Чёрные вены

14. Его любимое чудо.

Антон стоял за прилавком кафе и смотрел в пустующий зал. В середине буднего дня мало кто появлялся на пороге кофейни, но больше ни спать, ни отлучаться Шастун себе не позволял, наученный горьким опытом. Прошло три недели с момента его приезда в Петербург. Погода за окном была слабо похожа на зимнюю, снег был скорее подобием сероватой каши, иногда шёл дождь, и всё кругом было серое, в том числе и его вены. Они были цвета мокрой пыли, немного побаливали вечерами, но чёрными, как нефть, больше не становились. Всё у нашего героя в целом было хорошо, он привык к новой работе, где в основном куковал один. Ведь в таком крохотном кафе не нужно было множество поваров и официантов. Аншлаг здесь был только по пятницам, когда даже пару одиноких стульев у прилавка были заняты, а многие люди вообще стояли. В день живой музыки Шастуну было не передохнуть от бесконечных заказов. А в остальные дни редкие посетители убегали так же быстро, как и пришли, не бросив даже мимолётной улыбки юноше.
От нечего делать Антон заполнял блокнот Арса своими стихами, надеясь, что тот когда-нибудь прочитает его творения. Он начал читать записи в блокноте, оставленные хозяином, хоть его за это и грызла неугомонная совесть. Какие-то были философскими размышлениями, другие — историями о его жизни. Сложно было извлечь оттуда какую-то информацию об Арсении, но юноша пытался. Складывал даты и факты воедино, но ничего не выходило. Он спотыкался только об одно имя — Лиза. Оно раз за разом повторялось в записях. «Нашёл одну милую кафешку на Академке, Лизе бы непременно понравилось. Она ведь так любила это всё, могла съесть, кажется, все сласти на планете» — читал про себя Антон, когда раздался звон колокольчиков и в помещение вплыл чем-то раздосадованный Серёжа. Юноша махнул рукой другу и улыбнулся.
— Тох, сделай глинтвейн, а? — пробубнил Матвиенко, плюхаясь на сиденье рядом с Шастуном.
Парень кивнул, не задавая лишних вопросов. Конечно, он хотел узнать причину грусти соседа, но решил, что подождёт, и он сам всё расскажет. Но в последующие двадцать минут Серёжа не издал и писка, продолжая лишь бурить взглядом стену. Повисла тишина, в которой рассеивались редкие побрякивания браслетов Антона и шум машин снаружи. Не выдержав напряжения, юноша всё-таки спросил:
— Что-то случилось, Серёг? Ты чего такой грустный?
Антон поставил напиток в прозрачном изящном стакане прямо перед лицом друга.
— Бутерброд невкусный, что. — язвительно отозвался Матвиенко, выпивая полстакана глинтвейна залпом. — Да у меня приступ был вчера опять. — «приступами» они называли резкую боль, возникающую в запястьях, — Тох, вот мне двадцать семь, а я до сих пор один. Ну как так? Все мои знакомые уже счастливы со своими парами, а мы с тобой что? Два одиноких парня-натурала живут в тесной двушке, пропадая на работах сутками. Тебе отказывают в пробах, меня грозят уволить...
— Серьёзно? — взволнованно произнёс Антон. — Уволить?
Серёжа кивнул и отхлебнул ещё немного напитка.
— Мол, проблемный стал. То приступы эти, то грустный. Я же в юморе работаю. — проговорил он.
Шастун кивнул и пожал плечами.
— Всё исправится, совсем скоро мы будем счастливы, я уверен. — сказал он, стараясь убедить в этом в первую очередь себя. — И я, кстати, не на... — начал было Антон, но осёкся, не имея особого желания снова рассказывать про сны, Арсения и прочую чепуху, которую сам парень таковой не считал.
Он верил, что Серёжа его не осудит за это сумасбродство, но он боялся, что Матвиенко как на придурка на него посмотрит, мол, наркоман. Только этого ему и не хватало. Поэтому он взглянул на соседа и выдавил:
— Не набухался до сих пор. В городе уже три недели, а в зюзю не был ни разу.
— Так это не проблема. Вот будут выходные через недельку, я потащу тебя куда-нибудь. Я, кстати, снова в Москву, дней на пять, так что не разнеси квартиру. — Серёга махнул парню рукой и удалился, хлопнув дверью.
«Господи, Тош, ты стал моей главной мечтой. И главным страхом. Ведь я боюсь, что ты не реален, как бы я не хотел верить в это.» Он прокручивал в голове уже в который раз выученное наизусть письмо. Ничего не свело их вместе за три недели. Судьба словно играла с ними, как с котами, бросающимися на плюшевую мышку на верёвочке. Они прыгали и прыгали за ней, но не могли достать, хотя она совсем рядом. Но всё равно недостижима. А будет ли когда-то? С каждой секундой, проведённой в Петербурге, надежды Антона угасали и становились всё более и более прозрачными. Он знал, что Арс не только реален, а ещё и рядом, где-то недалеко, он чувствовал это, но не мог его найти. Юноше грела душу только тетрадка, в которой было написано прекрасное письмо, адресованное ему самому. «Когда же ты наконец появишься в моей жизни?» — пронеслось в голове у юноши. Его мечтания прервали вошедшие внутрь кафе люди.