Чёрные вены

50. Больше помнить не хотелось ничего.

Антон иногда ненавидел Юрия Валерьевича, режиссёра их постановки, за его упёртость и принципиальность. Именно из-за них юноша чуть не потерял роль, когда в его жизни снова творилась полная неразбериха, именно из-за них он сейчас стоял в его кабинете и с пеной у рта доказывал, что немота Попова вовсе не отразилась на его работоспособности. Арсений, находящийся рядом и со злостью поглядывающий на руководителя, был абсолютно готов к труду и обороне после нескольких дней, проведённых с Антоном дома. Рядом с ним было намного легче дышать. Они вместе кашеварили на кухне, смотрели кино, много целовались и занимались любовью. На душе у брюнета всё ещё жила тоска по сестре, но с Шастуном всё было чуточку светлее.
— Да, Господи, оставьте вы его в покое, дайте ему работать спокойно! — вопил юноша на весь кабинет, — Он же не глухой, чёрт возьми, и не актёр, чтобы ему сильно голос был нужен!
— Чисто из принципа... — продолжал упорно твердить Юрий Валерьевич, развалившись на большом кожаном кресле.
— Да забудьте на секунду о ваших принципах! Нам жить не на что, понимаете? Я не могу на двух работах пахать!
— Это не мои про... — пытался режиссёр вставить хоть слово, но его бессовестно перебил Шастун.
— Ах, то есть если актёр главной роли сдохнет за пару месяцев до спектакля, это не ваши проблемы? — с саркастичной ухмылкой вымолвил парень.
На минуту в комнате воцарилась абсолютная тишина, прерываемая разве что тиканьем часов над дверью. Антон старательно тушил пожар внутри, изредка покашливая, словно у него действительно дым валил изо рта. К врачу он был записан на этот вечер и очень боялся к нему вообще идти, но выбора у него уже не было. Он обещал и Арсению, и Матвиенко, что проверит свои лёгкие, значит, придётся проверять. Эта странная боязнь и тревожное ожидание приёма заставляли Шаста трястись, как лист на ветру. Не выдержав этого напряжения и наплевав на присутствие в комнате директора сие балагана, Арсений подошёл к Антону со спины и оплёл руками его талию. Он уткнулся носом между лопаток любимого и стал вдыхать родной запах ромашки. Юноша не смог сдержать улыбки. Он прикрыл глаза, шумно выдохнув, и обмяк в любимых руках. Неизвестно, что в тот момент повлияло на решение Юрия Валерьевича, но он махнул рукой и сказал:
— Бог с вами, работайте. Головой за него отвечаешь, понял, Шастун?
— Всем за него отвечаю, всегда. — прошептал Антон, заставив улыбнуться и Попова.
Режиссёр кивнул и выставил их за дверь, отправляя одного репетировать, а второго себе за кофе. Они шли в молчании по узким коридорам, минуя гримёрные и кладовые. Антон всё думал о походе к врачу вечером, и от волнения невольно взял любимого за руку. И Арс сжал её в знак немой поддержки. Мимо них спешно проходили люди, бегая туда-сюда по своим делам, а парни никуда не спешили. Чёрт с ним со всем, как думали оба, выберутся. Выкарабкаются из самой глубокой пропасти.
Мила встретила Шастуна как всегда очень дружелюбно, закатив глаза при его появлении. Антон по сей день не мог отгадать причины столь сильной ненависти девушки и перестал даже думать над этим. Арсений чмокнул парня в щёку и, махнув рукой, убежал за кофе. Юноша засветился, как самая настоящая лампочка и расцвёл в улыбке. Мила наблюдала за всем этим с привычным выражением раздражения. На то у неё были причины: по сей день появление в театре и в спектакле Шастуна казалось ей фикцией. Мол, переспал с кем нужно, и вот, стоит на этой сцене с ней, с настоящей актрисой. Да и эти отношения между парнями она считала наигранными. Поэтому она так зло относилась к Антону и не упускала возможности бросить что-нибудь ядовитое в его адрес.
— Ну, что, вымолил у Юрия Валерьевича возможность своего женишка здесь оставить? — надменным тоном пролепетала она.
Улыбка вмиг сползла с его лица.
— Как видишь, — холодно ответил Антон.
— Да ладно тебе, переставай уже, Шастун. Знаю я, что ты не из-за актёрских талантов здесь оказался, а из-за умелых ручек, — не удержавшись, выпалила девушка со злостью.
— Чего? — переспросил парень, — Ты на что намекаешь?
