Грехопадение святых

Глава 3: Даже самые сильные метели начинаются с единственной снежинки.

Во всяком из нас есть и рай, и ад.

***

Немного заторможенно помешивая неудобной серебряной ложкой горячий кофе в высокой изящной фарфоровой чашке, Юнги морщась от капель кипятка, периодически попадающего ему на пальцы, всё напрасно пытался абстрагироваться от шума наверху. Сколько уже времени альбинос там беснуется? Минут сорок? И не устал же ещё. Хотя о какой усталости может идти речь, когда больше всего на свете хочешь выжить? Будь на его месте сам Юнги, давно бы уже бился от страха и паники в истерике, и ничего перед собой не видел. Да и не соображал особо тоже. Хм... а что же это ему напоминает? Откуда это мерзкое чувство дежавю внутри? Не так ли он себя вёл, впервые оказавшись в этом доме? А ведь тогда Чонгук его даже на цепь не сажал. Просто запер в одной из комнат.

Запер и Юнги практически умер. Было до ужаса страшно и холодно. Короткое ватное одеяло совсем не грело, да и пить хотелось до одурения. В ту роковую ночь, уже практически на грани обморока, Юнги неожиданно для себя вдруг осознал, что страх и паника — это две совершенно разные эмоции. Страх — помогает выжить, паника же — верная смерть. Пока он паникует и своими же руками всё глубже и глубже забивает иллюзорные гвозди в крышку своего гипотетического гроба, лучше не станет. Здесь ему никто не поможет. Он один на один со всеми своими проблемами и страхами. Ему нужно было успокоиться. Успокоиться и прогнать из души липкий налёт паники. Тот, кто паникует, уже заведомо проиграл. Тот, кто паникует, уже заведомо мёртв.

Юнги тогда лишь чудом удалось немного успокоиться и мысленно собравшись, предстать на утро перед пытливым взором раненного Чонгука без единого намёка на слёзы и сопли, размазанные по всему лицу. И да, он-таки выжил. И даже смог стать кем-то большим, чем обычная домашняя зверушка. Почти полноправный партнёр. Пусть и все ещё слабый, как тот пресловутый одуванчик из старых книг по ботанике. Интересно, а какая судьба выпадет на долю их белокурому гостю? Такого же одуванчика или же обычной поганки, которую безжалостно растопчут? Если судить по звукам наверху, то паникой там даже и не пахнет. Альбинос не плачет, не кричит, на помощь никого не зовёт, просто монотонно пытается освободиться. Удивительно даже.

Без особых мыслей окунув палец в всё ещё горячий кофе и плотно прикрыв глаза, Юнги выждав пару секунд резко одёрнул руку от кипятка и внимательно посмотрел на покрасневшую кожу. Больно. Неприятно. Но не смертельно. Для него не смертельно. У Чонгука же уже бы кожа от кости отошла. Какая занятная ирония, практически жизненная параллель, как холод смертелен для человека, так и высокие температуры губительны для видоизменённых. Рис, остывающий на столе в старой железной миске едва тёплый. Юнги бы уже не стал его есть не разогрев. Альбинос же едва сможет взять хоть ложку в рот. Для того — слишком горячо. Огонь — смерть. Лёд — смерть. Почти справедливо, да.