D E V I L | 18+

Глава 26. Отголосок.

Одним годом ранее...

- Мистер Кинг, Ваша мать сегодня ночью попала в аварию, ее состояние тяжелое, врачи делают все возможное.... 

Шум в ушах становится все громче, а голос на том конце провода становится тише. Мое сердце начинает выдавать рваный ритм, и я судорожно вспоминаю события прошлой ночи, но никак не могу вспомнить что именно мне она говорила, когда звонила по телефону.

- Мы диагностировали у нее в крови высокое содержание алкоголя...

Фразы вбиваются в голову, как гвозди, заставляя себя чувствовать микробом по отношению ко всему миру. Я сажусь на байк и лечу в больницу, надеясь, что это глупая ошибка врачей, что это другая Аманда Кинг,что они просто перепутали и, в конце концов, просто захотели меня проучить за то, что я вытворял частенько в больницах, таская по ночам кислородные маски с друзьями и развлекался на дежурстве с медсестрами.

Ее тело ничтожно борется со смертью около десяти часов, после чего в коридор выходит врач с каменным лицом и говорит мне слова сожаления. Стальной голос предательски выдает нотки безразличия. Сколько смертей нужно увидеть, чтобы стать такой безразличной тварью?

Я прошу впустить меня к ней, и ноги подкашиваются, когда вижу ее неподвижное тело, накрытое тканью. Мне говорят ничего не трогать, но я все равно дергаю за край, обнажая окровавленное лицо, покрытое ссадинами и гематомами. Говорят, что она ничего не почувствовала, так как сразу впала в кому. 

Говорят, у нее не было шансов.

Это она. Золотистые волосы потеряли свой медовый оттенок, глаза закрыты и, кажется, что вот-вот ее густые ресницы затрепещут и она откроет веки. Это моя мама. Изгиб ее губ - отражается эхом, продолжается на моем лице генетическим кодом. Я беру ее руку: тяжелая и холодная, лишенная того изящества и легкости. 

Она больше не улыбнется мне, я не услышу ее голоса и поддержки.

Внезапно мне пришлось столкнуться со смертью один на один, пока Джон первым рейсом вылетает из Нового Орлеана. Смерть стояла рядом и смеялась, хлопая меня по плечу. Я чувствовал ее присутствие и холод, разгоняющий мурашки по коже.

В этот момент по щеке пробегает скупая слеза, одна единственная за всю мою сознательную жизнь. Она, обжигая, скатывается с лица, оставляя на коже влагу. В тот момент я бережно кладу безжизненную руку мамы и поспешно выхожу из реанимационной, ускоряя шаг с каждой минутой и не слушая комментарии врачей, сливающихся в один громкий шум. Перед глазами рябит, а заместо шока приходит ненависть.

Я прыгаю на байк, надеваю шлем и разгоняю железного коня за пару секунд до ста, но даже этого мне становится мало. Я не замечаю скорости, не чувствую, как байк начинает гудеть на ста пятидесяти. Не слышу оглушительного рева движка, не чувствуя долгожданного адреналина, вперемешку с эйфорией. Мимо пролетают дома и улицы, сливаясь в одну сплошную линию, а я лишь сильнее выдавливаю газ, чувствуя как байк, переодически пытается встать на дыбы.

В одну секунд передо мной заворачивает красная иномарка, и чтобы уйти от столкновения, я жму на тормоза и накореняю мотоцикл вправо, укладывая его на асфальт и сам чудом слетаю на асфальт.

- Ты что тваришь?! - слышу крики, когда байк со скрежетом врезается в иномарку и по асфальту пробегают искры. 

- Ты живой?

- Шевелиться можешь?

- Я вызову скорую!

Я поднимаюсь но, ноги подкашиваются нет от боли и полученных травм, а от бессилия. Падая на колени, я хватаюсь за голову и начинаю кричать.