Alone Together

Глава 10

Глава десятая или история о Вирении, замерзающих душах и земляничном ройбуше.

Часть первая. (продолжение)

На пороге несколькими взмахами кисти в этот раз художник изобразил крепкого молодого человека в серой толстовке, его гиперстеновый, даже обсидиановый взгляд прошелся по знакомой ему фигуре, и две крепкие руки тут же привлекли к себе, отчего мне даже стало трудно дышать — так сильно Марк Рутланд сжимал в приветственных объятиях, и ни одно слово не слетало с его губ.
Друг растрепал мою и без того лохматую прическу, затем отодвинул меня и широко улыбнулся.
— Ланкастер!
— Привет, Марк... Ния дома? — в тот июльский вечер даже капля логики не отравляла мой непривыкший к ней мозг, поэтому очевидные вопросы сыпались, словно снежные хлопья где-то в горах Исландии. Парня, однако, это совсем не смутило, поэтому он также радостно ответил:
— Конечно. Ты решил выбраться из берлоги?
— Как видишь...
— Ния! — громкий бас резанул по слуху, а широкие ладони его обладателя сжали плечи так крепко, что кости почти начали хрустеть. — Ния! Тут Рой пришел!
Где-то из глубины квартиры послышались шаркающие шаги — наверняка, это мягкие меховые тапочки ступали на недавно перестеленный кафель в прихожей. Вирения показалась в дверном проеме, и в темном взоре заскользила доля истинного удивления, столь же глубокого, словно синяя печаль в лондонском небе каждую осень. Арундел толкнула Рутланда в спину, стараясь сдвинуть его с места, а потом изо всех сил прижалась ко мне.
— Рой... — прошептала девушка так же тихо, как в ту самую встречу, в дождливый сентябрьский день почти три года назад, и мое сердце снова отозвалось на ее робкий, нежный голос — и пускай время летело, как птицы на юг перед затяжными холодами, это умение произносить мое имя никуда не уходило. Как и она сама.
Мои щеки резко вспыхнули румянцем, пальцы запутались в длинных каштановых прядях, а разум пронзило осознание: Ния не уходила. Я сам ее оттолкнул.
Возможно, сейчас в твоей голове снова маленьким ураганом крутятся вопросы — «Рой, но почему ты все это говоришь?», «Рой, но ведь ты так резко начал переходить с одного момента на другой, я не могу найти в этом никакой связи», «Рой, а что с Элайджей и Максимом?», но, милая Элис, ведь никогда я не рассказывал тебе что-то просто так — верно? Ведь в каждом моем воспоминании обязательно находились детали, необходимые для понимания следующего эпизода моей жизни?
На самом деле, я так долго говорил тебе о семнадцатилетнем себе, чтобы ты хоть немного имела представление, кем был тот Рой и почему он все это начал — секрет нашего резкого обрыва общения с Нией крылся лишь в том, что потерявшись в новых людях, я забыл о своей доброй подруге детства, которая даже спустя два года почти полного отсутствия контакта между нами обнимала так отчаянно, будто всей этой паузы и не было...
Мне стало так совестно, Элис. Я обвивал ее со всей той же привязанностью, какую она дарила мне — мягкая, тихая, миролюбивая Королева Фей, каждой прикосновение которой заставляла бумагу внутри расцветать самыми яркими гиацинтами и фиалками, покрываться этим изысканным цветочным узором и затем становиться живой.
Я поднял глаза на ухмыляющегося Рутланда — на его порой грубом, обычно хладнокровным лице в тот миг искрило понимание, не требующее пафосных фраз.
Таким он и был — где-то нетактичным, эксцентричным Марком, но очень располагавшим к себе человеком. В ту секунду я прозвал его Воином за стойкость и мужество, проявляющееся в каждом движении и жесте.
Ния отстранилась, в краях шоколадных глаз заблестели прозрачные капли слез, а потом выдала:
— Я сделаю чай. Земляничный ройбуш? — с зыбкой надеждой в дрожащем шепоте спросила она, а я лишь расплылся в улыбке.
— Именно его.