— Не прикидывайся идиотом. Ты с Арсением только из-за роли роман закрутил. Пара жарких ночей с ним, и ты уже главный герой. Быстро пробиваешься.
Антон сначала возмущённо усмехнулся, а потом засмеялся, вогнав девушку в ступор.
— Ты — дура, что ли? — выдавил между приступами смеха юноша, — Нет, секс у нас, конечно, замечательный, но он — моя пара и будущий муж, вообще-то. Мне тебе диплом актёра драмы показать? Лучше бы занималась спектаклем, а не думала, с кем я спал и не спал, чтобы сюда попасть.
Девушка выглядела ошарашенной настолько, что открыла рот. Она даже не думала, что Шастуну есть, что на её обвинения ответить. С таким удивлённым выражением она простояла до тех пор, пока не вернулся Попов. Стоило Миле увидеть объект их обсуждения, она, лишившись всяких разумных аргументов, сказала:
— Да его же выбросят отсюда, он же глухонемой! И тебя вместе с ним, надеюсь.
— Во-первых, не глухонемой, а временно не разговаривающий, — заметил Антон, притягивая к себе мужчину. Тот сразу устроил голову на плече Шастуна, понимая, о чём идёт речь, и хотел послушать тоже, — Во-вторых, если и выкинут всё-таки, я буду за него бороться. В-третьих, это к делу не относится. Мил, мир не настолько проплаченный и полный подвохов. Честно, лучше бы чем-нибудь более полезным занялась, — фыркнул Шаст, — Давай первую совместную и последнюю прогоним ещё раз.
Девушка чуть ли не рычала от злости, а Попов ехидно улыбнулся и, оставив лёгкий поцелуй на виске Антона, пошёл относить кофе режиссёру. Видимо, они были действительно приторно-счастливыми, раз уж такие мысли возникали в головах у окружающих. «Ну и пусть», — решил Антон и начал проговаривать свои реплики.

***
Антон бегал по квартире как ошпаренный, хватая то один носок, то куртку. Искал ключи и телефон, которые решили разом куда-то пропасть, до тех пор, пока не понял, что если не выйдет сейчас, то опоздает конкретно. Он напрочь отказался от предложения его подвезти, потому как боялся диагноза. Вернее, боялся реакции Арсения на этот диагноз. Тревога росла с каждой минутой, он чувствовал, что ничего не будет хорошо. Когда он вскочил с корточек, завязав шнурки, то чуть не упал, задев тумбочку в коридоре, и не повалил Арсения тоже. Всё в его репертуаре. Он держал в руках его мобильник и ключи. Антон выпалил благодарность, быстро поцеловал брюнета и пообещал ему позвонить после приёма. А потом на всех порах побежал к метро, хлопнув дверью так, что испугал и без того трусливого кота.
Он влетел в кабинет врача вспотевший, со сбившимся дыханием, взъерошенный, потому что надо уметь рассчитывать своё время, а не «ну, Арс, ну давай ещё серию глянем, я успею, я точно-точно успею!». Юноша плюхнулся на стул рядом с доктором и тяжко вздохнул.
— Здравствуйте, вы Антон Шастун, верно? — хладнокровно спросил мужчина лет пятидесяти, который больше был похож на уставшего страуса, нежели на врача.
— Да, я.
— На что жалуетесь?
— Я недавно в пожар попал, надышался дымом, после этого постоянно болит что-то в груди и кашель жуткий, — выпалил парень на одном дыхании.
Он так хотел поскорее это закончить. Волнение внутри заставляло крутить кольцо на пальце и притопывать ногой, изрядно раздражая и его самого, и врача, сидевшего рядом. Тот совсем без интереса смотрел на пациента, явно мечтая уйти уже домой. Но, что поделаешь, такая уж профессия.
— С кровью, с мокротой?
— И с тем, и с другим.
Антон заметил, как нахмурился врач, на пару секунд выпав из реальности. Дальше всё было покрыто пеленой беспокойства и прошло довольно быстро, скорее даже пролетело. Стандартные процедуры вроде «дышите-не дышите», расспросов на тему вредных привычек и прочие формальности. Потом был рентген, который, как сказал врач, делать надо обязательно и сиюминутно, и забор крови для нескольких анализов. Вся эта спешка и напряжённость заставляли Антона чуть ли не трястись от страха. И ещё это долгое ожидание в приёмной, пока доктор разберётся, что всё-таки происходит с молодым человеком. Тот вышел спустя минут пятнадцать и тихо позвал к себе в кабинет, сделавшись мрачнее тучи. Шастун опустился на стул медленно и боязливо, а потом стал снова крутить помолвочное кольцо. Как ни старайся, старые привычки всё равно никуда не деваются. Уставший врач тяжело вздохнул и молчал ещё минуты три. Воздух в помещении наэлектризовался. Юноша напряжение ножом резать мог, настолько ощутимо оно было.
