Убийство при свете рампы

1.1.

Пятнадцатого апреля 2033 года в Трианессе была скверная погода. С самого утра шел дождь, то поливая как из ведра, то изматывая моросью. Вычурный силуэт города расплывался в сыром воздухе. В отсутствие солнца стемнело быстро, и фонари рассеяли вокруг себя дрожащий свет, отчего вечером стало совсем тоскливо.

Однако никакое ненастье не могло омрачить вида Королевского театра: его колонны сверху донизу обвивали гирлянды сверкающих  огней, огромный купол искусно подсвечивался, отчего хоровод скульптур вокруг него казался живым, танцующим, а постоянное движение экипажей, лошадей и публики на площади перед театром задавало праздничное настроение.

Из содержания афиш, расклеенных по всей площади, любой прохожий мог узнать, что сегодня с восьми часов вечера там дают пьесу с коротким и страшным названием "Виселица", трагедию в четырех актах, где главные роли исполняют неподражаемый Эсса Элья и ослепительная Клэр. Посмотрев на часы, прохожий увидел бы, что до начала первого акта оставалось ровно три минуты.

В это время в зрительном зале все было готово к представлению: светильники горели только на стенах, и публика, рассаженная по местам услужливыми капельдинерами, негромко переговаривалась или изучала программу. Блеск драгоценностей и женских плеч затмевал магические огни.

Вдруг в шестом ряду партера, нарушая обстановку высокой культуры и благочиния, поднялся ропот. Причиною его оказался господин в парадном мундире городского стража, пробиравшийся между кресел к своему месту под осуждающие взгляды аристократии. Место, как назло, находилось ровно посередине ряда, и господину пришлось принести тысячи извинений, прежде чем усесться. Впрочем, расстроенным он не выглядел и, кажется, обладал счастливым, неунывающим характером, ибо на пути к цели не проглядел ни одно декольте и как бы невзначай касался плеч особо привлекательных зрителей. При том, что сам господин был рослым, широкоплечим, белокурым обладателем волевой челюсти, ему даже удалось собрать несколько благосклонных улыбок.

Наконец возмущение в партере успокоилось, светильники погасли, занавес поднялся, и представление началось.

Трагедия "Виселица" была старой пьесой, вытащенной на сцену из пыльных закромов в угоду нынешней моде на "переосмысление" классических сюжетов: замужняя героиня, молодой любовник, убитый муж, предательство, сумасшествие, убитый любовник, виселица. Предложенное режиссером "переосмысление" заключалось в более откровенных диалогах и очень авангардных декорациях, над коими главенствовало сооружение, вынесенное в заглавие, а характерные петли высовывались из каждого угла и даже красовались на шеях актеров. Предполагалось также придать представлению больше реализма, в частности, в последней сцене героиня должна была несколько минут висеть на одной страховочной веревке, очень хитро замаскированной, дабы казнь смотрелась натуральнее.

Впрочем, память о мрачном впечатлении, которое оставила после себя пьеса, до сих пор не выветрилась в театральных кругах. Рассказанная в ней история имела место в действительности, около ста лет назад, незадолго до премьеры трагедии. По слухам, кровожадная дамочка выкрикивала с эшафота страшные проклятия, в связи с чем суеверный народ сулил постановке и самому автору всяческие неприятности. Тот и вправду удавился спустя два года - от долгов. Кроме того, актрисы, исполнявшие главную роль, ни с того ни с сего становились гневливыми, будто в них вселялся злой дух, и регулярно получали на бутафорской виселице травмы. В конце концов, одна из девиц повесилась на ней самостоятельно (несчастная любовь), и постановку от греха подальше сняли.

Прогрессивный режиссер Королевского театра в легенду о духе полоумной убийцы, конечно же, не верил. Имя Эссы Эльи из раза в раз обеспечивало ему аншлаг: билеты раскупались, едва поступая в кассы. Однако партнерша рядом с ним ничуть не терялась.

Двадцатилетняя Клэр была принята в Королевский театр около двух лет назад, но быстро перебралась с эпизодических ролей на второстепенные, а там и на главные. Критики называли ее "безусловно талантливой, но несколько односторонней актрисой", публика - "морской сиреной и красавицей, каких свет не видывал". Высокая, грациозная, с густыми темно-каштановыми волосами и лицом девы с полотен Гвинедд Гвендолин, она мгновенно собрала вокруг себя армию поклонников и воздыхателей, но почему-то никому не отвечала взаимностью. Газетчики каждую неделю выдвигали новые теории относительно того, кому красавица обязана успехом, какие у нее нынче покровители и во сколько обойдется хотя бы одно появление с нею на званом ужине. Открытки с портретами Клэр в рамочках из роз и сердец выпускались огромными тиражами и были доступны даже у мальчишек, продающих на перекрестках газеты. Кое-кто осмеливался предполагать, что Клэр затмила самого Эссу Элью, а посему одна из главных интриг вечера заключалась в негласном соревновании, кто из двоих получит больше аплодисментов, цветов, драгоценностей и приглашений на свидание.