Последняя надежда человечества

Часть 5. Пока мы любим - мы живы! Глава 12

— Ронни, почему ты не выпил свой коктейль? Я же оставила его тебе на столе под чарами стазиса?

Рон застонал и спрятал голову под подушку. Когда же закончится это бесконечное вторжение в его личное пространство?! Его родители и сестра прекрасно знали, что Рону запрещено колдовать, и беззастенчиво этим пользовались. Нет, Рон отлично понимал — ими движут лишь любовь и забота, они искренне волнуются за его физическое и душевное состояние, но это ведь не повод врываться через камин без предупреждения! Если бы он не боялся прослыть бесчувственным и неблагодарным чурбаном, то обязательно попросил бы Гарри, Снейпа или Драко, с которым они продолжали поддерживать отношения и после выписки, заблокировать камин в квартире. Но в том-то все и дело, что Рон попросту не мог обратиться к ним с подобной просьбой, а на вопрос: как дела? Неизменно отвечал: все просто замечательно. У меня все хорошо. Я не один. Обо мне заботятся (Мордред их всех побери с их навязчивой заботой!). О том, что от ненависти и отвращения к себе Рону порой хотелось выть в голос, он, разумеется, не рассказывал никому. После выписки из Святого Мунго ему вновь стали сниться кошмары. В них он всегда видел одного и того же человека. Гермиону. Сперва ту, в которую влюбился еще в Хогвартсе. Потрясающе умную и невероятно верную. Готовую идти за друзьями в огонь и в воду. Затем видел ее в подвенечном платье. Красивую. Взволнованную. Влюбленную. Неимоверно сексуальную. Рон снимал с нее все эти белоснежные, воздушные, точно облако, кружева и целовал. Страстно. Исступленно. Он не мог насытиться ею, будто это была их самая первая ночь, когда они оба впервые познавали друг друга. Видение таяло, истончалось и Рон, безошибочно зная, что последует за ним, тянул к нему руки, умоляя не оставлять его один на один с кошмаром. Но оно ускользало, и тогда появлялась совсем другая Гермиона. Властная. Бесчеловечная. Безжалостная. Она смеялась над прикованным к постели незримыми цепями Роном, стегала его плетью, била током из электрошокера, а под конец преображалась, превращаясь в инспектора Уинслоу, и насиловала с особой жестокостью. Обычно в этот момент Рон просыпался от собственных воплей, а потом долго не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок и пытаясь пристроить поудобнее свой растущий день ото дня живот. Его чувства к будущему ребенку менялись от полного принятия и нежности до омерзения, точно у него внутри зрело какое-то немыслимо уродливое и отвратительное чудовище. Несколько раз он всерьез задумывался о самоубийстве, но в такие моменты неизменно вспоминал лицо матери и не решался причинить ей такую боль. Единственным его утешением были редкие встречи с Драко. Обычно это происходило пару раз в месяц. Малфой, как правило, являлся к нему один, неизменно притаскивая пакет со всякими запрещенными, но такими потрясающе вкусными деликатесами. Драко так же, как и Рон, тоже отказался жить с родителями, предпочитая воспитывать ребенка с помощью подаренной ему отцом эльфийки. В отличие от Рона, Малфой уже понемногу возвращался к работе и даже получил несколько заказов от своих прежних клиентов. Правда, навещая Рона, он старался как можно реже пользоваться волшебной палочкой. Он знал, что после плена у Рона начались серьезные проблемы с магией. Насилие, беременность и сдерживающие волшебство артефакты нанесли непоправимый вред магическому ядру, превратив Рона если не в сквиба, то в очень слабого волшебника. Помимо этого из-за увечья ему было элементарно неудобно держать палочку. Не помогал даже сконструированный Драко хитроумный протез, крепившийся к изуродованному пальцу с помощью ремешков.