— Антон... — начал мужчина.
— Давайте сразу, без всех этих мягких подходов к разговору. — отрезал Шаст.
— Как вам угодно. — мужчина снова тяжко вздохнул, отведя взгляд, — По результатам рентгена и пары анализов, у вас рак.
Удар грома среди ясного неба. Просто как будто молния в голову ударила, сверкнула яркой вспышкой и отключила сознание. Антон зажмурился в надежде, что он услышал не то что-то, что он на самом деле не болен страшным заболеванием. У него едва ли получится пересилить себя и пойти на химиотерапию. Сказать Арсению об этом он не сможет. Распрощаться придётся со спектаклем, со своей главной мечтой. Потому что юноша прекрасно знал, что если всё так, как есть, то уже точно запущено, и шансы на излечение не так высоки. Он, не открывая глаз, дрожащим голосом попросил:
— М-можете повторить, пожалуйста.
— У вас рак лёгких, Антон. Мне очень жаль. Можно, конечно, попробовать провести ещё пару исследований, чтобы быть уверенным точно...
Дальше врач говорил что-то ещё, но Антон уже не слушал. Он просто сидел, не открывая глаз, и думал, что оказался прав. Шастун знал, что ничего прекрасного не будет, и ничего хорошо и не стало. Он вдыхал через раз, сердце пропускало удар за ударом. Парень не отрицал ничего из того, что ему сказали, потому что это было ожидаемо по всем симптомам. Ожидаемо. Ему, верно, не хватало только подтверждения собственных догадок. Только вот что ему теперь делать, он не знал. Он и представить себе не мог, что будет дальше, потому что факт того, что он действительно может умереть в ближайшем будущем, стал вьюном с шипами в его голове. Антон на негнущихся ногах вышел из кабинета минут десять спустя, бросив тихое: «Спасибо». Ему крикнули вслед, что нужно назначить курс лечения, но он сделает это потом, когда решит, что ему теперь делать. Потому что Арсу он, конечно же, не позвонит сейчас. Ни сейчас, ни потом.
Тот максимум, которого он смог достичь в этот вечер — это слабая ухмылка только ради Арсения. На все его немые вопросы о том, что ему сказали, Антон нашёл простой ответ с помощью пары медицинских сайтов — хронический бронхит из-за длительного курения и попадания в эпицентр пожара. И Попов поверил. Арс поверил в это, потому что Антону доверял и надеялся, что всё это правда. Он просто хотел верить в эту отговорку. Антон смотреть на брюнета с того момента стал совсем по-другому, взглядом не влюблённым, а виноватым. Он ему нещадно врал, думая, что пытается сохранить его. Но в этом была только доля правды, потому что, на самом деле, он просто боялся, не был уверен в том, что мужчина воспримет такую роковую новость спокойно. И что эти известия не усугубят его состояние. Что делать дальше юноша пока не знал. Хотя... Выпить не помешало бы.
Антон отговорился тем, что пойдёт и купит лекарств в десять часов вечера. Потом написал ещё пару смс, что в ближайшем магазине их не нашёл. А на самом деле отправился бухать. Антон Шастун не пил столько, наверное, никогда. Но сегодня грех было не опрокинуть рюмку-другую. Он проскочил все стадии теории смирения с неизбежным и перешёл сразу к последней — к самому смирению. Парень не помнил, как он добрался до бара, как заказал первую стопку, вторую, как ему скандировали такие же убитые и одинокие души в тот вечер в этом же заведении, заставляя пить один стакан за другим. Как пошло понижение градуса он бы вспомнить не смог физически. Как Антон потом вызвонил Серёжу, вырвав из сна в обнимку с Машей, и как Матвиенко, забрав его из бара, отвёз домой. Не помнил, как умолял друга не говорить ничего Арсению, что всё потом объяснит ему сам. Он и словом не обмолвился о причинах внезапной пьянки, потому что связать эти слова в предложение удавалось с трудом. Больше помнить не хотелось ничего совсем, видеть осуждение в глазах Серёжи тоже. Больше просто ничего не хотелось. К чёрту всё теперь, к чёрту эту жизнь. Антон и заебался, и проебался, причём по полной.