Storybook |TXT|

All The Good Boys Go To Hell

     |  πейринг: Soobin×HueningKai  |

______________________________________
Как Хюнин Кай оказался возле ворот шикарного особняка – вопрос, на который не найдётся здравого ответа. Он просто привык оказываться в подобной ситуации.
После утомительного школьного дня, мальчик принёс домой отличные оценки. Он никогда не приносит плохие. Иначе отец сорвётся на нём с удвоенной силой. Мать не посмеет вставить и слова наперекор. Слишком запугана.
Хюнин – примерный и послушный сын. Был им, есть и будет. Он молчит, когда отец замахивается и лупит так, что перед глазами – темень непроглядная. Он терпит, когда мать обрабатывает полученные увечья. Он игнорирует то, что отец избивает мать после рабочей смены, держа наполовину выпитую бутылку алкоголя в руке. Бутылка огревает голову мамы и она тотчас падает, теряя сознание. Затем мишенью отца становится единственное чадо. Букет лилово-голубых гематом рассыпается на молочной коже мальчика. До слуха доносятся непрекращающиеся маты и упрёки.
«Ты и эта стерва испортили мне жизнь! Я хочу, чтобы вы сдохли!»
«Идеальный сыночек, что же ты так смахиваешь на педрилу? Тебя уже кто-нибудь имел? У меня петушок вместо наследника растёт!»
«Больно тебе, урод? Ну, не серчай, сынок. Если ты дышишь, то всё нормально.»
Это продолжается который год. С периодичностью один раз в неделю. Мальчик приспособился, наверное. Боль теперь въелась под кожу. Она течёт в его венах. Она помогает артериям циркулировать кровь к органам.
Кай не может существовать без боли. Равносильно тому, как не может существовать без Субина.
Он Субину такой не нужен. Он давно понял, что никому не нужен.
Но из всех присутствующих людей в его жизни, Субин не только причиняет боль, но и доставляет дурманящее наслаждение. В такие моменты мальчик чувствует, что находит себя. Прежнего себя. Свободного, мечтательного, ощущающего захватывающие эмоции. Субин позволяет ему забыться в иллюзии нужности.
Они были соседями с детства. Только вот, оба из разных миров. У мальчишки малоимущая семья, у Субина папа – консул страны. Этим сказано достаточно.
Они не пересекаются в повседневности. Они пересекаются из-за ломки одного и жалости другого. Около железных ворот, неизменно, раз в месяц, вот уже в течении года. Между ними негласная договорённость.
Хюнин Кай – хороший мальчик, который предался греху и, вне всякого сомнения, направляется в ад.
Ворота автоматически отворяются. Окно светится только в комнате Субина. Несложно догадаться, кто отреагировал на поздний визит. Подушечки пальцев Кая покалывают в предвкушении.
* * *
- Заходи, - шаблонно здоровается старший, не дожидается пока мальчик зайдёт внутрь дома и поднимается по лестнице в свою комнату. Туда, где происходит основное взаимодействие. Туда, где многословность почитается за порок. Там не присутствуют иные правила, кроме одного: истерзать рассудок младшего, заменяя белоснежным «ничего».
Хюнин следует за Субином молча. Они не любят долго разговаривать, предпочитая фразам – действия. Стоит им зайти в комнату, как старший сразу же припечатывает мальчика к стене и смотрит в самую душу. Взгляд цепляется за новую припухлость на щеке, но губы отказываются произносить что-либо сочувственное. Субин не хочет чувствовать с мальчишкой. Субин хочет быть полезной машиной, выполняющей заданные параметры.
- Ты растянул себя?
- Ага.
Кай не успевает ответить, как его швыряют на бархатную поверхность кровати. Ему совсем не страшно. Всё случается по обыкновению. Так у них заведено. Субин расстёгивает ширинку на своих джинсах, выпутываясь из ткани мгновенно. Подходит к мальчику и стягивает его штаны. Субин не признаёт прелести длительного раздевания, поэтому спешно расправляется с одеждой двоих.
Обнажённая кожа Хюнина не отталкивает старшего. Наоборот, покрытая шрамами и усыпанная недавними ссадинами, влечёт как запретный плод. В этот раз отец сорвался на мальчике больше положенного. Это значит, что Субин должен затмить пережитое младшим собой.
