Alone Together

Глава 7

Глава седьмая или история о том, как принятие своих страхов помогает бороться с ними, а еще о том, как сильно может один тихий вечер перевернуть в твоей голове абсолютно все.

Часть вторая. (продолжение)

— Я стерва. Я издевалась над другими. Я смеялась над ними, свергала всех конкуренток и даже Албермарл, — на непонимающий взгляд Варенн слегка закатила глаза и продолжила. — Анастасию, девушку Роя, мне удалось переиграть.
— Алессия, не обижайся… Но я знаю, — Астрид осторожно посмотрела на ее руки и вздохнула, когда бежевый рукав сполз, открывая взор на свежие линии кровавых шрамов. Девушка чуть развернула предплечье к себе и одарила Варенн таким сочувствием, что у той внутри все сжалось. — Но все королевы и даже самые отбитые стервы просто были ранены.
Астрид всегда умела чувствовать боль других — она вникала в каждую проблему и искала решение, выслушивала и все время отдавала свою силу. И даже если со стороны скрипачка и художница были совсем разными, одна — обычная девочка в зеленой куртке с принтом и мешковатой одежде, а вторая — первая красавица в нарядах от кутюр, их сейчас объединяла невероятная связь, она искрилась солнечным светом и взрывалась рядом.
В один момент у Миллс заслезились глаза.
Художница не любила давать лишних обещаний. Она ненавидела быть обязанной другим, зависеть от кого-то и слушать требования. Но эта мимолетная секунда эмпатии, проявленная к ней, впилась в сердце стальными нитями.
Лесси изо всех стиснула ладонь Астрид в своей и безмолвным взглядом уставилась прямо на нее.
— Принцессы не плачут, Астрид.
— Что? — девушка словно очнулась и непонимающе посмотрела на нее. А потом Варенн снова улыбнулась и поднялась, все еще сжимая ее руку.
— Принцессы не плачут.
— Я не понимаю…
— Однажды поймешь. Я обещаю, — со всей серьезностью ответила моя лучшая подруга, а потом подняла голову к голубому небу и всего на одно мгновение соединилась с ним.
— Ладно… Так… Зачем ты меня сюда позвала?
— Ай, Астрид. Не быть тебе Ланкастером, — тихо фыркнула королева и поплелась в сторону дороги. Астрид тихо хмыкнула и себе под нос шепнула.
— А я и не пыталась.
Когда Лесси уже добрела до вымощенного гранитной плиткой тротуара, телефон в кармане пальто раздался звонкой трелью, что давило на слух ее новой приятельницы, а то и кандидатки в подруги. Однако первые три секунды девушка просто игнорировала звонок — потому что прекрасно знала, что на том конце телефона ее ждет недовольство.
Но ответить все же пришлось, потому что мелодия уже начинала действовать на нервы и разрушать ту толику странного вдохновения, что вспыхнула в Алессии всего пару минут назад — художница отчаянно цеплялась за изящные фасады архитектурных сооружений, за шевелящиеся голые ветви деревьев в парке, оставшемся позади. Она снова глянула на скрипачку, которая недоуменным взглядом глядела на голубое небо, все усеянное перистыми белыми облаками, будто художник прошелся мастихином белилами по холсту, и для нее эти солнечные просторы и серые здания были словно в новинку — Варенн же не видела в этом ничего удивительного, она давно натренировала свое зрение на подобные вещи, ведь практически в каждом европейском городе они имели место быть. Наконец, тишина сломалась, как и все добродушие, пробудившееся в королеве.
Она прикрыла веки и едва слышно выдохнула.
— Алессия, доброе утро. Я все понимаю… Но у тебя все дома? — ровный голос Ванессы звучал максимально тактично и отточенно, будто она часами занималась ораторским искусством и не пропускала ни одного полезного семинара на своем факультете, в отличие от нас-раздолбаев, и от этой идеальности даже в тембре агрессивной фразы Лесси не выдержала и закатила свои карие глаза. Может, потому что Ван ей особенно не нравилась из-за своей близости с нашим Актером, а может, потому что брюнетка так отчаянно ей напоминала собственную мать.
— Нет, дома только моя собака. — На этих словах Миллс выгнула бровь, не сдержав эмоций в очередной раз. Налетевший ветер окончательно растрепал ее светлые волосы, поднял полы куртки и едва не снес саму девушку с ног — Лесси приподняла уголок губ и тут же вернулась к неприятному разговору.
— Очень смешно. Ты в курсе, что у нас в городе нет никаких Шекспиров и компаний?
— Тю, дорогая. Правильно. В Лондоне ничего такого нет.
— И…
— Жду тебя в Париже. Au revoir! — пропела в трубку моя наглая королева, а потом подкинула свой телефон в руке и одним метким движением запустила его в стремящийся поток Сены. — Обойдется.
У Астрид на этот раз не осталось никаких слов, даже самых нецензурных. Все же, эпатажное и дерзкое поведение вызывало у нее ступор, девушка терялась и просто не знала, как реагировать на это безобразие. Ванессу лично она не знала, но точно понимала, что это было самое настоящее неуважение в самом ярком его проявлении.
