Alone Together

Глава 12

Глава двенадцатая или история об Эване, солнце в волосах и отражениях зеркал.

— Рой! — пронзительный крик Анастасии, режущий, как наточенный клинок, разнесся по всей квартире, отразился от сияющих, совсем недавно поставленных зеркал и ударил по моим чувствительным слуховым рецепторам. Сонная пелена спала с моих глаз, правда, через долю мгновения, я резко подскочил в мягкой постели, от которой пахло ирисами, и свалился на паркет. Боль в лопатках заставила меня вскрикнуть, подобно раненому олененку в вечнозеленом лесу, и двадцать третье октября две тысячи одиннадцатого года врезалось в память яркой вспышкой неприятных колких ощущений. — Рой!
Я медленно поднялся и, держась за бок и переставляя подкашивающиеся ноги, побрел в сторону ванной комнаты, откуда и раздавались возгласы моей возлюбленный. Привычная обстановка в роскоши и достатке заставила Роя Ланкастера очень быстро освоиться в своей прежней жизни, полной звона бокалов с вином прошлых столетий и звона монет, — теперь, пребывая в своей родной квартире на двадцать первом этаже, я наблюдал за мерцающим Лондоном из панорамных окон и медленно выкуривал дорогие сигареты, от которых тянуло густым серебристым дымом.
Девушка стояла на кафеле посреди просторной ванной комнаты.
Я окинул взглядом помещение, в котором раньше проводил каждое утро. Белоснежный натяжной потолок, множество электрических лампочек, встроенных в него, настенное панно, выполненное в бежевых оттенках золотыми руками моей подруги и изображающее одну из множества венецианских набережных — мне приходилось бывать там несколько раз. Анастасия смотрела в зеркало на свое бледное фарфоровое лицо, слегка приподнявшись на носочках. Моя простая светло-голубая рубашка доходила ей до середины бедра и свободно болталась, лишь схематично выводя тонкую талию, а светлые волосы волнами рассыпались по плечам.
— Что случилось? — усталость все же брала свое, и я слегка зевнул. Гостья развернулась, и я увидел на ее щеке прозрачные капли слез. Будто дождь решил все же пойти против всех законов физики и превратить мою Анастасию в плачущую статую, до того неестественно и даже пугающе прекрасно смотрелась она во всей этой обстановке.
— Я беременна.
Электрический свет несколько раз моргнул и превратился в прозрачный силуэт, опускающий руки на плечи и помогающий стоять на ногах. Он крепко поддерживал меня сзади и не давал потерять сознание, каждый раз словно приводя в себя звонкой оплеухой. Я ощущал удушливость и зной, которых вокруг и в помине не было. В воздух вырвалось только хриплое:
— Что?
— Что непонятного, Рой? Я загубила нам обоим будущее! — Анастасия взвизгнула, и теперь лезвие шпаги напрямую ударило по мне. Воздуха уже не хватало.
— А... А... — я смог только похлопать глазами и сесть на пол. Наверное, жалкое подобие румянца сошло с щек окончательно, и я слился с кафелем, который Лесси заставила выглядеть белым, словно снег. Голова вмиг опустела, а в глаза кто-то вставил стекла, неспособные сломаться. Я напоминал себе застывшую марионетку, оставленную кукловодом посреди спектакля.
Чьи-то длинные холодные пальцы схватили мое горло и принялись с силой давить. Снова. В подобные моменты страх превращался в реального человека и грозился убить меня.
Уж чего-чего, но детей на четвертом курсе я не хотел. Да и Анастасия, по правде говоря, тоже. Мы как-то в шутку с ней обсуждали тот момент, что сгустку клеток все равно.
Однако я не предусмотрел ситуацию, что это мог быть сгусток клеток от меня, и передо мной стояла любовь всей моей жизни, в одной хлопковой рубашке, готовая упасть и разрыдаться в истерике.
Отвращение к самому себе взялось за мои дыхательные пути с новой силой, и железная цепь желания измениться еще сильнее обернулась вокруг тела.
Я не мог больше поступать, как последняя тварь.
Кашлянув, я с трудом взял себя в руки и посмотрел на Анастасию. Ее хрупкие плечи, длинная шейка и вытянутое личико однозначно не могли ассоциироваться с ее внутренним стержнем, похожим по своей прочности на кусок стали. А теперь по ее впалым щекам текли слезинки.
— Анастасия...
— И что мы будем делать? — высокий голос чуть дрогнул, словно колокольчик, вынуждая подняться и подойти ближе. Да, Элис, определенно не этого я ждал — с ролью отца мне никак не удавалось смириться.
— Ну... А, честно, я не планировал детей в двадцать один год, — мои пальцы чуть коснулись ее ледяной скулы и смахнули влагу. Девушка подняла на меня свои напуганные глаза. — Но и бросать я тебя не собираюсь.
