Alone Together

Глава 6

Глава шестая или история о тенях, именах и песнях.

Часть вторая. (продолжение)

Алессия всегда думала, что от нее не требовали особо многого — просто быть красивой декорацией, улыбаться и смотреть людям в глаза. Мама расчесывала ее длинные русые волосы и заплетала в толстую косу перед сном.
Когда Лесси было пятнадцать, она обстригла их обычным ржавыми ножницами в школьном туалете и скидала красивые пряди в мусорный бак — иногда у девушка кружилась голова от всего этого постоянного притворства.
Потом она долгое время выравнивала тон и едва не выдирала расческой клоки — нужно было привести себя в порядок к самому утру. Лесси смотрела на отражение в зеркале и мечтала раскромсать его на мелкие кусочки, как каждый раз она выворачивала себя наизнанку, едва не блевала этими мерзкими драгоценными камнями и золотыми слитками, пока все гладили ее по голове.
— Ничего, кроме твоей внешности. В тебе нет ничего, кроме нее! — шептала она своему зеркальному двойнику, пока на ее голове сияла корона королевы бала из ненастоящего сусального золота, с блестящими переливающимися камнями. В один момент Варенн заорала, сорвала украшение и уже собралась ее поломать, но вдруг застыла и провела подушечкой пальца по гладкой поверхности «бриллианта», а потом заставила на своем лице появиться яркую улыбку и убрала предмет на полку с такими же коронами.
Школа закончилась, и в университета Алессия решила перестать быть их красивой, идеальной девочкой для снимков — она вышвырнула все приторные рубашки с жабо из своего гардероба, исколола все пальцы, но сшила собственные вещи — а затем навсегда скрыла русый оттенок волос под золотым.
Отныне она обещала себе быть кем угодно, но только не идущей на поводу у общества девочкой, от которой на деле никто ничего не требовал — кроме ее когда-то искаженных неуверенностью идеалов.
Но когда Лесси согласилась на эту игру, маска ледяной стервы дала трещины, и Алессии по-настоящему захотелось сесть и расплакаться.

***

Ты спросишь меня, как же так получилось? Ведь и Максим, и Лесси вроде как любили друг друга, верно? И я знал это — но, ирония судьбы или же нет, единственный их ключ к счастью в тот момент лежал без какого-либо намека на сознание, а потому прошлые иллюзии и ложь проявлялись в настоящем.
Уже позже мне удастся узнать от пьяной Лесси, что это был пасмурный декабрь — изредка пробрасывали серебристые снежинки, и мои друзья прогуливались от театра до кофейни — Макс пихал руки в карманы пальто, а Варенн осматривала все вокруг, но только не его померкшую улыбку.
— Лесси... А можно задать тебе вопрос?
— Валяй.
— Ты ведь... ну, у тебя прошли ко мне чувства?
Алессия едва не задохнулась от страха, Максим толкнул ее вниз с обрыва, и теперь она стремительно неслась вниз — к острым камням, о которые грозилась разбиться вдребезги. Но мы все, ведь каждый из нас не зря имел титул лидера, обладали невероятным талантом контроля над собой.
Поэтому то ли из-за ужаса, то ли из-за уязвленной гордости девушка повернулась к Максу вполоборота, презрительно хмыкнула, а потом самым своим уверенным голосом выдала:
— Ты помнишь, что я была пьяная? Я несла бред. И поверь, это было не про тебя.
Блант явно не ожидал этих слов, у него внутри все похолодело, но парень тоже быстро взял себя в руки и нарочито ровным тоном спросил:
— Да?
— Да. Макс, прости, конечно, но ты дохловат для меня будешь. В этом мире есть только один человек, который меня достоин. А, кстати да, он меня ждет. Пока! — художница одарила его ослепительной улыбкой, взмахнула волосами и скрылась за углом, а Максим стоял и пялился ей вслед как самый настоящий идиот.
Жаль, что в тот момент я не знал, что в его глазах этим человеком будет не кто иной, как самый близкий друг Алессии, — иными словами, я.
Поэтому Блант продолжал играть предназначенную ему роль, и стоит признать, что делал он это просто на ура.

***

Алессия Варенн каждый день выступала на сцене — она улыбалась во все тридцать два зуба, была эффектна, за нее цеплялись взгляды, и все люди вокруг шептались об ее исключительности.
Она была местной звездой, которая никого не могла оставить равнодушным, и при свете дня это даже частично ее устраивало — но когда на Лондон опускалась темная ночь со своим сизым дымом и резким ветром, художница куталась в свои пальто броских оттенков и пропадала среди неоновых огней.
Этот вечер не стал исключением — выставив Макса за дверь и погуляв с собакой, девушка дождалась захода солнца, выпила бутылку терпкого вина в одно лицо — и отправилась гулять по светящемуся городу в золотистом платье, которое так обожала.
Ее глаза сияли в электрическом освещении, и взгляды вновь цеплялись к яркой фигуре — Лесси часто в одиночку напивалась в хлам в своем любимом клубе, где музыка била битами по ушам, люди скакали под плохое пение диджея, а каждую субботу делали скидку на алкогольные шоты.
— Мне как обычно! — крикнула девушка, и официантка, маленькая девчонка на вид лет восемнадцати, через пару минут забрала со стойки и выставила подготовленный сет. Брюнетка заправила пряди волос за уши и приняла смятую купюру. Лесси перегнулась через стол и взяла ее двумя пальцами за подбородок — как это утром сделал Макс.
— Как тебя зовут, пташка?
— Мари, — работница осторожно отодвинула руку Алессии от себя и отошла на несколько шагов назад. Художница цеплялась за ее глубокие зеленые глаза, которые напоминали ей тот самый ненавистный изумрудный взгляд. Услышав имя своей матери, Варенн расхохоталась как псих и принялась закидываться шотами — она едва ли ощущала себя живой, и горький привкус водки, смешанный с ликером, хоть как-то возвращал ей это ощущение.
Лесси скинула свое пальто за несколько тысяч фунтов и оставила его на стуле, все вокруг кружилось и сверкало разноцветными огнями, и мир становился для нее одним сплошным пятном — словно кто-то запустил карусель и не собирался ее останавливать.
В один момент Алессии стало мало чувства опьянения, и она уже забилась в угол, чтобы достать из сумки знакомые таблетки, но на ее плечо легла холодная ладонь. Она развернулась и фыркнула.
— Чего тебе?
— Ты же искала меня, Алессия. Я пришла, — Ванесса убрала руку и кивнула ей. Алессия убрала таблетку и сглотнула. И если до этого это была обычная пустота внутри, то теперь она превратилась в бездонную бездну из боли и лжи.