Арундел скрылась, унеслась порывом ветра так же быстро, как и возникла передо мной, и тем самым оставила нас с Рутландом один на один. Тяжелая рука парня рухнула на плечи, как в самое первое наше знакомство, и приятель хмыкнул.
— Что, решил оставить свое мнимое одиночество? Ланкастер, чего ты опять там себе выдумал, скажи мне? — Марк, тот самый Марк, который пару лет назад говорил в залитом солнцем итальянском ресторане, что мы никогда не будем друзьями и это всего лишь альянс, теперь окутывал теплом и заботой и, по правде, выражал некую степень обеспокоенности моим состоянием.
Я слегка приоткрыл рот, чтобы уже произнести реплику, но вовремя замолчал. В конце концов, не стоило разрушать складывающуюся атмосферу рядом с... близкими людьми? Едва ли в нормальном настроении я бы так назвал эту пару тогда, но, когда сердце в груди обливалось кровью и сжималось при любом знакомом моменте прошлой жизни, даже почти незнакомые фигуры становились в особенности дорогими.
Рутланд снова понял отсутствие реакции — отпустил, зашагал обратно в дом, а я последовал его примеру и тут же обхватил живот рукой — неприятная боль в желудке оказалась сильнее, чем утихшее жжение на щеке, и в ротовой полости тут же возникла слюна при возникшем в воздухе аромате свежей выпечки. Ния вытащила противень из духовки, расположила его на поверхности длинного темно-коричневого стола и цокнула языком: видимо, слишком мало добавила шоколадной крошки на рассыпчатое печенье.
Чай в кружке уже дымился, так и манил заглотнуть побольше жидкости, чтобы совсем загнуться от пустоты внутри, и я инстинктивно поднес его к губам, но тут Вирения шикнула:
— Поставь. Я не добавила сахар.
— Ния, ты что, — издевательски хохотнул Марк, сцепил сладость и отправил ее в рот. Его лицо выразило высшую степень блаженства, а я опустил веки. Парень прожевал и продолжил. — Он не любит, когда что-то разрушает горький вкус.
— Ройбуш не бывает горьким, — парировала Арундел, и я не выдержал — улыбнулся во второй раз. Потерянные глаза хозяйки квартиры вновь нашли мои. — Рой... Ты ел сегодня?
Я с сомнением взглянул на костлявые запястья и мотнул головой.
— Если честно, то нет. Не помню, когда вообще видел пищу в последний раз.
Рутланд встряхнул ладонями, с резким скрипом отворил дверцу ящика и помотал головой.
— Тут нет ничего для пасты. Я пошел в магазин. Рой, виски?
— Виски, — согласился я даже под угрозой неодобрения со стороны девушки, после чего приятель буквально растворился — настолько быстро он покинул обитель Вирении в ожидании взяться за любимое дело — готовку. Тебе известно, я всегда был крайне избирателен в плане блюд, но то, что творил своими огромными руками Марк, каждый раз заставляло заново влюбляться в искусство кулинарии, пускай я сам никогда и не имел к этому никакого отношения. Этот вечер должен был вновь оказаться скрашен алкоголем — и для меня не планировалось времяпрепровождения лучше.
Вдруг резкое тепло снова сомкнулось вокруг, помешало вдоволь насладиться мыслями о хорошем разговоре, и я аккуратно провел ладонью по гладким волосам подруги. Она опять ничего не говорила, только крепко обнимала и казалась растроганной — так сильно дрожали ее сомкнутые веки.
Моих губ коснулась в очередной раз улыбка.
— Чего ты, маленькая фея?
— Рой... Помнишь, ты спросил тогда, что со мной было? — девушка сжала пальчиками ткань футболки и чуть оттянула ее. — Можно тебе рассказать?
— Конечно, можно, — и, быть может, мне только почудилось, но в этом карем взоре задребезжали созвездия, потому что в них медленным угольком развернулась надежда на то, что хоть кто-то на самом деле выслушает.

И пускай чай медленно остывал, я знал, что если проявлю должную долю внимания, то смогу спасти еще одно сердце от превращения в трескающийся от людского безразличия лед.