Лицо Анастасии озарила яркая улыбка, и она вдруг рассмеялась. Сначала в комнате запахло страхом вперемешку с дымом, как в квартире Максима, потому что он хохотал точно так же, и теперь это заставляло сердце превращаться в кусок вечной мерзлоты.
— Повелся!
— Ч-что?
— Дурак, никакого ребенка у нас не будет. Я не знала, как еще тебя поднять и заставить поехать по магазинам. Да, сегодня выходной, ну и что?
На душе разлилось чувство облегчения, и я выдохнул, отпуская ее. По венам вновь заструилась теплота, которая превращала мою бесконечную зиму в расцветающую весну, где небо — самое голубое на свете, а ласковый ветер окутывает, словно заключая в родным объятья.
— Ты серьезно? Анастасия, не надо меня так пугать. Я уже думал, что можно ставить крест на всей молодости.
Меня ударили по больной лопатке, и я снова сморщился. Нервная система слишком обостренно отвечала на стрессовые ситуации из-за последних недель.
Что ж, как ты можешь видеть, моя прекрасная слушательница, эта история вроде как начинала терять свои тусклые лондонские краски и превращаться во что-то яркое, наполненное запахом свежей выпечки и сильным дуновением ветра.
Мы очень быстро возвращаемся в норму, когда вокруг все становится на свои места. Так и я очень быстро адаптировался в своих вернувшихся отношениях, рассчитался хрустящими новенькими купюрами с ребятами, которые подкармливали в течение последнего месяца, и приобрел новое кожаное теплое пальто, чтобы выглядеть на свои двадцать один.
Быть может, все это походило на плохие попытки прийти в себя и сделать вид, что все прекрасно, но в те на редкость легкие дни я держался и не давал лучезарной улыбке сходить со своего лица.
— Что скажешь насчет завтрака?
— Я ела. Там яблоки были на столе, — девушка расчесала пальцами длинные пряди волосы и принялась собирать их в косу. Я наблюдал за ней и все никак не мог осознать, что до этого мы провели полгода по раздельности, и я прожигал свою жизнь в стаканах с виски, а она полосовала свои руки кровавыми порезами.
— Яблоки — это не еда. Хотя ладно, поедим потом где-нибудь уже в городе, — получив в ответ утвердительный кивок, я ушел обратно в комнату, где со времен моего отъезда ничего не изменилось — все так же черное шелковое покрывало валялось в ногах, а над кроватью оставались многочисленные рамки со снимками — на одном из них можно было увидеть Диану в парике и Астрид, смеющуюся во все горло. Мои новые подруги остались на этой фотографии одним из воспоминаний, греющих сердце холодными осенними вечерами.
Натянув на себя серый свитер и черные джинсы, я подхватил портфель и вышел в коридор. Моя пунктуальная девушка уже стояла в своем белом плаще, который оставался таким чистым исключительно благодаря нескольким стиркам в короткий промежуток времени.
— Куда сначала?
— Мне нужно в книжный за учебниками по японскому. Как там твой китайский?
— Обязательно у него спрошу в следующий раз, — оставив легкий поцелуй на ее потеплевшей щеке, я толкнул входную дверь и покинул свою обитель.
На улице стояла прекрасная октябрьская погода — небо хмурилось и вот-вот грозилось разразиться слезами, но в воздухе пахло дождем и латте из моей любимой кофейни за поворотом, куда мы и направлялись. Ветер резким порывом взъерошил мои волосы, и я про себя записался в парикмахерскую. В конце концов, Маттиас много раз говорил мне, что в его студии я и моя шевелюра — всегда желанные гости.
Анастасия чуть посмеялась и крепче сжала мою руку.
— Ты лохматик.
— Да ладно, кто бы говорил. Это лучше, чем Рой-одуванчик, — если мои волосы оставались в коротком состоянии, то они тут же начинали виться и превращали меня в смазливого мальчика, но не во взрослого молодого человека, который уверенно шел по жизни.
— Рой-одуванчик был до ужаса милым и трогал меня своим теплым взглядом до глубины души. Американо с корицей, не забыл?
— Забудешь тут еще, — колокольчик на входе зазвенел, и знакомый бариста удивленно приподнял брови и с радостью поприветствовал меня. Я знал этого человека лишь по бейджику, а он меня — по прописным буквам на стаканчике, складывающимся в «Рой».
Горячий кофе мгновенно прогнал оставшуюся сонную дрему во взгляде и только улучшил настроение. Теперь я вправду верил, что это моя жизнь — маленькая сухая ладонь в руке, латте на вынос и ласковый смех любимого человека.