Зато у Алессии однозначно не было никакого намека на стыд — она невозмутимо откинула назад лоснящуюся шелком шевелюру светлых волос, ослепительно улыбнулась своей спутнице, а потом резко схватила ее за тонкое запястье и потащила за собой прямо через мост, с которого открывался потрясающий вид на главную визитную карточку французской столицы — возвышающуюся над всем городом массивную Эйфелеву башню.
В Париже, мне кажется, я бывал в течение всей своей жизни и, к своему великому стыду, не помнил первого визита в это место — но хорошо запомнил несколько дней, когда прилетал сюда с самыми разными людьми. Так, я наблюдал скучающее лицо Элайджи, который смотрел на огромное сооружение и размышлял, почему мы не поехали в Лос-Анджелес, неоновый и теплый город, вместо того, чтобы находиться в этой старой Европе с ее извечными дворцами и такими привычными для него набережными с бесчисленными достопримечательностями. Лесси вела себя здесь совершенно иначе — ее и без того прекрасное лицо становилось еще живописнее, когда солнечные лучи подсвечивали золотые блестящие тени, янтарные глаза и персиковый оттенок кожи. Она кружилась и едва не сверкала вместе с парижским солнцем — и мне всегда хотелось возвращаться в те далекие осенние дни, лишь бы увидеть свою королеву настолько счастливой хотя бы еще один раз.
Не буду лукавить, я целовал здесь не только свою любимую Анастасию, но изредка, когда в моем сердце разливалась безумная нежность, я позволял Лесси касаться своих холодных губ своими — и в глубине души даже не считал это изменой. В конце концов, подобная романтика всегда была частью нашей с ней дружбы.
А еще я запомнил нашу встречу в Париже с тобой. Ты тогда только прилетела из Нью-Йорка, была потерянная и будто несчастная — я помню, что ты уснула едва не у меня на руках, и на твоем заостренном личике впервые за долгое время появилось умиротворение. Я смотрел на сияющие огни набережной и думал о том, что все же этот город умеет красть сердца даже хлеще Лондона — и заместо привычной приторной ностальгии одарять тебя чувством чего-то родного, словно ты после долгой разлуки вернулся домой.
Астрид вряд ли могла испытывать нечто подобное в силу того, что ее через весь центр города буквально силой тащила за собой Алессия Варенн, которая в данной столице разбиралась, как рыба в воде. Может, причиной тому служила квартира ее родителей в новостройках за исторической частью, а может, ее любовь к искусству и теплым французским круассанам с ветчиной, тающим на языке. Но факт оставался фактом — моя королева в этом городе становилась другой. Более сильной, открытой и счастливой.
Даже в такие паршивые дни.
Когда они пересекли границу очередной улицы, Миллс удалось с огромным трудом вырваться. Сила Алессии мешала ей — физическая, разумеется.
Девушка рухнула на ближайшую скамейку и попыталась перевести дыхание — ее легкие горели опаляющим жаром, а ноги напоминали по меньшей мере дешевые спагетти по акции из ближайшего супермаркета в Уондсэурте. Лесси аккуратно пристроилась рядом и хмыкнула.
— Что, подруга, мало сил?
— Ты несешься как ракета. Я со спортом не дружу, — практически задыхаясь, ответила Астрид и откинула со лба мокрые пряди. — Что вообще ты от меня хочешь? Почему ты выбросила телефон?
— Я хочу с тобой познакомиться получше, принцесса. Раз уж Рой в тебе увидел глубину, то почему бы и нет?
— Алессия… Ты не обижайся. Ты интересная, все такое. Но меня пугаете вы… Я не привыкла видеть школьных звезд с подобного ракурса. Я и Диана всю жизнь сидели на задней парте, считали голубей за окном и думали о творчестве. Если, конечно, родители не начинали давить по поводу учебы. Так что я не такая. Во мне и половины той силы духа нет, что в тебе или в том же Рое. Я что-то слышала про Королей и прочее… Он у вас всем заправляет? — скрипачка потерла свои взмокшие ладони и опустила веки, прикрывая сверкающие зеленые глаза. Лесси с интересом всматривалась в спутницу, в ее манеру речи и поведение — Астрид действительно могла легко раствориться в толпе в своей безразмерной толстовке, болтающихся на тонких ногах джинсах и с убранными назад волосами.
— Придумала. В тот раз я ничего с тобой не сделала, потому что со мной случился такой же зеленоглазый псих. Но сейчас ты не сбежишь от меня, дорогуша, — с этими словами художница подхватила Миллс под руки и развернула на сто восемьдесят градусов, едва не толкая вперед. — Любой каприз за мои деньги. Думаю, тебе давно пора избавиться от своего панциря и вылезти на свет. И сними этот мешок, пожалуйста, я тебя умоляю.
— Я. Люблю. Мешки, — злобно буркнула в ответ приятельница, но противиться не стала и просто продолжила путь, изредка утыкаясь взглядом в новые французские здания, потому что за те четыре месяца точно поняла — если Алессия Варенн что-то решила, то ее никто и никогда не сможет от этого отговорить.

