгивать одна за одной пуговицы на одежде, а Антон ловил каждое его движение. А потом неожиданно прижал губы к его лбу, останавливая на секунду. Обнимал его ещё пару минут, зарываясь пальцами в тёмные волосы. Стрелки продолжали свой ход, пока они не могли перестать вдыхать друг друга. Они друг другом теперь жили. Это всё ещё было непросто, найти время даже на одно прикосновение, пока оба работали, и им было от этого плохо, потому что любили до безумия. Но теперь, в законный выходной, у парней, вроде как должны появиться эти секунды, но... Что-то всё время гонит их дальше. Им пришлось снова отпустить друг друга, пускай даже на пару минут.
Когда Арсений вернулся из ванной, гладко выбритый и причёсанный, он застал Антона за борьбой с галстуком. Тот матерился себе под нос и дёргал то один конец, то другой, но ничего путного не выходило. Не сказав ни слова, мужчина мягко и тихо подошёл к любимому и забрал из его напряжённых рук вещицу. Пару ловких движений, и на шее у Шастуна висела «удавка», заботливо завязанная Арсением. Парень снова затих, поглядывая исподлобья на брюнета.
— Лучше без него. — произнёс Арсений шёпотом, боясь нарушить уютную тишину, и снял галстук с тонкой шеи.
Антон лишь кивнул в ответ и надел сверху пиджак. Что-то во всём этом не нравилось ему. Вещи поглажены, волосы уложены, синяки удачно скрыты тональником, но чего-то не хватало, точно. Он подошёл к стойке с браслетами и взял пару строгих, кожаных полосок, защёлкнув их на запястье. Дурацкая привычка, оставшаяся со времён, когда не хотелось пугать людей чернющими венами. Для Арсения эти руки были личной эстетикой. Эти изящные пальцы, обычно увешанные кольцами. Но сегодня на них только одно — серебряное, тонкое. Антон решил, что его обычные с костюмом смотреться будут не очень. А помолвочное выглядит прекрасно со всем.
— Ты очень красивый, — сказал Арс, стоящий за его спиной, — Прекрасный.
Шастун усмехнулся и развернулся, снова прижимаясь к Арсению всем телом. Хотелось насладиться этими моментами. Хотелось так стоять часами, и чувствовать мужественные руки на талии, ощущать запах шампуня Арсения, который отдавал мятой. Хотелось держать мужчину здесь, рядом, чтобы запомнить его тепло.
— У нас есть ещё завтра, чтобы побыть вдвоём. Нужно ехать, опоздаем же. — тихонько сказал Попов.
— Ты позвонил Серёже? Они с Машей должны были нас подобрать.
— Нет.
— Арс, ну я же просил ещё вче... — разочарованно произнёс Антон, но даже договорить не успел.
— Я сам отвезу. — с улыбкой ответил Арсений.
Он заглянул в глаза цвета лета, и увидел в них удивление. Потом они, как маленькие лампочки, засветились, заиграли огоньками. Антон улыбнулся всеми тридцатью двумя и оставил невесомый поцелуй на виске любимого. Жизнь начинала налаживаться, как и их нервы. Они вылетели из квартиры, понимая, что опаздывают жутко, и сбежали вниз за считаные секунды. У подъезда стоял помытый чёрный Опель. Тот самый, на котором Арсений разбился полтора года назад, только починенный. Может, не самый большой и не самый красивый, наполненный трагедией, но мужчина без тени сомнений сел за руль и пристегнул своё зеленоглазое солнце. Он продолжал улыбаться и робко поглядывать на сидящего рядом Антона, который рассказывал какие-то бессмысленные истории, весь путь до небольшого особняка, потрёпанного временем. Но это не убавляло романтичности места. Арсений сиял ярче солнца этим утром, как и его любимый человек, сидящий совсем рядом.

***
Свадьбы наполнены любовью. Робкие «да», слёзы счастья на глазах жениха с невестой и всех сидящих в зале. Поцелуи и лепестки роз. Антон с восторгом смотрел на всё происходящее и изредка поглядывал на Арсения, который нежно улыбался ему. Дарина была прекрасна в ажурном платье и с привычным пучком на голове, разбавленном цветами. Стас смотрел на неё с восхищением, с нескрываемой любовью. Они произнесли своё клятвенное «да», а Антон невольно сжал руку Арса. Потом были фото, розы, первый танец законных супругов. Зал, в котором проходило основное торжество, был небольшим, только для самых близких. Антон с Арсением сидели вместе с Димой, Серёжей и необычайно радостной Машей, прижимающейся к боку армяна. Они выглядели действительно счастливыми вместе. Бинты на руках подруга сменила на браслеты по совету Антона и выглядела сногсшибательно в красном облегающем платье. Матвиенко уже вытер стол своими слюнями. А вместо тамады на свадьбе были два знакомых нам юмориста и Антон, которые удачно шутили весь вечер. Всё было весело и отвлекало от проблем и опасений, которые у каждого здесь были.