Сигнализация сработала, и я плюхнулся на водительское сидение в подаренной отцом машине. Запах нового салона вскружил голову, как в первый раз, когда папа привез мне эту красавицу в Уондсуэрт. Нажав на педаль газа, я пустил автомобиль в движение и принялся следить за дорогой, пока Анастасия в спешке подводила ресницы черной тушью.
Будто и не было этих шести месяцев, пронизанных болью.
— Ну, ты мне хоть расскажи, что у тебя изменилось за это время, — мы подъехали к главной улице, и пальцы крепче сжали кожаную обивку руля. Я чуть отвык от езды и потому старался вести себя аккуратнее. Быть может, оплата за въезд в центр и останавливала кого-то из жителей, но машин от этого меньше не становилось однозначно. Лондон грешил слишком большим количеством людей вокруг, и иногда мне казалось, что достаточно просто закрыть глаза и позволить потоку унести тебя далеко-далеко, и ты навсегда пропадешь. Ты никогда не ощущала это в Нью-Йорке?
— Особо ничего. А у тебя, я смотрю, новые друзья появились? — вопрос однозначно с подвохом и нотками ревности в совершенно спокойной, отточенной интонации.
— Астрид и Диана, девочки, помогающие мне со спектаклем.
— А Эль и Лесси?
— Долгая история.
На этом наш короткий разговор закончился. Чтобы хоть как-то разбавить тишину, я включил радио и украдкой посматривал на девушку. Она глядела в окно и словно старалась не привлекать свое внимание ко мне, потому что эта беседа четко дала понять одно — мы отдалились.
Тихая мелодия только усиливала ощущение грусти, разрастающееся внутри, словно розовый куст.
Но разрушать свою сказку я не собирался и потому лишь поддержал ее молчание. Мое внимание снова привлекла окружающая обстановка — за месяц вне своего Вестминстера я даже отвык от всех этих зданий и вымощенных тротуаров.
По выходным Лондон принимался пестрить своими жителями и гостями с новой силой — люди выбирались из домов и торопились развлечься, развеяться перед новой рабочей неделей. Тебе никогда не казалось это несправедливым?
Мелькающие мимо деревья уже практически совсем стояли голые, золотые ковры превращались в грязное месиво, и термометр упрямо отказывался показывать что-то выше пятнадцати градусов.
Осень окончательно взяла свою власть.
Лишь вибрация в кармане пальто заставила отвлечься от размышлений о временах года и прочих примечательных вещах, чему я даже несколько обрадовался — порой собственные мысли затягивали в омут с головой.
Переключив телефон на громкоговоритель, я поприветствовал звонящего.
— Эван? Привет. Что такое?
— Рой, ты сейчас занят? — голос Эрскина звучал на удивление бодро для утра воскресенья. Обычно приятель в это время зарывался в теплое одеяло и мирно посапывал в своей постели.
— Относительно. Мы с Анастасией собрались за покупками.
— Не хоч... Стоп, чего? Твоя фея к тебе вернулась? Да ладно! Ты столько пил из-за нее, а она взяла и махнула волшебной палочкой — и все...
— Эван, здравствуй, — Анастасия чуть поджала губы, накрашенные светло-розовым блеском. Со своим неброским макияжем она сохраняла юность в облике.
— Ага... Привет... — парень однозначно смутился и слегка кашлянул. — Так вот. Рой, нет желания сегодня пересечься? Я позвал Вил и Криса. Мы давно не собирались с вами.
— Давай тогда через два часа на нашем месте.
— Понял, принял. До встречи, — Эван снова зашелся в приступе кашля и нажал на отключение вызова — раздалась трель коротких гудков. Девушка скрестила руки на груди и принялась прожигать меня своим взглядом.
— Что означает «ты столько из-за нее пил»?
Я предпочел оставить этот вопрос без ответа и занялся более полезной вещью — поиском парковочного места. Голубые глаза, наверное, уже испепелили бы меня насквозь, если бы я вовремя не успел остановиться и отвлечь их обладательницу крепкими объятиями. От хрупкой графини все еще тянуло запахом сирени. Мне казалось, что если я сожму руки еще хотя бы чуть-чуть сильнее, то она переломается пополам.
— Это означает то, что ты довела себя до такого состояния.
Пальцы чуть коснулись ее ребер, которые чувствовались даже под тканью плаща и строгого белого платья. Она не изменяла своим привычкам и по-прежнему одевалась в вещи преимущественно этого цвета — то ли потому, что походила на Снежную Королеву, то ли из-за внутренних убеждений.
Когда за окном резко раздался гром, я вздрогнул и все же стиснул девушку, отчего она с силой сдавила мои плечи.
— Ай, Рой, больно!
— Прости... Это когда вообще успело начаться? — я с удивлением посмотрел на темно-синюю грозовую тучу, нависшую прямиком над парковкой.
— Не знаю... Но мне нравится идея поспешить отсюда.
Так мы и сделали.