Butterflies on your hands🖤🦋/Бабочки на твоих руках

Part48🖤🦋

1970е, Чикаго

Северная часть города, кафе «Skуscraper»

Город ветров и город мафии, город первых небоскребов. Выбор каждого: каким ты хочешь быть здесь Ты — царь в этих каменных джунглях или ты — хулиган из трущоб с манерами карманника, бегущего по винтовым пожарным лестницам, а может, ты — джазовый саксофонист цвета ночи?

А знаешь, мне кажется, ты — пижон, со сложной судьбой погорельца, с закаленным характером и повидавший жизнь на берегу Мичигана, меняющий маски, как перчатки, чтобы не оставлять следов. Во всяком случае, чтобы прижиться здесь ты должен родиться здесь. Таков закон тут.

Закон написанный кровью. Молись чтобы не твоей.

— Отец Ренато, сiao, — молодой парень с оливковой кожей, голубыми глазами и татуировкой на шее поприветствовал пожилого мужчину, который опирался о трость.

Один из членов «пяти семей», а точнее Альберто Гамбино — один из представителей La Cosa Nostra, проще говоря итальянско-американской мафии. Он часто наведывается в кафе своего так называемого «un figlio», но мужчина, который провёл двадцать лет в штатах уже привык к американской интерпретации привычного ему слова и называет его «сын».

— Buongiorno amici*, — обратился он к нему и парню за баром, — вино Мерло и стейк, желательно ягненка. Что нового Диего?

— Отец, ты же помнишь, что я — владелец обычного кафе на окраине, а не ресторана высшего класса, — Мартинс начал мыть пол, сегодня — суббота народу было много и грязи столько же.

— Тогда мне самбуку и гамбургер. Он же есть? — голубоглазый кивнул, — почему ты не соглашаешься на моё предложение?

— Ваш сын не будет рад. Он рассчитывает, что всё состояние перейдёт ему, — парень хмыкнул и принёс ему заказ. С официантами у них туго, как и уборщицами в принципе. Была одна — мисс Лопез, но старушка скончалась пару дней назад.

— Иисус. До чего же ты правильный, мальчик мой. Боско знает тебя и поверь, будет рад помочь. Всегда! — мужчина скривился, занюхивая алкоголь рукавом своего пиджака. Это Henry Pole**? Да, это определенно он.

— Я... я не могу оставить здесь Патрицию и кафе. Всё такое родное.

— У тебя ещё два года на раздумья о Детройте, — мужчина потрепал волосы Диего, которые были чернее смолы, — твоя мама гордилась бы тобой. Она всегда будет с тобой, вот здесь, — он приложил ладонь к заляпанной льняной рубахе парня в районе сердца, — не забывай об этом, сынок. Никогда. Кстати, где твой дружок?