Грехопадение святых

Глава 24: Провалиться по горло в снег...

Глава 24: Провалиться по горло в снег — удовольствие, которое может оценить только тот, кто сам его испытал.

Сколько мыслей, сколько непрошеных. Сколько зерна и не проращено. Сколько машин навсегда сломано. Сколько людей на моей памяти...

***

Не думать и не анализировать. Так куда проще существовать. Особенно во время беспрерывного стресса. На улице минус семьдесят четыре, а Юнги без верхней одежды уже минут двадцать слонялся по первому этажу. Холодно. Ещё немного дурно, голова вот-вот расколется на две части, но кому до этого есть дело? Зачем он вообще сюда спустился? Хотел проверить, как устроились люди Чонгука? Скорее всего. Пока Минхо нет, он тут за главного. Как бы нелепо это не звучало. Дует. Нужно закрыть окно. Но какое именно открыто? Юнги словно не в себе, словно в бреду. Всё из-за холода? Ответ очевиден. Так и умереть недолго. Быстро пробежавшись взглядом по высоким ставням и, не без усилия над собой, обнаружив открытую форточку, Юнги широко зевнув, подошёл к ней и осторожно закрыл.

Как же спать охота. Переохлаждение? На чтобы отвлечься, дабы хоть немного прийти в себя? На окно? Ну, как вариант. Витражное стекло перед ним всё фиолетовое, намеренно усиливающее стойкий мрак вокруг. Темные цветы на подоконнике, все жухлые, хрупкие и старые, тем не менее, их запах все еще держится, как некая нераскрытая тайна. Кто вообще их тут поставил? Ни Чонгук ли подшофе? И где он только смог найти живые цветы? За окном — незнакомые люди. Искаженные образы видны насквозь. Почти мысленная фантасмагория* — такое временами полезное оружие, но сейчас совершенно бесполезное против него. Враги знают правду. А Юнги тошнит от правды. Какая жалкая игра! И как выйти из неё победителем? Сделать выстрел на поражение?

Вокруг непривычно тихо. Все видоизменённые чем-то заняты. Их практически не видно. В этой липкой отталкивающей тишине, Юнги вновь невольно начинал учиться говорить на тайном языке отрицания и страха, казавшимся ему таким нежным и певучим из-за отсутствия монотонных голосов в собственной голове. Но всё это — лишь саван** для оглушающего вопля, который вот-вот вырвется из его груди. Он знает. Проходил уже. Опять всё по новой. Из тьмы он вновь безмолвно кричит, но убегать из тьмы бесполезно. Тьма торжественна, тьма восхитительна. Во тьму ему опять совсем скоро придётся отступать. Смерть и разложение, трупный запах, для него больше нет ни рая, ни ада, и только стигматы*** могли бы предать мрачное существование прошлых дней. Но даже их он не достоин.