Крепкие руки раздвигают ноги Кая. Глаза щепетильно исследуют розовую дырочку, которая поблёскивает от смазки. Субин мысленно считает до пяти, чтобы не съехать с катушек. Мальчик дрожит просто от того, что старший прикасается к его лодыжкам. Веки малыша томно закрываются, а он сам хнычет, так как Субин медленно проталкивает в него дилдо. Колечко мышц плотно обхватывает массивный размер игрушки. Субин начинает с поступательных движений. При воспоминании о том, что член хёна намного внушительнее, нежели предмет в заднице, Хюнин призывно мычит. Эрекция посылает сигналы в мозг старшего, что надо бы поторопиться. Член налился и хочет разрядки. Перед глазами маячит такой же набухший член младшего. Головка соприкасается с животом при постепенно набирающих скорость толчках, и от сверхчувствительности Кай не знает, куда себя деть. Когда Субин прикусывает сосок мальчика, тормоза перестают работать окончательно.
- Трахни меня, - умоляет мальчик, самостоятельно насаживаясь на дилдо, которое перестало стимулировать комочек нервов внутри.
- А ещё что ты забыл попросить? – хрипло полушепчет Субин, добавляя указательный палец в разработанную дырочку.
- Пожалуйста, заставь меня сорвать голос, - скулит, принимает и второй палец старшего, ощущая, как этого ничтожно мало.
- Хороший мальчик.
Субину не нужно выслушивать дважды, чтобы исполнить прихоть. Игрушка отлетает к шкафу, а Кай уже скорбит из-за образовавшейся пустоты. Пушистые наручники достаются из комода молниеносно. Содрогающиеся запястья закрепляются щелчком к основанию кровати. Немедля, Субин разрывает зубами обёртку презерватива и раскатывает тонкий латекс по стоящему члену. Дышит прерывисто, потому что Хюнин Кай с испариной на теле выглядит как настоящий ангел. Если бы не эти безобразные повреждения...
Субину не нравятся появляющиеся тёплые мысли о младшем. Он должен оставаться холодным, чтобы их связь продлилась чуть дольше. Расширенные зрачки Хюнина откровенно бесят, потому что старший должен был позаботиться о том, чтобы мальчик безнадёжно не влюблялся в него. Они не говорили о своих чувствах вслух, но ведь глаза остаются зеркалами души, верно?
У них нет будущего. У них есть только эта прощальная сцена. Малыш не знает, но вскоре должен будет проститься с тем, кем тайно дорожит. Субин должен покончить со всем и как можно раньше.
Первый толчок. Оба блаженно закатывают глаза. Близость между ними - всегда что-то особенное. Хюнин царапает плечи Субина, пока тот ускоряется и, буквально, вдалбливается в мальчика. Кольцо мышц нещадно пульсирует от дикости темпа. Кай облизывает пересохшие губы, стонет как умалишенный, смотрит-смотрит-смотрит на манящие губы напротив. Субин матерится про себя. Они не целовались. От этого так чертовски больно, но реальность такова: бьёт наотмашь, оставляя скитаться лишенным всякого смысла. Запястья мальчика онемели, но это добавляет остроту ощущениям. Головка Субина постоянно задевает простату подростка, отчего тот горячо выдыхает в шею старшего и урывками всхлипывает. Кай кричит, когда ладонь Субина грубой пощёчиной проходится по его лицу. Вот оно – удовольствие и пытка. Сочетание, которое нравится обоим. Комбинация, которая подталкивает к завершению.
Проникновение становится глубже и беспорядочнее. Хюнин Кай уязвим сейчас настолько, что кажется, будто он расплавится от любого неосторожного прикосновения. Рот то открывается, то закрывается в попытке что-то промолвить. Голос давно сорван. Слёзы текут градом, потому что настолько приятно. Старший поверить не может, что так влияет на этого ребёнка. Глаза выдают привязанность мальчишки и Субин тонет. Тонет, но не разрешает себе уйти на дно, и выбирает именно эти секунды.
- Больше не приходи ко мне, - целует с такой нежностью, на какую его душа отнюдь была не способна.
Вязкая сперма выплескивается внутрь тельца. Хюнин не понимает. Губы Субина ничуть не спасают. Произнесённые убийственные слова ломают бесчеловечно. Хюнин задыхается. От всего и сразу. Он кончает, но не осознаёт каким образом, ведь вся сладость момента ускользнула после рокового «не приходи».
* * *
Хюнин Кай – хороший мальчик, который совершил самоубийство и теперь направляется в ад.
Чхве Субин – человек, который после случившегося перестал разговаривать и теперь направляется туда, где можно молчать.
« Нам не нужно беседовать, чтобы понимать друг друга, да, Хюка? Мы не нуждаемся в словах. Подожди немного. Я скоро присоединюсь к тебе. »