Убийство при свете рампы

13.3.

- Так кто же все-таки писал эти письма? - спросил Марко.

- Это стало очевидно, как только я увидел текст. Конечно, Руби Риальто, соперник Клэр за сердце ярла Хальстена. Портрет он изуродовал, дабы напугать ее и... как бы сказать... для большего драматизма, что вполне в его характере. Клэр знала его почерк, поэтому текст Руби составил из печатных букв и слов. Весьма пикантные произведения он использовал для оной цели, господа. Просто удивительно, какой у нынешней молодежи изощренный вкус в литературе.

Но интересно здесь вовсе не это. Интересно то, что анонимное письмо было одно и только одно - мартовское, авторства молодого кавалера. Я установил это, изучив все выпуски порнографических журналов за март, и в случае необходимости могу даже указать конкретные экземпляры. Кавалер Риальто покупал их в книжной лавке Альдо, на углу Пекарской улицы... Это недалеко от улицы Роз, где он живет.

Здесь полковник Эрнани приподнял бровь, удивившись каким-то своим мыслям. Может быть, он не знал, что в лавочке недалеко от его дома торгуют такой литературкой...Или, может, его повергло в шок сообщение, что капитан Дамина неплохо разбирается в этом сомнительном жанре?

- Так вот, - продолжал капитан Дамина. - С этим письмом леди Мерод здорово засыпалась, прошу прощения за уличный словарь. Но о письме чуть позже.

Пятнадцатого апреля леди Мерод отправляется в театр и берет с собой свидетеля: Руби, который подтвердил бы, что большую часть времени находился рядом с матерью. Еще она берет с собой складной нож и «предсмертную записку», которую она получила, вырезав слова «Я не смогу» из записки Клэр, адресованной ярлу Хальстену. "Я не смогу принять вас сегодня", - приблизительно таким, скорее всего, был текст послания.

Она идет в гримерную девушки, якобы обсудить с ней платья и помочь одеться к спектаклю. Руби предсказуемо уходит в буфет. И, улучив момент, леди кладет записку в ящик туалетного столика, дабы ее обнаружили при обыске и тут же объяснили смерть актрисы самоубийством. Однако несоответствие этой записки сложившейся практике самоубийств сразу бросилось мне в глаза, хотя я, каюсь, долго не мог осознать, в чем же было несоответствие. Ну, согласитесь, разве самоубийцы пишут такие коротенькие, ничего не объясняющие послания на клочке бумажки? Нет, они берут чистый лист, на котором, как правило, достаточно подробно излагают свои претензии к жизни и прощаются с близкими. Более того, предсмертную записку обычно оставляют на видном месте, в крайнем случае – кладут в карман одежды, но уж никак не прячут в ящике.

Итак, леди Мерод оставляет свой реквизит в гримерной Клэр и уходит. Она знает, что перед спектаклем виселицу и страховку проверяют, а потому спокойно садится на свое место в зрительном зале и ждет антракта. Именно тогда она пойдет в левую кулису, поменяет петлю и подрежет страховку. Планировалось, что за те пять-десять минут, которые понадобятся леди, Руби прождет ее в холле, так что ее отсутствие не будет слишком заметно, но юноша некстати решает уйти на улицу. Чем наводит серьезные подозрения и на себя, ведь леди Мерод, не зная, кто автор анонимки, весьма убедительно подчеркивала, что убийца и адресант письма - один и тот же человек.

Но наступает время антракта. Вероятно, леди Мерод переживала, что Клэр найдет записку в своем столике, а потому в антракте первым делом она отправляется к ней. Однако удача вновь на ее стороне: как раз тогда Клэр выясняла отношения с Хальстеном, пришедшим делать ей предложение, и не заглядывала в ящик. Леди Мерод отцепляет шлейф, набрасывает его на голову и идет через проход за сценой к левой кулисе. Она похожа на Клэр ростом, сложением и цветом волос, а лица под полупрозрачной тканью, да еще в полумраке коридоров никто бы не различил. Она даже копирует походку и легкую сутулость Клэр, введя таким образом в заблуждение почтенного столяра Яго. Впрочем, осанку и походку человека как раз легче всего скопировать...

В левой кулисе она режет страховочную веревку, изымает из декораций настоящую эшафотную петлю, которую реквизиторы не заливали клеем, и меняет ее местами с бутафорской.

Потом, видимо, заслышав шаги кавалера Таэльи, леди покидает место преступления через хозяйственную часть театра. Все. Боже, какое самообладание, какие нервы!