Бывший моей сестры [18+]

Глава 10. Тимур

Складываю руки в замок и изучаю человека напротив меня. Изо всех сил пытаюсь сдержать гнев и желание навсегда стереть самодовольную ухмылку с лица редактора. Мужик сидит и болтает что-то о конфиденциальности клиентов и прочей ерунде, из-за чего настроение, и без того плохое после утренней встречи с Евой, быстро ухудшается. Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Мне требуется очень много самообладания, чтобы не врезать в мясистое лицо и не выбить ему все зубы.

Хочется отдать мужику должное, пусть и неохотно. Несмотря на угрозу судебного иска за клевету, мерзавец не сливает информацию о том, кто прислал фото.

Вы думаете, меня это смущает? Нет. Есть и другие рычаги давления. Одна из причин, почему встреча проводится в моем кабинете и без лишних ушей.

— Антонов, — наклоняюсь вперед, упершись локтями в стол. — Вы понимаете, насколько шатко ваше положение в данный момент?

Редактор кривится, явно недовольный тоном разговора. Хорошо. Чем некомфортнее мужчине сейчас, тем легче получить то, что мне нужно.

— Послушайте, Тимур Львович, — выражение лица Антонова такое, как будто он только что съел лимон, — даже если я захотел бы рассказать вам об источнике, я связан правилами. Однако скажу вот что: фотографии были отправлены по электронной почте одному из моих репортеров вместе с занятными историями из жизни Евы Романовны. Я счел их достоверными и опубликовал.

Он вскидывает руки в беспомощном жесте и пожимает плечами.

— Интересно, — протягиваю с сарказмом. — И как ты счел их «достоверными»? Может быть, позвонил вовлеченным сторонам – например, Еве Романовне или мне – для подтверждения?

У него хватает смелости ухмыльнуться, от чего кулаки сжимаются сильнее.

— Ну, я могу это сделать сейчас, не так ли? — Антонов откидывается назад, скрещивая руки на животе.

Медленно поднимаюсь. Вспышка паники мелькает на лице редактора. Обхожу массивный стол и останавливаюсь рядом с ним. Антонов заметно отшатывается, пытаясь создать между нами как можно больше расстояния.

— Давай разберемся, Антонов, — тщательно сохраняю приятный тон. — Я ценю свою конфиденциальность, как и Ева Романовна, и ваша статья... — подчеркиваю словосочетание с презрением, — серьезное вторжение в частную жизнь. Поверь, когда я говорю, что не легкомысленно отношусь к тем, кто принимает меня как должное. Что, собственно, ты и делаешь. Я могу изменить ничтожную жизнь на еще более несчастную, чем она есть. Поэтому даю последний шанс.