Они смеялись, делились историями, произошедшими за последние полгода. Было, о чём рассказать. Арсений с Антоном делиться главной новостью прошедших выходных не спешили, решив не отбирать внимание у невесты. Дима, когда подвыпивший, был намного более весёлый и не смотрел на Попова с презрением, рассказывал что-то про работу. Все говорили тосты, произносили речи, в которых Антон не силён, хлопали хлопушки в виде сердечек и много фотографировались. Всё, как обычно, разве что нет паровозиков и караваев, но для Шастуна всё совсем по-другому. Он кидал беглые взгляды на Арсения весь этот долгий вечер и заметил, насколько поменялось его лицо. Мужчина заливисто, искренне смеялся над глупыми шутками Матвиенко, много разговаривал и танцевал. Антон увидел тогда в нём то, что уже и не надеялся. Счастье, пламенем сияющее внутри. Словно ту разбитую душу, которую Арс холил и лелеял, но не давал починить, ему наконец удалось склеить. Пускай ненадёжно, пускай скотчем, но это получилось сделать. Антон не мог не улыбаться при виде довольного Попова, который так же изредка поглядывал на него, то и дело опуская взгляд на руку, на которой красовалось кольцо. Удивительно, что никто до сих пор не заметил. Когда кричали: «Горько!», — они целовались тоже, потому что им так хотелось. Потому что они теперь не только любимые люди.
Когда-нибудь очередь говорить поздравления должна была дойти до Шастуна. Он нервничал и теребил край рубашки. Парень поднялся и взглянул на Арсения снова, надеясь найти в нём поддержку. «Говори от сердца», — шепнул ему Арс и улыбнулся уголками губ. Антон кивнул и на секунду прикрыл глаза. Но стоило ему увидеть тёплую улыбку подруги, как всё волнение улетучилось.
— Дариш... Я не умею говорить тосты, потому что по жизни как-то не приходилось. Я очень рад за тебя, потому что ты заслужила счастья хотя бы за то, что выслушивала меня так долго. Найти любовь очень непросто, мне ли не знать. Я рванул за ней в Питер, оставив тебя и других. Но ты в надёжных руках, я знаю это. Вся борьба за любовь стоит того, что ты получаешь потом, — он кашлянул, но быстро вернулся к монологу, — Всегда стоит всех безумных поступков, сумасбродства и рисков, на которые решаешься ради любви. Ради того, чтобы твоё счастье стояло сейчас рядом с тобой, со мной, да и со всеми здесь, — он кинул взгляд на Серёжу, на что тот улыбнулся и прижимал Машу к себе ближе, — Надеюсь, что больше за любовь бороться вам не придётся, что она будет между вами и без терний, огня и медных труб. Это моя маленькая мечта для всех. Так что я поздравляю вас. Вы это счастье заслуживаете, — сказал он и обнял Дарину, а потом пожал руку Стасу.
Они подняли свои бокалы за молодожёнов снова, а потом прокричали: «Горько!», — и парни снова поцеловались, словно это предназначалось им.

***
Антон любил тишину. Особенно после долгих танцев под громкую музыку, неумолкаемых разговоров и смеха. Хорошо было после постоянного шума сидеть в тёплой машине в молчании и разглядывать сияющий город, мелькающий за окнами, изредка облизывая сухие губы и бросая редкие взгляды на Арсения. Тот непрерывно смотрел на дорогу с лёгкой ухмылкой. Он выглядел усталым. Человек, отвыкший от компаний, погружённый в пучину собственных проблем, вынырнул из глубин. Тишина, воцарившаяся в автомобиле, была уютной, семейной. Потому что они теперь практически семья. Парни никому об этом не сказали, оставляя помолвку маленькой тайной. Им нравилось хранить такой секрет вместе.
Ночи в Петербурге особенные. Так решил Антон уже очень давно. Именно ночью происходили самые значимые события. Приехал в этот прекрасный город, построенный Петром, ночью, ночью же встретил Арсения. Они поцеловались впервые тоже под звёздами. Ночь ассоциировалась с Арсом, с его глазами, с полной тайн душой, с тёмными волосами. Антон любил тёмное время суток, потому что тишина и его объятия давали чувство защиты, тепла. То, чего так не хватало одинокому Антону. Не было единой причины, по которой он любил Арсения. Он много думал об этом, когда они расставались, когда сходились, когда ещё даже не встретились. Но пришёл к выводу, что любить можно без причин. Просто любить и всё. И Попов считал так же, потому как нельзя объяснить, отчего же бабочки в его животе оживают каждый раз, когда парень смеётся или улыбается, а сердце сжимается, когда ему плохо. И к чертям всю эту родственную связь. Попов прекрасно знал, что своего Ангела он бы любил не будь в их мире родственных душ. Невозможно любить человека
только потому, что его обязали любить кого-то определённого. Арсений хотел прожить эту жизнь с Шастуном, о большем он и не мечтал даже. В горе, в радости, в болезни и здравии. Какими бы неизлечимыми эти болезни не были. Просто им нужно было немного вмешательства судьбы в их головы, чтобы найти дорогу из Воронежа в Петербург и в тот парк. Теперь свою жизнь и чувства они определяли сами. И к чертям эту родственную связь.
