J hates H

64. Running to the edge of the world

Джокер держится за стену, идет медленно, осторожно, на цыпочках. Дом словно провалился на дно океана, словно упал с обрыва прямо в пропасть. И ничего нет больше - только он сам и вот этот длинный, бесконечный коридор, сосущий из него все силы, поглощающий его по частицам, высасывающий все, что осталось от душонки. Так мало, что чертов монстр не может насытится. И идти Сизифу вечно, оглядываясь через плечо.

Дверь в ее спальню приоткрыта. Ночник горит на столе. Джокер протискивается внутрь. Он так пьян, что еле держится на ногах, но это не важно. Ничей покой он не потревожит. Потому что теперь это склеп. Помянуть мертвых - самое то.

Бледно-желтый круг света падает на лицо Харли. Она сидит прямо на полу, привалилась щекой к ладошкам. Не своим, её. А Фанни лежит посреди большой постели, завернутая в кружева и органзу, умирает потихонечку. Превращается в прах, отправится к праху. На шесть футов под землю. Очень скоро он забудет о надоедливой шкодливой девчонке, так похожей на Харли, так похожей на него самого. Эта глава закончена, лекарства нет. Это бессилие, Джокер перебрал все варианты. И теперь стоит, смотрит пьяными глазами на бледное детское лицо, ничего не чувствует. Должен был бы, как Харлс. Кричать, ненавидеть, палить из пушек, мстить, пытать, убивать. Медленно, мучительно, с толком и расстановкой. Она все это сделала за него, не оставив Джокеру даже крошки от пирога. И теперь он чувствует себя каким-то завершенным, пустым быть может. Совершенно точно не по-обычному, совершенно точно не как Харли.

Тринадцать лет - это большой срок. Столько Фанни провела с Джокером и Харли, так долго, что он успел свыкнуться с её присутствием в их доме. Позволил, дал слабину, а потом трещина разрасталась и разрасталась, заняла половину его жизни и свободного времени. Вторая забронирована Харли.

Быть может, это все сопли сахарные, его пьяные фантазии. Но вот сейчас Джокер смотрит на Фанни и отчетливо помнит все моменты. Не как с Харли, совсем не так. Фанни - это первая завершенность в его этой жизни, первое новое начало, это сгусток крови, лимфы, генов и бог знает, чего еще, который он создал сам. Не переделал, не переиначил, не скроил, отрезав лишнее. Она родилась сразу вот такой, как есть. Веселой. И такой же, судя по всему, она умрет. Маленькая сладость среди бочки дегтя. В последний путь - так с улыбкой на лице.

Джокер коротко, высоко хихикает. Харли открывает глаза. Синие, больше, он знает их и не узнает. Потому что нет в этих глазах больше любви и обожания. Есть только затравленный зверь, готовый вырваться, наполненный яростью, глухой злобой, ненавистью черной. Харли упала в темную яму без дна, как Алиса в кроличью нору. Но он не Шляпник, не может заставить время остановиться. Время несется, бежит вперед, время Фанни истекает. Джокер всемогущ, Джокер бессмертен. Джокер гений. Но Джокер не может придумать противоядие для Фанни. Это бесит хотя бы потому, что эго болит. А еще потому, что Фанни умирает. А он ведь ее не отпускал. Жалкое оправдание.