***

— Маттиас!
— Варенн? Что ты тут забыла?
— Я привела к тебе мисс «люблю мешки». В тот раз мы с ней ничего не сделали — забирай.
— Эй!
— А тебя никто не спрашивает.
— Алессия, я тебя ненавижу.
— Взаимно, Мейстер. Но ради уважения к Ланкастеру — прошу любить и жаловать.
Яркий свет солнца заливал своими невесомыми лучами белый салон. Он окружал светящимся ореолом худощавого блондина в черном форменном фартуке, отражался от начищенных железных ножниц в его руках и слепил зеленые глаза несчастной жертвы. Астрид буквально насильно усадили в кресло, и Мэтт успокаивающе надавил на ее напряженные острые плечи, опуская их чуть вниз.
Маттиас всегда был влюбчивым и практически со всеми вокруг общался в легкой форме флирта — юная скрипачка не стала исключением, и он наивно полагал, что под давлением его недюжинного обаяния девушка расслабится и позволит ему делать со своей прической практически все, что только угодно. Но когда он коснулся ее мягкой щеки, Астрид резко дернулась и едва не свалилась на холодный кафель. Мэтт тут же отодвинул руки и выдохнул.
— Прости. Так что мы будем делать?
— Бл…
— Никакого блонда! Мэтт, отворачивай ее от зеркала и давай мне сюда ножницы и краску, я сама все сделаю.
Маттиасу оставалось только поступить, как Астрид полчаса назад, и послушаться приказ грозной королевы.

***

Закатное солнце освещало весь город — оно отражалось в колеблющейся синей воде, в стеклах старых дворцов и даже мелькало во взглядах прохожих — так Париж действовал на людей вокруг. Ветер приятно обдувал лицо Астрид и иногда гладил ее по волосам медно-рыжего оттенка, который контрастировал с глазами цвета первой весны. Девушка стояла около перил, опершись о них локтями и рассматривая пейзаж. Лесси же жевала очередной бутерброд, расположившись на лавочке чуть позади.
— Ну что? Как тебе денек?
— Сумасбродно. Ты каждый день так живешь?
— Привыкай, принцесса, — Варенн тихо хмыкнула и подскочила на ноги, едва не подпрыгивая на месте. Ее сапожки упирались в пыльную землю и оставляли там вмятины — но девушку это нисколько не смущало, она продолжала вести себя крайне экстравагантно. За эти несколько часов Астрид уже свыклась со всем — и с навязавшейся к ней королевой, и к французскому, и даже к раздражающему ее прозвищу.
Алессия сделала несколько шагов, а потом вдруг сгребла скрипачку в охапку и пропустила пряди ее волос через свои пальцы, рассматривая переливающийся градиент.
— Знаешь, Астрид, я до этого не воспринимала тебя всерьез. Но сегодня ты показала мне, что иногда можно хотя бы быть чуточку собой.
— Я рада, что ты это поняла… Но взамен прошу кое-что.
— А?
— Больше не зови меня принцессой! — Миллс толкнула Лесси в плечо, и их звонкий смех раздался только сильнее, когда солнце окончательно зашло.

Над Парижем сгущались сумерки, и двадцатого февраля Алессия Варенн впервые за столько времени чувствовала себя хотя бы частично живой — но еще не знала, что всего через пару часов в салоне бизнес-класс случится та самая ночь, которая точно перевернет внутри все.