J hates H

38. In joy and sorrow

- Через месяц идешь на похороны. Примерно, - говорит Джокер. Закуривает, пьет черный кофе, читает газету.

- На чьи? - усмехается Харли, ерзает на стуле, запихивает промасленный кусок блинчика в рот, снова усмехается, сетует с набитым ртом, - Мы устраиваем для кого-то вечеринку?

Джокер отрывается от чтива, смотрит в ее голубые, наивные глазища, тянет сигарету, перхает дымом. Она с ним всего без года неделю, эта прилипала, и он не знает, нормально ли это, но выхода все равно нет. Манит её крючковатым пальцем, улыбается, на живца, острым ножом прямо по сердцу, чтобы не сорвалась, чтобы не выбросило на сушу жабрами наружу.

Харли тянется всем телом, налегает грудью на стол, оказывается нос к носу с Джокером, нежится в лучах его внимания, впитывает это редкое ощущение нужности, цельности. Важная, нужная, на полсекунды - центр его вселенной. Ха. Хороша же шутка.

- Сначала, тыковка, нам нужно в другое место, - Джокер полностью игнорирует её последний вопрос, улыбается широко, уверенно, по-настоящему, улыбается так, чтобы она поверила в искренность его намерений. Нужна ли ему её вера? Сомнительное чувство, ненужный капитал к его приобретениям, главное из которых, - она сама. Но он все равно предвосхищает её визг и трепет, её совершенно девчачий восторг.

Говорит только в машине, когда шрамы заклеены ровным слоем грима, улыбка по-голливудски открыта и беззащитна, а рубашка - чистая, свежая, лишь на отвороте три засохших бурых пятнышка, за удавкой галстука и не видно. Джокер произносит эти слова вслух, два магических, шаманских созвучия, ждет от нее потока радости, экстаза, божественного откровения. Всего, чего угодно, но только не молчания.

- Давай поженимся, - витает в воздухе его предложение. Совершенно практическое и очень нужное им обоим, но совершенно неоправданное. Джокер уже чувствует себя дураком. И странно, вовсе не потому, что приходится выцарапывать из себя эти слова, - не так уж и сложно, раз для дела надо, - а потому что она молчит. Сидит на пассажирском, не пристегнутая, молчаливая. Джею хочется ударить по тормозам, чтобы она вылетела через лобовое стекло, чтобы кровила вся, с ног до головы, стонала бы, молила бы о смерти. Если резко остановиться, хотя бы разобьет лоб о приборную доску, - мстительно думает он.

Удивительно, но Харли надела приличное платье, почти закрывающее колени, синее, как её глаза, такое правильное что ли, детское, с белым воротничком. Оно подходит школьнице, подойдет, чтобы поставить закорючку на бумагах.