Антон стоял на кухне и мыл посуду, оставшуюся ещё с утра, пока полностью вымотанный Арсений уплёлся в душ. Стоять босиком в домашних пижамных штанах и растянутой майке было намного комфортнее, чем в костюме и туфлях. Надеть на себя кучу побрякушек, увешать пальцы кольцами и встать драить тарелки, как заботливая хозяюшка. Это давало чувство дома, особого места, где тебя любят. Где ты можешь позволить себе чуть-чуть больше, например, петь в душе песни Алексеева, как это делал Арс. Говорить о всяких мелочах и рассуждать о своих браслетах, сколько душе угодно, и знать, что тебя слушают. Зацеловывать лицо и тело любимого человека до умопомрачения. Антон всегда мечтал именно о таком доме. Поэтому бесповоротно влюбился в это место и его хозяина сразу же. Пускай здесь вокруг летает кошачья шерсть, а под ноги попадается кошачья еда, нету нормальных штор, только ободранные и пожелтевшие, а дверь на балкон вообще готова свалиться на каждого, кто её вообще коснётся. Здесь Антон чувствовал себя любимым, по-настоящему, горячо любимым одним-единственным, но самым дорогим человеком. Который сейчас стоял у косяка и наблюдал, как Антон пятую минуту споласкивал один стакан, задумавшись о своём. А потом начал кашлять и выронил посудину. Благо, она упала в раковину и не разбилась. Антон, придя в себя, выключил воду и хотел было обернуться, но ему не дал Арсений, который оплёл своими руками его талию, устроил подбородок на его плече, прижался всем разгорячённым водой туловищем к парню и тихонько прошептал:
— Может, сходишь всё-таки к врачу?
Антон лишь пожал плечами в ответ и развернулся-таки в его руках, сталкиваясь с взволнованным взглядом Попова. Они смотрели друг на друга долго, не разрывая зрительного контакта. Глаза Арсения почему-то казались светлее, чем обычно, а он сам — расслабленнее. Юноша наклонился и поцеловал его, нежно, не спеша. Его сводили с ума эти губы, да и весь этот человек в целом. Возможно, завтра их снова ждут какие-то препятствия, возможно, завтра Судьба заберёт к себе одного из них, на этот раз уже навсегда, без возможности на спасение. Может так, а может нет. Они могут завтра снова разругаться в пух и прах, но один другого уже не отпустит, если кто-то из них решит всё бросить. Схватит и будет держать другого до последнего. Возможно, это случится позже, когда-нибудь потом, когда они будут женаты уже несколько лет, но... Есть тысячи альтернативных вариантов происходящего. Завтра всё может круто перемениться, а может остаться таким же, разве что сменятся занавески. Прекрасная теория о множественных вселенных давала надежду на то, что в этой плохо не будет, и они будут счастливы. Хорошо, если не только в конце.
— До сих пор поверить не могу, что мы женимся с тобой, Сень. — прошептал счастливо Шастун, когда оторвался от родных губ, — Я другого и не хочу. Только разве что спокойствия...
— Я люблю тебя, будущий Антон Попов. — проговорил Арс.
— А, то есть ты думаешь, я возьму твою фамилию? У нас тут с невестой проблемы вообще. — с наигранным возмущением ответил Антон.
— Ну, ты моешь посуду.
— А ты завязываешь галстуки. — держал оборону парень.
— Один-один. — усмехнулся Арсений, — Что насчет двойной фамилии?
— Антон Попов-Шастун? Это неплохо.
— Определённо. — Арс так тепло и радостно улыбнулся, что Антон тоже не смог сдержать улыбки, — Моя невеста, ты — моя невеста, и, если честно, мне с тобою так повезло... — пропел своим бархатным голосом Арсений и получил лёгкий удар по руке, — Ладно-ладно, понял! — запищал он, — Я люблю тебя, Шастун.
Вместо ответа Антон потянулся за поцелуем. Пускай даже завтра станет плохо, больно, страшно, или вообще всё вместе, они подумают об этом завтра. А пока есть только два счастливых, любимых друг другу человека и их толстый кот по имени Дырсик.